— Извини. Я виновата. Я была ужасной подругой. Может быть… может, было бы лучше…
Вся моя злость сменилась жалостью.
— Перестань, — говорю я. — Перестань. Ты была прекрасной подругой. Давай же, — говорю я, когда она перестаёт плакать. — Всё в порядке.
Даже не заметив, я уже подошла к ней. Когда я её обняла, то почувствовала её выступающие рёбра. Она такая худая, что кажется ненастоящей. Я думаю о птицах, скелетах и побеге.
— Извини, — говорит она снова и отступает, потирая рукой нос. Ариана выглядит уставшей, как будто не спала несколько дней. — Я только что все по глупости испортила.
— Добро пожаловать в клуб, — говорю я, что наконец-то заставляет её засмеяться. Похоже, что резкий, низкогортанный смех Арианы достался ей в наследство от дедушки-дальнобойщика, проехавшего всю страну и курильщика, выкуривающего всю свою жизнь по две пачки сигарет в день.
Фары, ненадолго ослепляя нас из-за поворота, говорят о приближающемся автомобиле. Только тогда я понимаю, какая тишина на улице. Обычно, даже в сумерки, дети носятся по дворам, кричат, играя с мячом, гоняются друг за другом по лесу. Но в тот момент, когда Шерил вытаскивает голову из окна пассажирского сиденья и вопит: «Юуухууу!», я вспоминаю, что мы с папой договорились поужинать сегодня.
Ариана сжимает моё запястье.
— Пойдём гулять, окей? Погуляем, только ты и я. Можем пойти поплавать в «Дринке» или ещё что-то придумаем.
Я состроила гримасу.
— С меня пока хватит «Дринка».
Ариана становится такой огорчённой, что я быстро добавляю.
— Конечно. Что-нибудь придумаем.
Даже произнеся это вслух, всё же я знаю, что этого не будет. Мы никогда не строили планов. Тусоваться с Арианой было частью моего ритма, так же обыденно, как лечь спать. Как будто авария разрезала мою жизнь. Сейчас всё делится на ДО и ПОСЛЕ.
Сигналит папа. Он ещё не выключил фары, и кажется, что мы на экране кино. Ариана поворачивается к машине, поднимает руку к глазам, но не движется. Мои родители всегда любили Ариану, но с тех пор как она сбрила половину волос на первом курсе старшей школы и начала жульничать с мастерами тату, чтобы бесплатно сделать татуировку, они стали испытывать к ней неприязнь. «Какой стыд!», — любит говорить мама. — «Она была такой милой девушкой!»
Сейчас моя очередь извиняться.
— Извини, — говорю я. — Очевидно, папа решил забрать меня на ужин.
Ариана закатывает глаза. Я рада, что она перестала плакать, сейчас она больше похожа на ту, какой была раньше.
— Я понимаю, поверь.
Родители Арианы развелись, когда ей было 5 лет, и с тех пор у нее было отчимов и «дядей» больше, чем я могла вспомнить.
— Не забудь, что я обещала о встрече, ладно? Позвони мне в любое время. Я серьезно.
Она так старалась, что я заставила себя улыбнуться.
— Конечно.
Она поворачивается и идет обратно к своему автомобилю, немного морщась, от света фар автомобиля моего отца. У меня появилось отчаянное желание побежать за ней, скользнуть на переднее сидение её машины и попросить нажать на педаль газа, нырнув в темноту, оставляя папу и Шерил и эту кучу сонных домов и пустых газонов позади.
— Ари! — зову я.
Когда она смотрит, я поднимаю пакет.
— Спасибо.
— Без проблем, — она улыбается, хотя по-прежнему выглядит грустной. — Мне всегда нравилось, когда ты называла меня «Ари».
Затем она уехала.
Марджи Никольс
Неужели полиция, наконец, добилась какого-то продвижения в деле Мэдлин Сноу? Источники, близкие к данным о расследовании сообщили репортеру, что мужчина по имени Николас Сандерсон, сорока трёх лет, бухгалтер, имеющий дом в престижном районе на берегу Бухты Герон, представляет некий «интерес» для расследования.
Что же все это значит? Фрэнк Эрнандес, стоящий во главе поисков Мэдлин Сноу, прокомментировал эту ситуацию:
— Мы ищем возможную связь между Сандерсоном и семьей Сноу. Вот и все. Больше ничего сказать не могу.
Больше ничего не может сказать? Неужели? Немного покопавшись в этом деле, я сумела разузнать, что Николас Сандерсон и его жена отдыхают в 70 километрах от места проживания Сноу. Они посещают разные церкви. Мистер или миссис Сноу так же ни разу не пользовались бухгалтерскими услугами Сандерсона. У Николаса Сандерсона нет детей, как и нет никакой связи со Спрингфилдом, где живут Сноу.
Так в чем же заключается их связь? Напишите свое мнение в комментарий.
Это ни о чем не говорит. Сандерсон мог встретить Мэдлин где угодно — во время отдыха на пляже, шопинга в Уолмарте, выбирайте. Возможно, он познакомился с ней в сети. У сестры Мэдлин ведь есть машина, да?
Почему вы считаете, что здесь есть связь? Копы просто хватаются за соломинку, ИМХО.
Этот парень — монстр!!! Хотел взять с меня 3 тыс., только за одни налоги! Мошенник!
bettyb00p права. В наше время во всем виновата сеть. Мэдлин сидит в Фэйсбуке?
Ее там нет. Я проверила.
Даже если и так, эти извращенцы всегда находят какой-то способ.
Посмотреть остальные 107 комментариев
23 июля. Дара, время 20:30
До моего четырнадцатилетия родители водили нас с Ники в пиццерию «У Сержио» каждые пару недель. «У Сержио» расположен между стоматологией и детским обувным магазином, который, казалось бы, никто никогда не посещал. Вообще-то, Сержио никакого и в помине не было, а владельца и вовсе звали Стив. Да и к Италии Стив ближе всего подобрался, когда два года жил с соседями-итальянцами в Куинсе, округе Нью-Йорк.
Чеснок у них был консервированным, сыр «Пармезан» находился в герметичном контейнере в измельченном виде, что позволяло хранить его в кладовой годами, даже в случае ядерной катастрофы. Скатерти были бумажными, и к каждому столовому набору полагался цветной мелок.
Зато фрикадельки здесь пышные и большие, как мячики для софтбола, а пицца всегда нарезана внушительными кусками, слоистая, а паста зити сдобренна расплавленным сыром, хрустящим и поджаренным по краям, как я люблю. Мне здесь нравится. «У Сержио» — наше место. Даже после того, как мама и папа начали избегать общего времяпровождения, ссылаясь на позднюю работу, или на то, что простудились, или еще что-нибудь, мы с Ники ходили вместе. За $12.95 мы покупали две колы и большую пиццу и просили еще салат-бар вдобавок.
В «Иль Соди», ресторане, который выбрала Шерил, льняные скатерти и букеты свежих цветов по центру находились на каждом столике. Деревянные полы отполированы и так скользят, что даже поход в уборную заставляет меня нервничать. Официанты снуют между столиков, измельчают перец в перцемолке и натирают тонкие ломтики сыра на пасту, порции которой так малы, что кажутся ненастоящими. Все выглядят возбужденными и задерганными, как впрочем все богатые, напоминая гигантские куски ирисок, готовых принять нужную форму. Шерил живет в Эргремонте, рядом с Мэйн Хайтс, в доме, который унаследовала от последнего мужа, умершего от неожиданного сердечного приступа за день до пятидесятилетия.
Я слышала эту историю раньше, но почему-то Шерил снова нуждается в том, чтобы поведать мне ее, как будто ждет моего сочувствия: телефонный звонок из больницы, ее стремительный приезд к его постели, сожаления о том, что у неё не было возможности сказать ему так много. В это время отец сидит рядом и вертит в руках запотевший стакан виски со льдом. Я не знаю, когда он начал выпивать. Он никогда не пил больше одной или двух бутылок пива во время барбекю; и всегда говорил, что алкоголь для тех, кто не умеет веселиться.
— Конечно, это было просто губительно для Эйвери и Джоша.
Джош — восемнадцатилетний сын Шерил. Он поступил в Университет Дьюка, и она находит хитроумные способы вовлечь это практически в каждый разговор. Однажды я его видела, на ужине-знакомстве с новой «семьей» в марте, — клянусь, он просидел весь ужин, пялясь на мои сиськи. Эйвери пятнадцать, в ней примерно столько же веселья, как в лейкопластыре, и она также прилипчива.
— Честно говоря, хотя мы потеряли Роберта пять лет назад, я не думаю, что мы когда-нибудь закончим горевать. Надо дать себе время.
Я бросаю взгляд на отца: считает ли он это подходящим разговором для праздничного ужина? Но он старательно избегает моего взгляда, уткнувшись в телефон под столом. Несмотря на то, что этот ужин был его идеей — он хотел несколько «драгоценных минут» со мной, чтобы убедиться, что «всё в порядке», именно поэтому, думаю, он не пригласил Ники, он не проронил ни слова, с тех пор как я села.
Шерил в то время щебетала дальше.
— Мне бы хотелось, чтобы ты поговорила с Эйвери. Возможно, мы могли бы устроить день для девочек. Я отведу вас в СПА. Как тебе такая идея?
Я бы предпочла провести день, втыкая иголки под ногти, но в этот самый момент отцовский взгляд встречается с моим, предупреждая и одновременно приказывая. Поэтому приходится улыбнуться и хмыкнуть в ответ.
— Я это обожаю. И Эйвери понравится.
Три вещи о Шерил: она любит все, что связано с «девчачьей болтовней», «процедурами спа» и «совиньон блан». Она откидывается назад на стуле, когда появляются официанты и ставят перед нами одинаковые тарелки, с чем-то, похожим на ростки фасоли.
— Немного зелени, — уточняет Шерил, когда видит мое лицо, она настояла, чтобы сделать заказ самой. — С кервелем и свежим шнитт-луком. Давай, уплетай.