Их тела образовали полумесяц на ее кровати, придвинутой к стене спальни, являвшейся частью небольшой квартиры на втором этаже жилого комплекса «Наивный золотоискатель». Комплекс располагался не в криминальном научном районе, а рядом с ним, поскольку Ниланджана не хотела слишком далеко возвращаться по ночам. Если бы кто-то из них выглянул в окно, то увидел бы мигающий огонек на расположенной в пустыне трансляционной башне. Теоретически с башни можно было увидеть ее окно, но оно светилось бы так же, как множество других, легко терявшихся во вселенной, полной света и множества других вещей.
Глава 14
На следующее утро огонек на башне все так же мигал, но казался блеклым на фоне ясного голубовато-белого неба. Он уже утратил странную благоговейную загадочность, с которой помигивал ночью откуда-то издалека и словно из пустоты. Теперь виднелись лишь металлические опоры и балки да грунтовая проселочная дорога, ведущая к шоссе, которое, в свою очередь, уходило к центру Найт-Вэйла. А почти в центре городка есть закусочная «Лунный свет всю ночь», открытая круглосуточно, где можно поесть, попить и вспомнить, что существуют другие живые люди, пусть и в самые тихие и пустынные ночные часы. В обрамлении окна в толпе утренних посетителей стояла пара, выискивая в зале свободный столик. Это была пара лишь только в смысле количества, пара, которую ничто особо не связывало, кроме приятных воспоминаний о проведенной вместе ночи.
– Занимайте любой столик, – бросила Лаура, торопливо проходя мимо них с двумя чашками кофе на подносе. Чашки представляли собой такую же пару, как и стоявшие перед ней люди. От Лауры отходили длинные ветви, хотя в это время года листьев на них не было. В ноябре она несколько недель осыпала листьями всю закусочную, извиняясь и подметая пол, когда находилось время.
– Давай у окна? – спросил Дэррил в тот самый момент, когда Ниланджана предложила:
– Может, у стойки?
Они тут же согласились друг с другом, потом снова стали гадать и через несколько неловких минут наконец выбрали кабинку у окна. Едва они к ней направились, как вошла Джеки Фиерро, владелица местного ломбарда.
– Привет, Ниланджана, – поздоровалась она. – Привет…
– Дэррил, – подсказал он.
– Привет, Дэррил. Завтракаете, значит? – Слава богу, Джеки хоть не подмигнула и не ткнула никого из них локтем.
– Да, – произнесла Ниланджана, отвечая на скрытый вопрос.
– Классно, очень классно. – Джеки, похоже, искренне полагала, что это классно. – Я и сама хожу на свидания. А раньше никогда не ходила, понимаете?
– Ну, мы не на свидании, – заметил Дэррил.
– Или как там это называется. Расслабьтесь. Пора завтракать. Я считаю, что завтрак очень успокаивает. Во всяком случае, теперь, когда мне двадцать пять, у меня такое ощущение, что свидания, наверное, давно уже не для меня.
– Тебе уже двадцать пять? – удивилась Ниланджана.
Джеки очень долго оставалась девятнадцатилетней, возможно, несколько десятилетий, но недавно снова начала стариться. Время в Найт-Вэйле течет странно, подумала Ниланджана, стараясь снова не начинать с Дэррилом спор на эту тему.
– Ну да, я быстро пропустила несколько лет. Чувствовалось, что надо что-то нагонять, и я была готова стать двадцатипятилетней.
Дэррилу нечего было ответить на эти слова, противоречившие тому, что время – вещь совсем не странная. Он привык жить в мире, противоречащем его вере, и его вполне устраивало жить согласно своим убеждениям.
– Очень смело с твоей стороны, – заметила Ниланджана. – В том смысле, что ты не можешь вернуться назад, и скакать вперед вот так…
– Я не могу вернуться назад? – Джеки на мгновение нахмурилась, а потом пожала плечами. – А кто хочет вернуться назад? Моя мама говорит: «Нельзя изменить прошлое без создания неуправляемого потока непреднамеренных последствий». Она каждое утро так говорит и плачет.
– Твоя мама мудрая женщина, – заметила Ниланджана.
– Правда? Я тут кое с кем встречаюсь. У него высокий пост в городской администрации, так что мы это не афишируем. Сами знаете, как бывает с чиновниками администрации в маленьком городе: их жизнь – сложная сеть тайн и вранья. Но они прекрасные люди, если не обращать внимания на то, что о них думают. О них и вообще обо всех, кто работает в правительстве.
– Вот здорово! – сказал Дэррил. – Ну, мы пойдем завтракать.
Джеки ему нравилась, но к этому моменту он сильно проголодался, и еда ему нравилась гораздо больше.
– Конечно, конечно, – ответила та. Она подняла руку, чтобы ударить его по ладони, а он начал было крутить кулаком, но разжал его и подставил ей пятерню. Джеки повернулась к Ниланджане: – И тебе тоже удачи, мать. – Ниланджана ответила ей крепким шлепком. – Ну ладно, потом еще поболтаем.
Джеки расположилась за стойкой, а Ниланджана с Дэррилом уселись в кабинке.
– Надеюсь, ты не обиделась, когда я сказал, что мы не встречаемся, – произнес Дэррил. – Не хочу, чтобы ты думала, что мне это неинтересно. В том смысле, что мы все-таки сходили на свидание, верно?
– О да, – согласилась Ниланджана. – Но еще слишком рано навешивать на все ярлыки. В повседневной работе мне нравится клеить ярлыки – на склянки, на мензурки. Мое любимое занятие – все организовывать и помечать. Но я хочу сказать, что когда касается этого, ярлыки – совсем другое дело.
Она знала, что они не встречаются, и ее это устраивало. Мысленно она полностью соглашалась с установкой Дэррила, что они не встречаются. Они немного выпили в симпатичном баре, а потом переспали. Это не значит, что они встречаются. Но когда он об этом заговорил, она об этом задумалась.
Это как с лишним весом. Ниланджану вполне устраивало, что она носит на себе какие-то дополнительные килограммы, и это не доставляло ей беспокойства, но когда другие обращали на это внимание, она чувствовала, что должна что-то поменять, и от этого ей становилось не по себе.
Гипотеза. Нет нужды навешивать ярлык на то, что они делали вместе с Дэррилом.
Наблюдение. Она прекрасно себя чувствовала.
Ниланджана взяла его за руку, чтобы показать, какой он замечательный, но и для того, чтобы снова коснуться его руки. Он легонько сжал ее ладонь. Рука у него была теплая и сухая. Он смотрел ей в глаза, но не изучающе, а просто радостно.
Повторение телесного притяжения было остановлено взмахом длинных голых ветвей Лауры. Ниланджане пришлось пригнуться, чтобы они ее не задели.
– Что вам принести? – спросила Лаура.
– Омлет, – решительно ответил Дэррил.
Ниланджана еще даже не успела заглянуть в меню.
– Э-э, у вас есть что-нибудь вроде молочного коктейля? – спросила она.
– У нас есть вафли, – ответила Лаура.
– Не очень-то они похожи на коктейль, – заметила Ниланджана.
– Нет, не очень, – согласилась Лаура. Она выжидала, занеся ручку над блокнотиком.
– Тогда, думаю, мне вафли, – сказала Ниланджана.
– Отлично. – Лаура направилась на кухню, осторожно лавируя, чтобы не задеть жующих посетителей ветвями.
Их разговор иссяк, и Ниланджана с Дэррилом сидели друг против друга в томном молчании. Он кивнул. Она отбила по столу ритм костяшками пальцев.
В другом конце зала Лаура налила в чашку Джеки кофе и подмигнула.
– Слышала я тут шепоток о тебе и некоем Сэме, – сказала она.
– Не верь всему, что шуршит у тебя в листьях, – заметила Джеки, подмигнув в ответ, но вид у Лауры сделался совершенно убитый.
– Джеки, ты меня обижаешь. В это время года? – Она показала на свои голые ветви.
– Черт, извини, дорогая. Не подумала. Мой косяк. Да, мы с Сэмом посматриваем, что да как. Еще раз извини.
Лаура резко пожала плечами и натренированным движением провела ветвями мимо сложенных на стойке тарелок, не разбив ни одной.
– Можно спросить… – начал Дэррил, в то время как Ниланджана говорила:
– Боюсь, я совсем не люблю вафли.
Потом они хором произнесли:
– Ой, извини, говори. – И оба умолкли.
– Нет, правда, спрашивай, что хотел, – продолжила Ниланджана, посмеиваясь над заминкой в разговоре. – Я говорила, просто чтоб заполнить паузу.
– Хорошо. Последние пара дней выдались прекрасными. А прошлая ночь была просто замечательной.
Ниланджана машинально улыбнулась. Возможно, ей действительно хочется с кем-нибудь встречаться. У него добрые глаза, он говорит добрые слова и ласково прикасается к ней.
– Но мне интересно, – продолжал Дэррил, – если тебе действительно не хочется вступить в ряды последователей, что вполне нормально, не можешь ли ты рассказать мне, что же тогда привело тебя в церковь? Я хотел бы помочь, если это в моих силах.
Она рассматривала его и думала о нем: о том, как его лицо освещалось бьющим в окно утренним солнцем, как он закинул руку на спинку соседней кабинки, как скрестил ноги. Он выглядел спокойно и непринужденно, как человек, ничего не скрывающий от других. Просто как человек, в данный момент бывший самим собой.
Но что на самом деле она о нем знала? Он принадлежал к организации, которая, по ее предположениям, могла быть причастна к ужасным вещам, а также (вероятность чего она пока не исключала) пыталась помешать Карлосу изучать природу пустынного параллельного мира и странного дома, служившего порталом для входа туда. И вот в тревожно угасающем сиянии их первой ночи он снова заговаривает о ее визите в церковь.
Дэррил – человек привлекательный и милый. Но существует разница между милым и хорошим. Ниланджана считала, что одним из самых главных факторов взросления и зрелого представления о мире как раз и является осознание разницы между милым и хорошим и понимание того, что одно никак не зависит от другого.
Она представления не имела, что ему от нее нужно, поэтому вопрос состоял в том, какую часть жизни она хочет прожить в приятном доверии, а какую – в болезненной необходимости подозрений. Такой баланс, считала она, просто необходим для того, чтобы быть взрослой. И она решила, что хочет быть человеком, живущим как можно более открыто, даже если иногда это будет означать уязвимость.