Элизия подошла к сестре, чтобы успокоить ее. Она прошептала ей что-то на ухо, а затем повернулась ко мне. Она была очень красивой, но относилась к своей внешности как к неудобной маске, словно не хотела, чтобы кто-то обращал на нее внимание. Только во время танца на Весеннем Приливе она чувствовала себя непринужденно. Возможно, это объяснялось тем, что она знала о том, что ее часы сочтены? Или она всегда была так не уверена в себе?
– Прости, что мы сбежали! – сказала она, участливо обращаясь ко мне. – Я бы никогда не пошла на это, если бы знала, что поставлю под удар чужую жизнь. Давай вернемся на Палиндромену и все исправим.
Я не очень понимал, что она имела в виду под словом «исправим». Нам все равно не удастся отменить ее смерть, но это не моя вина. Не я в ответе за это. Единственной моей задачей было вернуть ее обратно на Палиндромену.
Так я думал раньше. Однако теперь, узнав сестер Алерин поближе, мне не хотелось их разлучать. По крайней мере, сейчас.
– Сколько нам еще плыть до ваших родителей? – спросил я.
– А что? – ответила Темпеста с ухмылкой. Я видел, что она снова закрылась от меня. За последние несколько минут она чуть не лишилась сестры, затем обрела надежду, и вот перед ней снова возникла опасность ее потерять. На ее месте мне бы тоже захотелось на кого-то кричать.
– Возможно, мы успеем сделать и то, и другое! – ответил я. – Доплывем до Вереницы островов, а затем вернемся на Палиндромену и разорвем нашу связь.
В таком случае сестры Алерин смогут провести несколько часов со своими родителями. Это меньшее, что я могу им предложить после всего, что им пришлось пережить по моей вине, когда я гнался за ними по океану и испортил им последние часы вместе. Кроме того, впереди их ждало куда более ужасное испытание, когда мне придется отключить нашу связь. Им предстояло проститься навсегда. Ничто не сравнится с этой болью. Вот только сотрудники Палиндромены забыли упомянуть об этом в своей рекламе.
Элизия обрадованно подняла глаза.
– Ты дашь мне это сделать?
– В этом и состоит главный смысл оживления, – пояснил я, – чтобы человек смог со всеми проститься.
– У нас осталось одиннадцать с половиной часов, примерно два с половиной из которых уйдут на дорогу до праздничных островов, – сказала Элизия задумчиво. – Если мы проведем там несколько часов, а потом четыре часа будем плыть до Палиндромены, останется совсем немного времени.
Да, но все же это было реально, ведь мы находились в непосредственной близости от островов, где у сестер была возможность воссоединиться с родителями. Я не мог лишить их этого шанса, даже если это означало, что мне придется рискнуть собственной жизнью.
Я взглянул на эхопорт, надеясь, что не выйдет так, что мы оба умрем.
– Думаю, успеем, – ответил я.
– Темпе? – тихонько обратилась Элизия к сестре. – Что скажешь?
Темпеста покачала головой.
– Что я могу сказать? Куда бы мы ни повернули, нас ждет смерть. Мы не сможем ее избежать.
Элизия печально улыбнулась.
– Мы всегда знали, что все этим закончится. Зато, добравшись до островов, мы наконец-то узнаем правду.
Темпеста опустила плечи. Казалось, еще немного, и она разрыдается.
– Но у меня не будет тебя!
Мне захотелось отвернуться. Я не мог смотреть на их страдания, зная, что сам являюсь их причиной. Но у нас не было других вариантов, исход был один: либо умру я, либо Элизия.
– Рано или поздно каждому из нас придется проститься с жизнью, – сказала Элизия, убирая руки Темпесты, чтобы видеть ее лицо. – Мы же не можем проследовать друг за другом в царство мертвых, как бы нам ни хотелось. Я мечтаю об одном, чтобы у тебя была самая лучшая жизнь.
– А как же ты? – спросила Темпеста. – Ты о себе подумала?
– Мое время уже на исходе. Дарованные мне двадцать четыре часа и так стали для меня роскошным подарком.
– Но мне от этого не легче! – воскликнула Темпеста. Я понимал, что теперь ей будет во сто крат сложнее, поскольку она узнала, что Элизия могла бы жить и я – единственный, кто этому мешает.
Она была права. Лишние двадцать четыре часа с дорогим тебе человеком не делали прощание легче, что бы там ни говорили на Палиндромене.
С этим нельзя смириться. Это невозможно пережить.
Глава тридцать четвертаяТемпеста
Счетчик запущен: осталось 11 часов 00 минут
Я смотрела на то, как катер прорезает черную гладь океана и на белую пену, расходящуюся от его бортов в разные стороны.
Прошел час с тех пор, как Элизия упала в обморок, но у меня до сих пор тряслись руки. Осталось всего одиннадцать часов. Каких-то одиннадцать часов, и нам придется проститься. Как я смогу отпустить ее, зная, что она могла бы жить? По-настоящему жить! Но она решила не рисковать. Она бы не смогла отнять жизнь у другого человека.
А я бы смогла?
Мне было сложно поверить в то, что папа каждый день рисковал своей жизнью, чтобы вернуть пациентов из небытия. Что же произошло, почему ему пришлось бежать с Эквинокса без возможности вернуться?
Я услышала за спиной тихие шаги Элизии и зажмурилась.
– Поверить не могу, что ты решила сдаться после всего, что мы пережили! – сказала я. Сколько раз мне придется с ней прощаться?
– Ты же знаешь, что дело не в этом. Я уже умерла, Темпе. Мне было не больно. – Я повернулась к ней и увидела, как она пожала плечами. – Я перестала существовать. Лор не должен жертвовать собой ради меня.
– Думаешь, он достоин жизни больше тебя? – Я по-прежнему почти ничего о нем не знала, но при этом не сомневалась в том, что моя сестра достойна лучшей судьбы.
Раньше, чтобы не чувствовать боль, я старалась сконцентрироваться на том, что вызывало во мне гнев. К примеру, на том, как Элизия подвела меня и родителей, – чтобы убедить себя, что я не нуждаюсь в ней и не хочу, чтобы она была в моей жизни. Так мне было легче пережить ее уход.
Однако теперь я знала правду. Я хотела оживить ее, потому что скучала по ней и хотела, чтобы она вернулась. Почти два года я притворялась, что хочу воздать ей по заслугам. Но я обманывала себя.
Теперь все по-другому.
В глазах Элизии читалась ярость.
– Кто это решает, Темпе? Кто решает, кому жить, а кому умереть? Чья жизнь важна, а чья – нет? У каждого из нас есть родные и друзья. Каждого кто-то любит! Кто сказал, что я важнее Лора?
– Я.
Я повернулась навстречу ветру, стараясь сдержать слезы. Мне хотелось, чтобы свежий бриз охладил мои пылающие щеки.
– Не волнуйся, – сказала она, – скоро ты воссоединишься с мамой и папой, и все наладится.
– Мы же не знаем, точно ли они там! – сказала я срывающимся голосом. – Но даже если так, я не хочу тебя терять! – Мне надоело делать вид, что смерть Элизии не сломила меня. Она нужна мне. Она – мой компас, мой якорь. Без нее меня унесет в открытый океан. – Что я буду без тебя делать?
Она взяла меня за плечи и развернула к себе, чтобы видеть мое лицо.
– То же, что ты делала последние два года. Будешь продолжать жить.
– Жить? – усмехнулась я. – Я не жила, а выживала. Для того, чтобы снова тебя увидеть. Разве это жизнь?
Она сжала мою руку.
– На этот раз тебе придется постараться, ради меня. – Она присела на бортик и усадила меня рядом с собой. – Нам повезло, что нам выпал шанс провести это время вместе. Я не должна была воскресать, сама знаешь.
Я стиснула зубы, стараясь не заплакать. Рука Элизии была мягкой и теплой. А значит, она была настоящая, живая. Вот бы одного моего желания было достаточно, чтобы она осталась со мной! Вот бы Подводные боги услышали мои молитвы!
– Давай сосредоточимся на нашем деле, – сказала она. – Мы не можем терять время на разговоры, подобные этому. Ты должна быть сильной, ради меня.
Только сейчас я заметила, что она вся дрожит. Чем больше я настаивала, тем сильнее она расстраивалась. Во мне закипал гнев, который выплескивался на нее.
Я нужна Элизии. Хотя мне всегда казалось, что это она нужна мне. Что только в ней моя сила, опора и стержень. Я не могу ее подвести. Если мне не удастся показать ей, что я достаточно сильная, чтобы жить дальше, она не сможет спокойно умереть. Она боялась смерти только по одной причине: она не хотела оставлять меня одну.
Но больше такого не будет. Если она хочет, чтобы я нашла в себе силы это пережить, то я найду их, ради нее.
Я прекрасно умела притворяться. Последние два года я только этим и занималась. Я буду изображать из себя сильную до самого конца, пока все не закончится и больше уже ничего нельзя будет сделать.
Я буду притворяться. До ее последнего вздоха.
Лор спустился вниз. Мы не стали его связывать, это было уже ни к чему. Теперь мы знали, что нужны ему больше, чем он нам, поэтому он никуда не денется.
– Все в порядке? – спросил Лор, когда я подошла к нему. – То есть я понимаю, что нет, но…
Я махнула рукой, показав, что не нужно ничего объяснять.
– Да.
– Мне очень жаль, Темпе! – сказал он, назвав меня уменьшительным именем. И, несмотря на то, что я часто представлялась как Темпе, а не Темпеста, я не ожидала услышать это от Лора. Мне стало как-то не по себе.
– Возьми! – Я протянула ему рыбный батончик и фляжку с водой.
Он жадно припал к фляжке, а затем набросился на еду.
Я села, прижавшись к стене каюты, и вытянула ноги перед собой. Ритмичный стук волн о катер помог мне успокоиться. Я справлюсь, мне придется сосредоточиться. Я буду сильной ради Элизии.
Съев батончик и выпив всю воду, Лор откинулся назад. Мне показалось, что он уже не такой бледный, как после обморока.
– Спасибо! – проговорил он. – Несмотря на всю мою ложь, на самом деле я понимаю, как тебе тяжело.
– Сегодня самый ужасный день моей жизни. – Я впервые отчетливо осознала, какое это счастье – дышать полной грудью, как здорово жить. – Возвращение Элизии было для меня таким счастьем, а теперь оно обернулось бедой.