16 февраля. Ники
— Повтори еще раз. — Аарон прикусил мочку моего уха зубами и слегка сдавил. — Во сколько твоя мама возвращается домой?
Он заставил меня повторить это уже трижды.
— Аарон! — Смеясь, отвечаю я. — Нет!
— Пожалуйста. — Настаивает он. — Это так сексуально звучит.
— Её не будет. — Сдаюсь я. — Она не ночует сегодня дома.
Аарон улыбнулся и провел губами от моей шеи к подбородку.
— Думаю, это самые горячие слова в английском языке.
Что-то жесткое и неприятное врезалось мне в поясницу, вероятно, этикетка диванной подушки. Я проигнорировала это, пытаясь вернуться в нужное настроение, что бы это ни означало. Никогда не понимала этой фразы: «сексуальное настроение». Звучит, будто настроение зависит от твоего выбора, например, какие брюки надеть. Мы с Дарой однажды решили, что «сексуальное настроение» — это обтягивающий кожаный комбинезон. Но, в большинстве таких случаев, я чувствую себя как в растянутых спортивных штанах. И когда Аарон перемещает свой вес, раздвигая коленом мои ноги, я вскрикиваю.
— Что? — Он садится и немедленно извиняется. — Прости. Я сделал тебе больно?
— Нет.
Теперь я начинаю стесняться и отодвигаюсь назад, инстинктивно прикрыв грудь рукой.
— Прости. Что-то впилось мне в спину. Ничего страшного.
Аарон улыбается. Его волосы, черные и шелковистые, отросли, — он откидывает их с глаз.
— Не прикрывайся. — Говорит он, слегка отстраняя мою руку от груди. — Ты прекрасна.
— Ты мне льстишь, — отвечаю я.
Аарон красавец: мне нравится, какой он высокий и какой маленькой я чувствую себя рядом с ним; нравится, как занятия баскетболом натренировали его плечи и руки; нравится цвет его кожи, кремово-золотистый, как свет, проходящий сквозь осенние листья; нравятся его глаза и отросшие шелковистые прямые волосы. Мне нравятся только отдельные моменты, деления на компасе, точки диаграммы. Но когда всё сходится в общую картину любви к нему, я не могу его воспринимать. Или не хочу. Не знаю, почему, и важно ли это.
Аарон обнимает меня за талию, отклоняется назад и одновременно сажает меня к себе на колени, так что я оказываюсь сверху. Потом он снова целует, тщательно исследуя мой рот языком, его руки медленно проходятся вдоль моей спины. Он дотрагивается до меня так, как он делает всегда: с настороженным оптимизмом, словно я зверек, который может отпрыгнуть из-за его неосторожных движений. Я пытаюсь расслабиться, пытаюсь освободить свой разум от глупых картинок и мыслей, но внезапно оказывается, что все, на чем я могу сосредоточиться — это телевизор, все еще включенный, и по которому идут старые выпуски шоу покупок в каком-то известном продуктовом магазине. Поэтому отстраняюсь на секунду, и Аарон позволяет заметить свое расстройство.
— Прости. Просто я не уверена, что смогу это сделать под саундтрек к «Цене покупки».
Парень тянется к пульту, который лежит на полу рядом с нашими рубашками.
— Хочешь переключить?
— Нет. — Я начинаю слезать с него. — Точнее, я просто не уверена, что смогу сделать это. Прямо сейчас.
Он хватает меня за ремень и улыбается, но его глаза темнее, чем обычно, да и дышит он тяжелее, но не от раздражения.
— Давай, Ники, — шепчет он, — Мы никогда не бываем одни.
— Что ты имеешь в виду? Мы всегда одни.
Аарон откидывает с глаз волосы и приподнимается на локтях.
— Не совсем. Не так, как сейчас. У меня такое чувство, что ты все время бежишь от меня. — Он кладет руку мне на талию и ложиться обратно, потянув за собой.
— Чего ты хочешь? — Выпаливаю я, прежде чем могу себя остановить; он колеблется, его губы отодвигаются от моих, и сам он отодвигается, чтобы посмотреть на меня.
— Знаешь, все думают, что мы с тобой спим с Ночи Основателей, — произносит он.
Сердце в моей груди начинается биться, как у кролика.
— И?
— И… — он снова целует мою шею, медленно перемещаясь к уху, — Если все уже и так думают…
— Ты не можешь говорить об этом всерьез.
На этот раз я встаю с его коленей. Он тяжело вздыхает.
— Только на четверть, — говорит он, приподнимаясь с дивана так, чтобы сесть, скрестив ноги.
Аарон упирается локтем одной руки в колено, а вторую руку кладет мне на бедро.
— Ты до сих пор не сказала мне, что произошло с тобой в Ночь Основателей. — Он по-прежнему улыбается, но глаза улыбку уже не излучают. — Мистическое исчезновение подружки.
Его рука движется по моему бедру, он дразнит меня, пытаясь превратить все в шутку и вернуть меня в нужное настроение.
— Волшебная исчезающая девушка…
— Я не могу сделать это.
Даже не представляла, что смогу произнести эти слова, до того, как они вырвались из меня, но инстинктивно я испытала облегчение. Словно все это время тащила что-то тяжелое у себя внутри, а теперь тяжесть исчезла, отступила, испарилась.
Аарон вздыхает и убирает руку.
— Все в порядке. Мы можем просто посмотреть телек.
— Нет. — Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох, думая о руках Аарона, его улыбке, о том, как он выглядит на баскетбольной площадке: неуловимый, загорелый и прекрасный. — Я имею в виду, я не могу. Ты и я. Это никогда не случится вновь.
Аарон откидывается назад, будто я ударила его.
— Что? — Он начинает качать головой. — Нет, ни за что.
— Да.
Теперь, когда ужасные переживания позади, мой живот скручивает от чувства вины и сожаления. Что, черт возьми, со мной не так.
— Мне жаль.
— Почему?
Его лицо такое открытое в этот момент, а сам он выглядит потерянным и уязвимым, что часть меня хочет обнять и поцеловать его, сказать, что я пошутила. Но я не могу. И сижу, положив руки на колени, пальцы онемели и словно перестали быть моими.
— Не могу поверить, что это правда, — говорю я. — Но я не та девушка, которая нужна тебе.
— Кто сказал? — Аарон снова начинает тянуться ко мне. — Николь…
Но он замолкает, когда видит, что я не двигаюсь и даже не смотрю на него. Ужасно долгие секунды мы сидим рядом друг с другом, воздух между нами наполняется чем-то холодным, словно открылось невидимое окно, и буря залетела в комнату.
— Ты серьезно, — наконец произносит он.
Это не вопрос. Его голос меняется. Теперь он звучит, как незнакомец.
— Ты не передумаешь.
Качаю головой. Мое горло саднит, и я понимаю, что если посмотрю на него, то сдамся: начну плакать, или умолять его простить меня. Больше ничего не говоря, Аарон встает. Он подхватывает свою рубашку и рывком натягивает её через голову.
— Не могу поверить. А весенние каникулы? А Вирджиния Бич?
Несколько парней из баскетбольной команды планировали поехать в марте в Вирджинию Бич. Моя подруга Одри собиралась ехать туда со своим парнем Фишем; мы с Аароном говорили о том, чтобы снять вместе домик на пляже. Представляли вечеринки на пляже и долгие дни со вкусом соли. Я воображала, как буду просыпаться с открытыми окнами, в которые будет залетать холодный ветерок с океана, представляла теплые руки, обвитые вокруг моей талии… Но не его руки.
— Прости, — повторяю я.
Мне нужно опустить руки вниз и подобрать рубашку, так как начинаю остро ощущать свою наготу, словно в темной комнате неожиданно стало светлее. Всего пять минут назад мы целовались, наши ноги были переплетены, а потрепанный диван прогибался под весом наших тел. И хотя из нас двоих я всё испортила, именно я чувствую головокружение и дезориентацию, словно смотрю фильм в быстрой перемотке. Может поэтому натянула рубашку наизнанку, но не было сил переодеть её. С лифчиком я даже не стала возиться.
— Не могу поверить. — Говорит Аарон наполовину для себя; когда он сердиться, он говорит намного тише. — Я признался тебе в любви. Я купил тебе то дурацкое чучело кота на День Валентина…
— Не дурацкое, — автоматически отвечаю, хотя так и есть, но я считаю, что в нем что-то есть.
Кажется, он не слушает меня.
— Что скажет Фиш? — Он зарывается пальцами в волосы, но они тут же падают обратно ему на глаза. — Что скажут мои родители?
Я не отвечаю. Просто сижу, сжимая кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладонь. Сижу, охваченная выходящими из-под контроля чувствами. Что, черт возьми, не так со мной?
— Ники… — голос Аарона становится мягче.
Я поднимаю глаза: он уже в зелёной куртке, которую получил по программе «Среда обитания человека» в Новом Орлеане летом после второго курса, и которая загадочным образом пахнет океаном. В этот момент я почти готова сдаться. Даже знаю, что он думает о том же: «К черту все. Давай представим, что ничего не произошло».
Наверху хлопает дверь, затем раздаётся голос Паркера:
— Эй, кто-нибудь дома?
И момент был упущен, скатился в тень, как насекомое, скрывающееся от шагов. Аарон развернулся что-то бормоча.
— Что ты сказал?
Мое сердце снова забилось, словно зудящий кулак, который хочет ударить что-нибудь.
— Ничего. — Он застегивает свою куртку и не смотрит на меня. — Забудь.
Паркер словно почувствовал нас. Он начал спускаться вниз по лестнице, прежде чем я успела остановить его и замер, увидев Аарона. Его взгляд прошелся по мне и моему лифчику, по-прежнему валяющемуся на ковре. Вначале его лицо побелело, а секунду спустя, стало полностью красным.
— Вот дерьмо. Я не знал. — Он кинулся к выходу. — Простите.
— Все нормально.
Аарон посмотрел на меня, — я знаю его в любом настроении, но это выражение лица не в состоянии понять. Злость, определенно. Но что-то еще, что-то глубже, будто он, наконец, нашел ответ на сложную математическую задачу.
— Я уже ухожу.
Парень перешагивал по две ступеньки за раз, а Паркер вжался я в стену, чтобы дать дорогу. Они с Паркером никогда не нравились друг другу. Не знаю почему. В тот момент, когда они встретились на лестнице, атмосфера наэлектризовалась, опасность повисла в воздухе; я испугалась, что Аарон ударит Паркера, или наоборот. Но мгновение спустя Аарон продолжил подниматься.