— Тогда за нас?
Она рассмеялась, коснувшись своей конфетой его, как будто в руках у них были два бокала. Сладкий алкоголь она не любила, а шоколад для ее фигуры вообще был противопоказан, но тем не менее, она не заметила, как половина большой коробки опустела. И в этом была заслуга не только Марка. Зато по телу разливалось приятное тепло, в голове немного помутилось, и разговор с бабушкой казался таким далеким и ненастоящим, как будто произошел несколько лет назад.
Рита поймала себя на мысли, что ей нравится лежать на этом диване рядом с Марком, есть конфеты и смотреть дурацкое кино, в котором перестрелок было больше, чем диалогов. Ни о чем не думать, не решать никаких проблем. Пожалуй, она не отказалась бы провести так весь завтрашний день.
— Надеюсь, ты не станешь прогонять меня спать на полу? — поинтересовался Марк, когда и коробка, и фильм подходили к концу. — Обещаю, я буду вести себя благоразумно. Я понимаю с первого раза.
Рита посмотрела на него и секунду спустя неожиданно даже для самой себя спросила:
— А если вдруг я не захочу, чтобы ты вел себя благоразумно?
Он пожал плечами, изобразив равнодушный вид.
— Тогда тебе придется как-то дать мне это понять.
Она на мгновение замерла, словно раздумывая над чем-то, а затем наклонилась к нему и прижалась губами к его губам.
— Так достаточно понятно? — спросила она спустя короткое время, чуть отстраняясь.
Марк молчал несколько секунд, глядя на нее удивительно серьезно, как будто она только что не поцеловала его, а задала математическую задачку.
— Сможешь повторить? Я боюсь, что мог принять желаемое за действительное.
Рита улыбнулась и снова наклонилась к его губам. На этот раз он обнял ее, не давая больше отстраниться, а затем одним ловким движением перевернул на спину, перехватывая инициативу. Она не сопротивлялась. Ей нравилось ощущать вес его тела на себе, руки, медленно скользящие по ее коже, чувствовать привкус сладкого ликера на его губах. В первый раз все произошло так неожиданно, что она не успела ничего понять и запомнить, зато теперь наслаждалась каждым мгновением.
От нее не укрылось, что он так и не пообещал ей отныне вести себя по-другому, но теперь это было неважно. Теперь ей почему-то не казалось, что он всего лишь пользуется ситуацией, как тогда, на даче. Он наконец-то был таким, каким она хотела его видеть: настоящим.
Когда она уже почти перестала что-либо соображать, Марк неожиданно остановился, приподнялся над ней и заглянул ей в глаза.
— Если ты собираешься снова меня остановить, — прошептал он, — то сделай это сейчас. Потому что еще немного — и я превращусь в того самого козла, который уже не услышит твоего «нет».
— Я больше никогда его тебе не скажу, — ответила она, понимая, что это действительно так.
Глава 21
Рита не относилась к той категории людей, которые любят долго валяться в постели по утрам. Даже по выходным она вставала не позже восьми часов. За рабочие будни обычно скапливалось много дел, которые требовали времени в выходные, поэтому спать лишнего она себе не позволяла. Однако сегодня она намеревалась провести в постели если не весь день, то как минимум первую его половину.
За окном моросил противный дождь — первый признак наступившей осени. Из-за этого в квартире даже в девять утра было еще довольно темно. Идти куда-то гулять, как она собиралась еще вчера, уже не хотелось. Ей нравилось лежать в этой постели, чувствовать незнакомые запахи, слушать дождь, мелкими каплями разбивающийся о стекло. И, конечно, знать, кто находится с ней рядом. Пожалуй, сейчас она могла с чистой совестью признаться себе, что влюблена.
Она просыпалась несколько раз, чувствовала, что Марк уже не спит, видела даже свет от тусклой лампы на столе, которую он включил, но тут же снова проваливалась в сон. Лишь когда время приблизилось к сумасшедшей отметке в одиннадцать часов, Рита смогла наконец разлепить глаза. Марк сидел здесь же, на диване рядом с ней, но, по всей видимости, тоже еще не вставал. По крайней мере, светлые волосы оставались всклоченными после сна, и на нем не было футболки, которую она вчера лично с него сняла. Зато на коленях лежал большой альбом в твердой обложке, в котором он что-то увлеченно рисовал простой шариковой ручкой.
— Ты давно проснулся? — спросила она, сонно улыбаясь.
Марк вздрогнул и тут же захлопнул альбом, как будто испугался, что она увидит его рисунок.
— Я не спал, — признался он. — В отличие от некоторых. Не подозревал в тебе такую соню, думал, ты вскакиваешь ни свет ни заря, как Золушка.
— Совсем не спал? — Рита удивленно посмотрела на него, пропустив дальнейшую торопливую речь, а затем медленно села, прижимая тонкое одеяло к груди.
— Не хотелось, — он пожал плечами.
— Покажешь? — она кивнула на альбом.
Марк как будто замялся, но потом все же протянул его ей. Рита села поудобнее и раскрыла альбом. За ночь он успел сделать три наброска. И на каждом из них кроме обычных пейзажей она видела женскую фигуру, подозрительно напоминающую ее саму. В больничном парке на скамейке, в сквере возле его дома и еще в каком-то странном месте, которое она не узнавала. Оно походило на озеро или даже скорее на лесное озеро. Ее фигуру Марк обозначал лишь схематично, отмечая только важные черты, по которым она и узнавала себя, зато детали пейзажа прорисовывал гораздо тщательнее. Правда, одним только черным цветом. И все равно это оказалось невероятно завораживающе. Простой черной ручкой он умудрялся передать не только силуэты, но и оттенки, хотя Рита не представляла, как такое вообще возможно.
— Почему все черное? — поинтересовалась она, с интересом разглядывая рисунки.
Он усмехнулся.
— Ксения наверняка поставила бы по этому какой-нибудь диагноз, но на самом деле у меня просто нет другого цвета. Хотя… — он задумчиво посмотрел на черную шариковую ручку в своих руках. — Почему у меня нет другого цвета, тоже интересный вопрос.
— В любом случае, это гораздо лучше того, что ты рисовал две недели назад, когда мы с Лерой без приглашения наведались к тебе в гости, — поддела Рита, продолжая разглядывать пейзажи.
Марк заметно смутился и отвел взгляд в сторону. Наверное, не знал, что она тогда видела его рисунок. Рита и сама не понимала, зачем развернула бумажный комок, брошенный в угол, но то, что было нарисовано там, определенно тянуло на один из диагнозов Ксении.
— И это все, что ты можешь сказать о моем творчестве? — он притворно нахмурился, явно желая увести разговор в другую сторону. — Я работал всю ночь, между прочим.
— Я бы предпочла, чтобы ночью ты спал, — улыбнулась она. — А работал днем.
— Я просто хотел проверить, могу ли еще рисовать что-нибудь нормальное, — после недолгого молчания вдруг признался Марк, глядя на альбом в ее руках. — Или, как у Леры, в моей голове остались одни кошмары. Заодно подумать над тем, что мне вчера сказала Белль. И что ты как-то тоже говорила.
— Вот как? — Рита вопросительно посмотрела на него, давая возможность продолжить самому, если он захочет.
— Какое у тебя самое яркое впечатление в жизни? — вместо ответа неожиданно спросил он.
Она задумалась.
— Наверное, когда я впервые попала в Вену.
— Расскажи.
— Мне было двенадцать, и нас пригласила на Рождество бабушкина подруга по переписке. Фрау Шульц. Это был девяносто седьмой год, денег у нас было мало, но бабушка все равно наскребла на поездку. И вот та Рождественская ярмарка, где фрау Шульц купила мне невероятно красивую елочную игрушку в виде огромного заснеженного шара, а бабушка даже разрешила попробовать глинтвейн, наверное, и есть самое яркое впечатление.
Марк улыбнулся.
— Хочешь знать, какое у меня?
В отличие от самого необычного места, где он занимался сексом, это Рита знать хотела.
— Моя выставка. Это невероятное чувство, когда вокруг ходит толпа людей, рассматривает то, во что ты вложил свою душу. А ты, в свою очередь, вглядываешься в их лица и пытаешься угадать, заметили ли они ту деталь, которую ты хотел выделить? Почувствовали ли то, что чувствовал ты, когда писал эту картину? Нравится ли им? Что они скажут? И потом, когда они подходили ко мне, восхищались, покупали. Вот мое самое яркое впечатление. И я тут подумал, что снова хочу почувствовать это.
Рита несколько долгих секунд разглядывала его лицо, которое казалось ей необычно вдохновленным. Ей определенно нравился этот новый Марк, в существовании которого она уже начала сомневаться.
— Это очень хорошее желание, — наконец улыбнулась она. — Если, конечно, ты внезапно снова не решишь, что куском говна быть намного проще.
Он рассмеялся.
— Конечно же, решу. И наверняка очень скоро. Люди не меняются за одну ночь, на это нужно время и огромное желание. Или обстоятельства. Смотря в какую сторону меняться. Но… — Он запнулся, словно передумал говорить то, что собирался, внезапно наклонившись и поцеловав ее в лоб. — Лучше расскажи, кто тебе испортил вчерашний день. Должно было случиться нечто крайне серьезное, если ты приехала ко мне, пила со мной… кхм, конфеты, а потом не стала заставлять меня спать на полу.
— Никогда я тебя не заставляла спать на полу, — проворчала Рита.
Утро перестало казаться таким добрым, даже дождь за окном как будто усилился. Крупные капли тревожно стучали по стеклам, слезами скатываясь вниз.
— И все же? — Марк смотрел на нее с улыбкой, но в его глазах она заметила тревогу, и это отчего-то было очень приятно. Захотелось рассказать ему все. Разве не за этим она приехала вчера, хоть и не признавалась даже себе самой?
— Я поругалась с бабушкой, — сказала она. — То есть… не поругалась, вовремя успела сбежать. Но если бы осталась, то наверняка наговорила бы лишнего.
Его брови удивленно взметнулись вверх.
— Боюсь даже предположить, что такого могло произойти, чтобы вы поругались.
Рита вздохнула, а затем выложила ему все. Она никогда не причисляла себя к компанейским людям. У нее было мало друзей даже в школе, а с возрастом их вообще почти не осталось. Близкая подруга была только одна, но и она несколько лет назад вышла замуж и