Один круг на экране эхопорта то пропадал, то возникал вновь.
Внезапно Лор сделал судорожный вдох и очнулся. От неожиданности я отпрянула назад.
– Где я? – спросил он. Его голубые глаза были затуманены и казались бесцветными, а кожа выглядела серой, как тучи. Было ощущение, что он умирает.
– Ты упал в обморок, – медленно сказала я. Внезапно мне в голову пришла одна мысль, которую я не могла до конца осознать. – Сразу после Элизии.
Лор посмотрел на эхопорт и потряс рукой. Увидев это, я вздрогнула.
– Видимо, произошел какой-то сбой, – сказал он.
– Сбой? – повторила Элизия, смотря на меня. – О чем это ты?
Мне не хотелось этого делать, но пришлось придвинуться поближе к нему. Черный экран эхопорта выглядел таким манящим.
– Видимо, наша связь прервалась, – буркнул он себе под нос.
– Какая связь? – уточнила я.
Он оторвал взгляд от эхопорта и посмотрел на меня.
– Что?
– Ты сам это сказал. Что за связь?
Он покачал головой, но я не собиралась выслушивать очередную ложь.
– Почему ты упал в обморок вслед за Элизией? – спросила я.
– В знак солидарности? – предположил он, пожав плечами и смеясь.
Но мне было не до смеха.
– И ты хочешь, чтобы я тебе поверила?
– Темпе! – сказала Элизия мрачно. – Оставь его в покое. Ему плохо, разве ты не видишь?
– Да, я вижу! – ответила я строго. – И я хочу узнать почему. С какой стати ты выглядишь так, будто ты, а не моя сестра, должен умереть менее чем через двенадцать часов?
Он закрыл лицо руками.
– Я был с вами не до конца откровенен, – сказал он, не отнимая рук.
Почему меня это не удивляет?
– Да говори же! – вспылила я. Мне не хотелось ждать следующего обморока Элизии, чтобы позволить ему сохранить свою тайну. – Почему Элизия лишилась чувств?
Он убрал руки от лица, и, стиснув зубы, посмотрел прямо мне в глаза.
– Я не знаю. Правда!
Я чувствовала, что он что-то недоговаривает.
– Но? – подсказала я.
– Но я знаю, почему я тоже упал в обморок вслед за ней, – ответил он.
Я каким-то чудом догадалась, что он собирается сказать еще до того, как он произнес эти слова.
– Мы с твоей сестрой связаны воедино, – он указал на Элизию. – Все, что происходит с ней, происходит со мной. Если ее сердце дает сбой, то мое тоже.
Я до конца жизни не забуду выражение его лица, когда он произнес:
– Через двенадцать часов кто-то из нас умрет.
Глава тридцать третьяЛор
Счетчик запущен: осталось 11 часов 45 минут
Я на самом деле не знал, почему сердце Элизии вдруг дало сбой, но я был уверен в одном – мне нужно вернуться на Палиндромену немедленно, иначе мы оба можем умереть.
– Что ты такое говоришь? – спросила Темпеста. В ее глазах читался ужас. Черные волосы струились по плечам, словно водоросли, а глаза были темными, как океан в безлунную ночь. Быть может, она – богиня смерти, пришедшая за своей жертвой? Или водная ведьма, которая утащит меня на самое дно?
– Мы с твоей сестрой связаны друг с другом, – сказал я, выпрямившись. Наконец-то я вновь почувствовал свое тело. К счастью, я не умер, по крайней мере пока. Но я чувствовал огромную усталость, проникающую до самых костей. – Все, что происходит с ней, происходит и со мной.
Однако дело обстояло гораздо хуже. Мы не просто были в одной связке. Если я не верну Элизию на Палиндромену до истечения двадцати четырех часов, кто-то из нас умрет, и этим человеком могу быть я.
Я тяжело вздохнул. Зря я не послушал Рэя. Ведь он предлагал сообщить о побеге, чтобы охранники Палиндромены успели вернуть Элизию вовремя, даже если это стоило бы ему работы. Он хотел спасти мне жизнь, но я не прислушался к нему, полагая, что мы сами сможем ее найти, прежде чем кто-то обнаружит ее отсутствие. Тогда я думал не столько о Рэе, сколько о том, чтобы сохранить подобие той жизни, которая была у меня в Аквариуме.
– Что ты хочешь сказать, Лор? – спросила Элизия.
Я слишком долго скрывал истинные причины, по которым Элизии нужно было вернуться на Палиндромену, полагая, что, узнав правду, сестры будут настроены против меня. Для них это могло стать последней надеждой, и они ухватились бы за эту призрачную возможность продлить Элизии жизнь. Однако теперь у меня попросту не было выбора.
– Процедура оживления не так проста, как кажется, – пояснил я. – Жизнь можно дать, только позаимствовав ее у другого человека. Этим объясняется то, что на Палиндромене оживляют далеко не всех, а также то, что человеку дается всего двадцать четыре часа. Для этого необходимо использовать чью-то жизнь, другими словами, кто-то должен поделиться ею. – Сказав это, я указал на Элизию. – Сейчас у нас одно сердцебиение на двоих. Мое сердцебиение. Я – твоя связь с жизнью.
– Не понимаю, – Темпеста еще больше нахмурилась. – Объясни.
– Перед твоим оживлением, – обратился я к Элизии, – у тебя на теле сделали надрез и вставили датчик, связанный с моим эхопортом. – В этом и состояла предварительная подготовка, которую Рэй провел вместе с учеными, прежде чем отдать мне эхопорт.
Элизия сорвала больничный браслет и обнаружила под ним небольшой квадратик, вшитый под кожу.
– Мне оставалось только включить эхопорт и синхронизировать его с тобой, незадолго до полудня. – Я бросил взгляд на Темпесту. Интересно, она поняла, что я оживил ее сестру, когда она находилась рядом со мной? – Мое сердцебиение запустило твое уснувшее сердце, как бы пустив электрический разряд через эхопорт. После того, как твое сердце снова забилось, у нас стал один пульс на двоих и одинаковый сердечный ритм. – Сказав это, я указал на один из голубых кружков на экране эхопорта. – Он нужен не только для того, чтобы следить за оставшимся временем – он также является датчиком, синхронизирующим наши сердца. Ты используешь мое сердце в качестве аппарата искусственного кровообращения, заставляющего твою кровь бежать по венам. – Тут я постучал по второму кругу.
Элизия положила руку на сердце.
– Из-за того, что у нас один пульс, все, что происходит с Элизией, происходит со мной, – пояснил я. – Вот почему, когда она упала в обморок, я тоже потерял сознание. В конце отпущенных тебе двадцати четырех часов эта связь будет прервана, после чего смотритель продолжит жить, а оживший умрет.
– Каким образом эта связь будет прервана? – спросила Темпеста.
– За счет прекращения синхронизации сердцебиения, – ответил я. – Получается, что Палиндромена сама останавливает сердца пациентов.
Темпеста ахнула.
– Вы убиваете их?
Я сложил руки на груди. Кажется, она ничего не поняла.
– Если не сделать этого по прошествии двадцати четырех часов, один из нас в любом случае умрет.
– Один из вас? – Темпеста прищурилась. – Ты хотел сказать, пациент? Элизия?
– Может, да, а может, нет. Нет никаких гарантий. Ближе к концу этого срока наши сердца начнут борьбу за жизнь, пока одно из них не одержит победу. – Я старался не смотреть на Элизию. Все это время она молчала. Интересно, о чем она думала. Быть может, о том, что такой риск оправдан? Ведь получалось, что у нее был шанс остаться в живых, несмотря на то, что он составлял всего пятьдесят процентов. Наверное, не стоило раскрывать ей эту тайну?
– Выходит, двадцать четыре часа – это чья-то выдумка? – требовала ответа Темпеста, ее щеки покраснели, а глаза грозно сверкали. – Моя сестра сможет жить дальше?
– Нет. Когда два сердца связаны между собой, это дает им дополнительную нагрузку, из-за которой одно из них может не выдержать и остановиться. Палиндромена ввела правило двадцати четырех часов, чтобы убедиться в том, что выживет именно смотритель, а пациент вернется в прежнее состояние.
– То есть умрет! – насмешливо сказала Темпеста. – Так вот почему никому нельзя покидать станцию. Теперь понятно, зачем ты нас преследовал. Не потому, что переживаешь за друга или не хочешь лишиться работы, ты просто хотел спасти себя! Тебе нужно вернуть Элизию на Палиндромену, чтобы убедиться, что умрет она, а не ты!
– Я не хочу умирать, – ответил я. – Что в этом плохого?
Она хмыкнула, ничего не сказав.
– Почему именно двадцать четыре часа? – тихо спросила Элизия. – Разве нельзя прожить в связке дольше?
– Это связано с так называемыми циркадными, или суточными, ритмами нашего тела, – ответил я. – Каждые двадцать четыре часа в нем происходит перезагрузка, которая может прервать связь и остановить искусственно запущенное кровообращение.
– Что произойдет после завершения этого времени? – спросила Элизия, не поднимая на меня своих зеленых глаз. – Если не разорвать эту связь?
– Один из нас мгновенно умрет.
Элизия отстранилась от меня, закрыв рукой рот.
– Я не хочу, чтобы ты умирал.
Спасибо тем, кто смотрит за нами – богам или кому-то еще. Оказывается, у этой девушки есть совесть.
Темпеста повернулась к сестре.
– Что ты предлагаешь?
– Я не смогу стать причиной его смерти, Темпе! – ответила она. – Не имеет смысла так рисковать.
– Почему кто-то непременно должен умереть? – сказала Темпеста, зажмурившись. – Я не хочу, чтобы ты умирала, раз у нас есть возможность остаться вместе.
Я прекрасно понимал, как ей больно. Теперь она узнала, что у сестры есть шанс вернуться к нормальной жизни, чтобы они снова стали семьей, навсегда.
– Я не смогу его убить! – прошептала Элизия. – Я не стану брать на душу такой грех. Раз я уже умерла, будет справедливо, если я отдам свою жизнь ради того, чтобы спасти его.
– Разве ты не хочешь жить?! – спросила Темпеста дрожащим голосом, стараясь не смотреть на меня.
– Конечно, хочу! – ответила Элизия. – Но мы обе понимаем, что мы не можем заставить кого-то умереть ради того, чтобы быть вместе.
Темпеста с трудом сдерживала рыдания. Ситуация была неразрешимой.
– Я не хочу тебя отпускать! – сказала она. – Я не могу снова пережить все это! Не хочу, чтобы это повторилось, никогда.