А зря.
– Давай найдем Темпесту, – сказал я, стараясь заглушить предательскую дрожь в голосе. – Они не могли далеко уплыть.
– Так зовут клиентку?
Я кивнул, и он нажал на газ. Катер сорвался с берега, словно чудище, которое долго сидело взаперти, а затем наконец вырвалось на свободу.
Полуденное солнце отражалось в океане. Я закрыл глаза, чтобы не смотреть на яркий свет.
– У тебя все хорошо? – спросил Рэй, глядя на меня с мостика и держа в руках штурвал. – Укачало?
Я покачал головой. Я чувствовал себя хорошо, даже отлично. Ведь я оказался на свободе. Чем меньше становился остров, тем лучше мне было. Вот бы я мог уплыть, куда глаза глядят. И никогда больше туда не возвращаться.
– Расскажи, что там произошло, Лор?
Сначала я хотел соврать, сказав Рэю, что я не смог различить сестер и далее историю, которую они выдумали. Однако на самом деле, как только Элизия вышла из комнаты, я сразу понял, что это не Темпеста.
Ведь не только эта девушка изучала меня все утро, я тоже ее изучал. Я ничего не мог с собой поделать. В ней чувствовалась какая-то загадка, которую я не мог разгадать, интересная головоломка.
Почему же тогда я не сразу среагировал, когда из дверей вместо нее появилась Элизия? Сам не знаю. Может, меня ошеломил тот факт, что передо мной стояла девушка, которая несколько часов назад была мертва. Или мне было просто любопытно узнать, что будет дальше? А может быть, из-за того, что наши жизни сейчас связаны, это создавало определенное родство с ней?
Я свесил руки за борт. Кожа на них была полупрозрачной. Мне в лицо полетели брызги, покрывая губы солью. Знакомый вкус, я помнил его еще с тех пор, как гонял на вездеходах по песчаному пляжу. Помнил ветер, развевающий волосы, когда я лез на скалу. Я помнил само ощущение жизни.
Но теперь я знал правду.
В глубине души я даже хотел, чтобы Элизия сбежала, потому что мне самому это было не под силу.
Рэй посмотрел на меня серьезным взглядом.
Он заслуживал того, чтобы знать правду.
– Кажется, я сам их отпустил, – ответил я.
– Что? – Штурвал чуть было не остался у него в руках.
Я провел рукой по волосам.
– Просто я увидел Элизию живой… и, видимо, замешкался, зная, что с ней будет дальше. – У меня не было других объяснений. Я прекрасно знал, чем все кончится, после того, как присутствовал на оживлении Калена.
– Господи, Лор! – Я впервые увидел, как его лицо покраснело от гнева. Притом что с румянцем он выглядел моложе, я еще больше почувствовал свою вину. – Ты же знал, что я могу потерять работу!
– Прости! Видимо, я плохо соображал. – Ведь я целых два года не общался ни с кем, кроме Рэя.
– Ты слишком проникся процедурой, – сказал он, вздыхая. – Принял все близко к сердцу и не хотел видеть, как эта девушка умрет.
На самом деле все не так. Я вспомнил себя и свой опыт, связанный с оживлением. Как Палиндромена разрушала семьи, а не объединяла их, как было обещано. Но Рэй вряд ли меня поймет. Он ни разу не проходил процесс оживления дорогого ему человека. И надеюсь, ему никогда не придется этого делать.
– Ничего, все будет хорошо, – сказал он, выдавив из себя улыбку. – Найдем сестер Алерин и вернем Элизию на Палиндромену. Нессандра так и не узнает о случившемся. У нас получится. – Он взглянул на эхопорт на моем запястье. – Сколько осталось времени?
Я посмотрел на экран.
– Девятнадцать с половиной часов, – ответил я. – Давай потом забудем об этом дне, будто его и не было.
Рэй ничего не сказал. Я видел, что он хотел что-то добавить, но сдержался. Такого еще не было.
– Как мы их найдем? – спросил я.
Он постучал по своему запястью.
– Можно найти их с помощью эхопорта.
– Отлично. Покажи мне как.
Он улыбнулся, и я наконец-то увидел прежнего Рэя.
– Ох, нам это не нужно, по крайней мере, сейчас.
– Что ты хочешь сказать?
– Я работаю на Палиндромене уже полгода. После оживления каждый пациент хочет посетить одно и то же место.
Я кивнул, показывая ему, что догадался.
– Дом! – произнесли мы в один голос.
Глава семнадцатаяТемпеста
Счетчик запущен: осталось 19 часов 30 минут
Еще немного, и «Рассвет» причалит в порту Эквинокса. Элизия молча смотрела на наш риф, точно пытаясь зафиксировать в памяти все до мельчайших деталей.
Вдруг перед нами вырос магнитный щит, который не позволял нам плыть дальше.
– Сторожевая башня Эквинокса вызывает катер Квиксильвер «Рассвет», – послышался голос по радио. – Прием?
Я нажала кнопку на передатчике.
– Слышу вас. Прием.
– Что-то вы рано вернулись, «Рассвет». У нас отмечено, что вы должны прибыть завтра днем.
Я собрала волю в кулак, чтобы не выдать свой страх.
– Да, у меня изменились планы. – Хранители никогда не пускали охрану с Палиндромены на Эквинокс. А значит, здесь нам ничто не угрожало. По крайней мере, теоретически.
Спустя минуту, которая показалась мне целой вечностью, голос сказал:
– Сканирование показывает, что на катере два человека. Это так?
Шторм на мою голову! Я совсем забыла про это. Надеюсь, что сегодня к нам прибыло мало торговцев, и нас пустят в гавань.
– Все верно, – ответила я, бросив взгляд на Элизию. – Это гостья с другого рифа. – Я хотела сказать с Палиндромены, но вовремя осеклась.
– Сегодня вечером состоится Весенний Прилив, – послышался голос. – У нас будет очень много народу, мы не ожидали, что вы так рано вернетесь.
Я поняла, что она имеет в виду. У нас на рифе были очень строгие правила по поводу веса. Возможно, кому-то покажется, что два лишних человека это ерунда, но у нас каждый килограмм был на счету.
– Четыре часа, – еле слышно сказала Элизия, почувствовав мою панику.
– Мы пробудем здесь четыре часа, – добавила я. – А затем обе покинем Эквинокс до завтра, как и планировалось.
Элизия дотронулась до моего локтя, чтобы успокоить меня в ожидании решения.
– Благодарю вас, «Рассвет», – ответила женщина. – Вам позволено пробыть на Эквиноксе до двадцати часов тридцати минут, но не дольше. Если вы не успеете сесть на катер до этого времени, мы отбуксуем его от пирса и бросим в открытом океане. – Справедливое наказание: без катера было бы невозможно зарабатывать на жизнь. А значит, они были готовы нас выгнать.
Щит поднялся, после чего возле борта появился красный буй, который направил нас в гавань. Пришвартовавшись, я заглушила мотор и соскочила на ржавую металлическую пристань, издав бряцающий звук. Элизия осталась на борту катера.
– Эй! – позвала я. Вздрогнув, она посмотрела на меня задумчивым взглядом. – Мы не можем терять ни секунды, забыла?
Ее глаза были стеклянными и смотрели в одну точку. Я протянула ей руку.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – У нее в запасе было еще много времени, в ознакомительном фильме сказали, что только в свой последний час она будет слегка заторможенной.
Она взяла меня за руку.
– Все считают меня мертвой.
Так вот что ее волнует.
– Мы здесь ненадолго, нас никто не заметит.
Помогая ей спуститься на пирс, я почувствовала, что она дрожит всем телом. Возможно, будь ее воля, она бы сюда не поехала. Ведь это был ее дом, единственный за всю ее жизнь, и совсем скоро она покинет его навсегда.
Ей придется оставить меня и все, что связан с рифом.
Возможно, было бы проще, если бы смерть пришла, когда ее совсем не ждешь? Или лучше заранее знать о времени своего ухода, чтобы провести оставшиеся часы, месяцы, годы с теми, кто тебе дорог?
На Палиндромене считали, что второй вариант лучше.
В гавани вовсю бурлила жизнь: многие суда вернулись домой после рабочего дня. Мы привлекли внимание нескольких уставших ныряльщиков, которые выгружали снаряжение на пирс. Их загорелая кожа блестела от воды, а на черных волосах проступила соль. Судя по их унылым лицам, сегодняшнее погружение не принесло ожидаемого результата.
Я надеялась, что они не узнают Элизию. В противном случае меня волновало, сообщат ли они на Палиндромену, чтобы заработать деньжат, или же оставят нас в покое, дав возможность спокойно прожить эти двадцать четыре часа?
У большинства жителей утонул кто-то из знакомых. Я была уверена, что они нас не тронут. Но я по-прежнему не понимала, почему ожившим было так важно оставаться все двадцать четыре часа запертыми в палате? Почему не дать им возможность в последний раз увидеть свой дом? Может, это было связано с тем, что на Палиндромене хотели контролировать утилизацию трупов? Для того, чтобы быть похороненным в гробнице под водой, нужно было заплатить дополнительные деньги, помимо ежегодных налогов. В конце концов, Палиндромена – это бизнес. Возможно, они не хотели терять источник своего заработка?
Пока мы шли по пирсу, Элизия не отходила от меня ни на шаг.
– Здесь ничего не изменилось, – заметила она.
Я пожала плечами.
– Здесь никогда ничего не меняется.
Не глядя на меня, она ответила:
– Зато ты изменилась.
Я снова пожала плечами.
– Прошло уже два года. – Я заметила, что мои слова ее задели. – Скажи, где схема? – спросила я, чтобы сменить тему.
Она печально улыбнулась.
– Дома.
Я почувствовала, что у меня пересохло во рту. Ведь я продала почти все, что у нас было, но ни разу не видела схемы. Я искоса взглянула на нее.
– Где именно?
– Я тебе потом покажу. – Она плотно сжала губы, показывая, что больше ничего не скажет.
Надеюсь, она не выдумала все это, чтобы в последний раз увидеть Эквинокс.
Элизия шла медленно, можно сказать, еле-еле, чтобы успеть рассмотреть все, что встречалось нам по пути. Однако на пороге нашего дома она оттолкнула меня в сторону, и внутри нее словно что-то вспыхнуло.
Войдя в гостиную, она повернулась ко мне, раскрыв рот от изумления.