– Что случилось? – спросила она, показывая на стены. – Где вещи родителей? Куда все подевалось?
– Я все продала. – У мамы с папой было не так много личных вещей, а, кроме них, они почти ничего не хранили. На Эквиноксе были очень строгие ограничения по весу.
Мне было больно с ними расставаться, поскольку они принадлежали родителям, но я должна была выручить как можно больше денег.
Элизия не отрываясь смотрела на пустые стены.
– Картины?
– Проданы.
– Мамины украшения?
– Проданы.
Прежде чем устроиться на Палиндромену, мама участвовала в программе Эквинокса по очистке океана от вещей, которые наносили вред подводной флоре и фауне. Она смогла собрать небольшую коллекцию украшений, найденных ею на дне, которая не имела большой ценности, но при этом, по ее мнению, была связана с прошлым. Она любила повторять, что если люди забудут историю, то мы снова повторим те же ошибки, что и до Великого потопа. Имея в виду борьбу за территорию, за ресурсы и самое ужасное – борьбу друг с другом.
– Хранители забрали эту картину, – сказала я, махнув в сторону пустой стены, на которую печально взирала Элизия. Она всегда любила этот дождливый городской пейзаж. Я решила, что ей будет приятно узнать, что теперь он висит в Зале хранителей.
– А мамин сундук с сокровищами? – повысила она голос, оглядывая пустое помещение.
– Я его продала. Ты же знаешь, что в нем не было никаких сокровищ.
Мы обожали, когда мама рассказывала нам перед сном историю о том, как она его нашла.
– Я спустилась на дно, – начинала она свой рассказ. – И возле берегов Палиндромены я кое-что обнаружила.
– Сокровища! – пищала я от восторга, зная эту историю наизусть. Можно было подумать, что это мои собственные воспоминания.
Мама показывала на меня со смехом.
– Да! Сундук с сокровищами. Я решила, что Боги послали мне его и внутри лежит целое богатство.
– Но она нашла только меня, – вставлял свое слово папа, щекоча ноги Элизии, которая сидела на нашей кровати. – Я выловил старый ящик, который вынесло на берег Палиндромены, но, ничего не обнаружив внутри, я выбросил его обратно в океан.
– И попал прямо в маму! – говорила Элизия, улыбаясь во весь рот.
– Я закричала на него за то, что он чуть не снес мне голову, – добавляла мама. – И сказала, что участвую в программе Эквинокса по очистке океана, а он выбросил туда предмет старины из Прежнего мира, будто это мусор.
Далее папа продолжал, обнимая маму.
– Она обозвала меня выскочкой с суши, и тут я понял, что готов выслушивать оскорбления от этой женщины до конца своих дней.
Затем мама с папой начинали целоваться, пока мы не требовали, чтобы они перестали.
Несмотря на то, что мама обожала нырять, она устроилась на работу на Палиндромене, чтобы быть ближе к папе. В конце концов, океан был слишком опасен и непредсказуем, а они хотели создать семью.
Мама всегда предостерегала нас от погружения, но у нас с Элизией не осталось выбора, когда мы лишились родителей. Ни одна из нас так и не закончила школу, мы были вынуждены уйти оттуда – Элизия в четырнадцать, а я в двенадцать лет, чтобы зарабатывать деньги на жилье. Даже если бы я все-таки доучилась, мне было бы неинтересно практиковаться в медицине, чтобы затем работать на Палиндромене, стать историком по Прежнему миру, экспертом в политике Хранителей или держать свою лавочку на рынке. Мне нравилось находиться под водой. Там я могла спрятаться от насмешек и издевательств одноклассников. Это было единственное место, где я чувствовала себя органично.
Перспективы Элизии тоже нельзя было назвать радужными. Она считала улыбки своих учеников и аплодисменты зрителей достаточным вознаграждением за ее танцы, отказываясь от оплаты.
Не скрою, мне было очень трудно продать вещь, которая свела родителей вместе, но в крышку сундука было инкрустировано несколько камней, за которые удалось выручить несколько банкнот. Тогда я готова была продать даже металлические балки с потолка, если бы смогла их оторвать.
Элизия схватилась за голову и застонала.
– Схема была в сундуке, вместе с маминым ожерельем и папиным эхопортом.
– Нет, в нем ничего не было. Я проверила перед тем, как его продать.
Сестра села на мою кровать, точнее, на то, что я использовала вместо нее: поддон и наброшенные сверху одеяла. Я продала свой матрас из водорослей несколько месяцев назад.
– Там в крышке есть потайной отсек, – объяснила она.
Меня охватило отчаяние.
– Нет…
– Нам нужно его вернуть. – Я заметила, что ее руки задрожали. Мы обе чувствовали на себе давление неумолимо исчезающего времени, притом что у нас не было часов. – Нам нужно… – Но ее слова потонули в потоке всхлипываний и рыданий. Она больше не могла сдерживаться.
Элизия всегда была самой сильной из нас двоих. Она любила в шутку повторять, что ее эмоции неизменны, как и прямая осанка, которая с каждым годом становилась все лучше из-за постоянного пребывания на носочках. Но эта сломленная, отчаявшаяся девушка, которую я вдруг увидела, отличалась от сестры, которую я знала.
Теперь мне самой придется стать для нее опорой, так же как она поддержала меня после смерти родителей. Сейчас она была не в состоянии что-то решать. Теперь я была за старшую. И должна была взять все в свои руки.
– Элизия! – сказала я, пытаясь привлечь ее внимание. В окне позади нее были видны темнеющие небеса. Я старалась говорить как можно спокойнее. – Мы выясним, кто купил сундук, у нас еще есть время в запасе.
Сестра ничего не ответила, а только смотрела на меня невидящим взором. Создавалось ощущение, что Элизия видит свою смерть.
Она уже приближалась, и мы никак не могли спрятаться или убежать от нее.
Глава восемнадцатаяЛор
Счетчик запущен: осталось 18 часов 45 минут
Катер Рэйлана подплыл к Эквиноксу в четверть шестого вечера, когда солнце уже садилось. В центре стоящего на якоре рифа находилось огромное круглое металлическое здание, к которому были присоединены сотни сооружений поменьше. Металл весь проржавел под воздействием ветров и соленой воды.
Вся эта громада со стороны напоминала скелет выброшенного на берег панцирника-тюленя. Вдали за Эквиноксом была видна надвигавшаяся гроза. В воздухе стоял резкий, неприятный запах водорослей и соли.
– Не правда ли, он прекрасен? – спросил Рэй, направляя катер в сторону гавани. Я ни разу в жизни не видел такого количества судов. На Палиндромене было всего двести сотрудников, и они очень редко собирались вместе. Даже с такого расстояния я смог расслышать звуки музыки, людских разговоров и жизни. Это была полная противоположность тихим коридорам Палиндромены и Аквариума.
Мое сердце учащенно забилось, но не от страха, а в радостном предвкушении.
– Да! – сказал я, не придумав лучшего ответа.
Разумеется, как и все, я слышал про рифы. Но я не мог себе представить ничего подобного. В моем представлении они выглядели как плоты, связанные друг с другом, необработанные и хрупкие. Возможно, это было следствием того, что, по словам мамы, Палиндромена была организована намного лучше, и мне повезло жить на твердой земле, в окружении последних технологий. Я только сейчас понял, что просто принял на веру ее мнение.
Однако Эквинокс оказался устойчивой и внушительной конструкцией. Он был похож на гигантское ржавое сооружение из фантастического романа, поднимавшееся высоко над волнами решительно и дерзко, как бы бросая тебе вызов – только попробуй надо мной посмеяться.
На секунду я забыл про сестер Алерин.
Рэй светился от гордости, глядя на свой дом. Я же ни разу не испытывал таких чувств к Палиндромене.
– Мои предки построили этот риф, – сказал он. – Они были мореплавателями еще до Великого потопа и всю жизнь провели на воде. Будучи лучшими пловцами, они смогли поднять обломки зданий Прежнего мира на поверхность. – Он на минуту нахмурился. – Эквинокс когда-то был самым процветающим рифом, но никакие ресурсы не вечны, как и все остальное.
– Что будет, когда со дна нечего будет поднимать? – спросил я.
Рэй в задумчивости почесал бровь.
– Либо мы покинем наш дом, либо поднимем якоря и снимемся с места в поисках новых сокровищ. Но в таком случае придется лишиться всего, что мы создали, включая наше гармоничное общество.
Я читал о конфликтах в Прежнем мире и о том, как люди воевали друг с другом за землю и ресурсы. Несмотря на весь ужас Великого потопа, благодаря ему люди были вынуждены объединиться, чтобы выжить.
– Прости.
Он поднял бровь:
– За что ты извиняешься?
– За маму, – вздохнул я. – Если бы она не заставляла всех платить такие огромные налоги, Эквинокс не ощущал бы такое давление.
К моему удивлению, он рассмеялся.
– Вместо нее нашелся бы кто-то другой, – сказал он, подтолкнув меня локтем. – Это законы экономики и человеческого общества. Мы никому ничего не даем и не получаем бесплатно.
– Ты говоришь как циник, – сказал я. – В точности как…
– Ты? – Он усмехнулся уголками рта. – Вот результат моей дружбы с тобой, приятель.
– Надеюсь, все получится, – сказал я, имея в виду Эквинокс и самого Рэйлана.
– Если я смогу снова плавать, – сказал он тихо, – я смогу помочь своему острову, вылавливая рыбу покрупнее, чем мелкая сладкая рыбешка. – Он хотел пойти по стопам отца. – Я защищу дом моих предков и помогу Эквиноксу оставаться на плаву. – Рэйлан широко улыбнулся. – Хорошо сказал, да?
– Не сомневаюсь. – Мне очень хотелось в это поверить, даже если это означало, что я не смогу видеться с ним каждый день на Палиндромене. Если он так этого хочет, я желаю ему осуществить задуманное.
Мама любила повторять, что изменения уже произошли и коснулись всех. Люди либо изменились сами, либо сделали вид, что меняются. Но это неважно. Главное, что твоя жизнь уже не будет прежней. Жизнь или смерть, теперь это