Впрочем, не могу отказать себе в праве кое-что напомнить: 2012 год, январь, скоро новые выборы главы государства, ты нервничаешь, суетишься, мотаешься по стране, то пиво пьешь с фанатами футбольными, то под землю к шахтерам спускаешься, то рыбу публично ловишь и тут же отпускаешь, то вайнахов и прочих горцев призываешь жить в мире и дружбе с преклонцами, всемирной отзывчивостью обладающими – на то великий писатель указывал – и тут икона твоя вдруг замироточила, чудо-то какое! – висит она в каком-то сельском храме непонятном, на дому у некоей матушки, дурящей народ небылицами, сравнивала тебя с учениками Христа, ни больше, ни меньше, и меня приплела: дескать, поначалу апостол Павел злостным гонителем христиан был, а потом стал проповедовать Евангелие, так и ты, служа в гэбэшном ведомстве, занимался неправедными делами, а когда стал ВВ, снизошел на тебя святой дух и, как апостол, начал окормлять паству… Преклонцы же по ехидству своему и непочитанию власти ерничали в Сети; прочитав подобную ересь, один, помнится, так писал, – апостол водрузил на нос очки со шнурками и достал из широких складок колобия бумажный листок: ”Ректор академии лесного хозяйства заявил о необъяснимых природных явлениях в районах, где ВВ лично тушил пожары, ну, а там , где он кукурузу убирал комбайном, надо полагать, заколосились ананасы, взошли озимые авокадо и робко шелестит липкими листочками кока…” Впрочем, чему удивляться, если даже твой ретивый помощник по идеологии, как бишь его…, кажется, Выхухоль, заявил однажды, что тебя послал Преклонии сам Бог…
Но довольно об этом. Оглянись-ка лучше по сторонам, знакомы ли тебе эти лики?” ВВ последовал указанию и обернулся – тени у противоположной плохо освещенной стены заколебались, задвигались, заскользили серым маревом перед глазами. – “Темно, апостол, я никого не различаю”. – “Я помогу тебе: это только те, кого с твоей помощью и при твоем участии погубили, лишили жизни”. – “Это что, суд?!” – не веря услышанному, вопросил-вскричал ВВ. – “Это Частный cуд, он предшествует Страшному суду, который определит, где место твоей душе – в Раю или в Аду. Но прежде чем мы начнем, наберись терпения и выслушай… Души умерших попадают сюда со всем своим содержимым: дела их ходят вслед с ними, ходят со всеми своими мыслями и чувствами, со всеми достоинствами и пороками, и таких, какие они есть, какие они вышли из тела и земной жизни, судят на Частном суде и определяют их временное положение в загробном мире, положение, в котором они будут находиться от Частного до Страшного суда. Однако и сама душа в загробной жизни, хотя бы всем существом своим и хотела и желала полностью изменить себя и начать новую жизнь, которая бы совершенно отличалась от ее жизни на земле, не может этого сделать, не может потому, что в загробном мире ей будет недоставать тела, недоставать земных условий. Другими словами, в загробной жизни покаяние невозможно, ибо здесь дозревает то, что было начато на земле, и в том направлении, в котором было начато – не зря мы называем жизнь на земле сеянием, а жизнь в загробном мире – жатвою…”
“Из твоих пространных рассуждений вытекает, что я опоздал с покаянием”, – хмуро, с безнадежностью в голосе заметил ВВ. – “Опоздал… словно эхом, подтвердил апостол Павел, – но ты и не хотел каяться, это было выше тебя, твоей непомерной гордыни, ты – нераскаянный, и, мне кажется, никогда не ведал сострадания, любви… Начнем, пожалуй…”
Он сделал знак рукой, ангелы подлетели к темной стене и вытолкнули на свет юношу лет восемнадцати в кимоно для дзюдо, апостол Павел взял его за руку и подвел к ВВ, тот неотрывно глядел на юношу и, похоже, не узнавал; апостол заговорил тихо и отстраненно, в его словах не было эмоций, он не благовествовал, а просто рассказывал, словно во время своих многочисленных путешествий делился обыденными событиями прожитого дня с путниками, готовясь к ночлегу под открытым небом: “Ты помнишь, учась на втором курсе университета, ты уговорил одного из своих друзей, никогда не занимавшегося таким серьезным и опасным видом спорта, как дзюдо, заменить на соревнованиях заболевшего члена твоей команды, ты как капитан очень хотел выиграть, просто был одержим этим желанием, за день до соревнований попытался обучить приятеля нескольким приемам, однако это не помогло, и все закончилась трагически – во время схватки у твоего друга произошло смещение позвонков и он умер в больнице. Тебя тогда едва не исключили из университета, но помогли твои покровители – ты знаешь, кого я имею в виду; тебя мучили муки совести, говорят, ты даже плакал на похоронах, но содеянного не вернешь, и ты постарался все забыть… Ты можешь попросить у друга прощения, покаяться, но он не видит и не слышит тебя, его душа давно нашла успокоение в Раю, откуда мы его забрали для встречи с тобой, к тому же, как я уже говорил, покаяние невозможно…” – “Роковая случайность, в моих действиях не было ни малейшего умысла, я не желал причинить беду, судить меня за мой глупый мальчишеский поступок несправедливо”, – запротестовал ВВ. – “Писать с заглавной буквысудит не по законам справедливости, а по законам милосердия, достоин ли ты милосердия, мы вскоре узнаем”.
Он опять сделал понятный ангелам посыл рукой, те отвели юношу в кимоно к темной стене и вернулись с ребенком лет пяти – “ты его не знаешь, не напрягай память, однако напомню: ты ехал вечером двенадцатого декабря 1997 года по Западному шоссе, за рулем джипа был не ты, а твой водитель, ехал он с большим превышением скорости и сбил насмерть вот этого ребенка по имени Денис; ты занимал немалый пост в администрации тогдашнего Властителя и, оскверню уста чудовищным, непотребным преклонским жаргоном, отмазал водителя от заслуженного наказания, твои коллеги из службы безопасности силой увезли деда ребенка с места трагедии, а ты стоял рядом и не препятствовал, а напротив, споспешествовал. А дальше все произошло как обычно в вашей стране: водитель вину не признал и дело закрыли в связи с амнистией”. – “Мальчик перебегал дорогу в неположенном месте…”, – начал было объяснять ВВ, но апостол Павел не захотел слушать: “Совершенное зло осталось неосужденным, вот что главное, а как известно, каким судом судите, таким и будете судимы”. – “Нет, не согласен, моя вина отсутствует, в конце концов, не я сидел за рулем; и вообще, нет правды на земле, но нет ее и выше…” – “А ты начитанный… Твой укор я не принимаю, не забывай – здесь Божий суд, а не ваш Басманный или какой там еще…” “Надо же, и это знает”, – подумал ВВ, совсем упав духом, а Павел продолжал: ”Я не обвиняю тебя лично во взрыве домов в столице и двух других городах, я не прокурор, не моя миссия – проводить расследования, тем не менее что-то подсказывает: скоро Преклония получит подтверждения таким фактам, от которых люди содрогнутся, а пока позволю себе прочитать вслух одно свидетельство, только не говори, что его подлинность весьма сомнительна, повторю – я не прокурор, и тем не менее… Слушай…” И апостол приступил к чтению.
“Да, это я взорвал дом по улице Бурьянова в столице. Я не вайнах, не араб, не дагестанец, а самый настоящий преклонец – Владимир Гарантьев, майор ФСБ, сотрудник строго засекреченного отдела К-20. Наш отдел был создан сразу после подписания Касавюртовских соглашений с Вайнахией. Перед нами была поставлена задача – организация и проведение операций по дискредитации Вайнахской Республики с целью вызвать в стране всеобщую ненависть к ней и ее жителям и не допустить ее мирового признания. Для этого нам были даны очень широкие полномочия и самые неограниченные финансовые и технические возможности… При разработке идей в нашем отделе эффективно практиковался “брейнсторминг”. Так, во время очередной „мозговой атаки“ родилось несколько идей, среди которых: распространение по всей стране листовок с угрозами со стороны вайнахцев, убийство всенародно любимой певицы Ады Пукачевой, взрывы в жилых домах, свалив затем все это на вайнахцев. Все эти предложения были доложены руководству ФСБ, которая остановила свой выбор на последней идее как на самой эффективной и дала нам „добро“ на ее осуществление.
Нами были запланированы взрывы в столице, в Волкогонске, Ряпани, Гамаре, а также в двух северокавказских республиках. Были выбраны конкретные дома, подобрана и рассчитана взрывчатка. Операции было дано кодовое название „Хиросима“. Непосредственное же ее осуществление было поручено мне, так как я был единственный в нашем отделе специалист по взрывному делу, к тому же имеющий сравнительно большой опыт. Хотя в душе я и не был согласен с идеей взрыва жилых домов, но не мог отказаться от выполнения приказа, так как каждый сотрудник нашего отдела с первых дней его создания был поставлен в такие условия, что обязан был выполнять любой приказ. Иначе его просто превращали в Вечное Молчание. И я выполнил приказ!
На следующий день после взрыва я поехал на место проведения операции с целью ее оценки и анализа результатов. Увиденное же там поразило меня. Я уже упоминал, что мне и раньше приходилось взрывать, но то были не жилые объекты, к тому же за пределами Преклонии. А здесь я взорвал преклонский дом, убил преклонских людей, и преклонские женщины, рыдая над преклонскими трупами, на родном мне языке проклинали того, кто это сделал. И я, стоя рядом с ними, физически чувствовал, как проклятие обволакивает меня, проникает в голову, грудь, заполняет все мое тело, пропитывает каждую мою клетку. И я понял, что Я – ПРОКЛЯТ!
Вместо отчета о проделанной операции я написал рапорт с просьбой перевести меня в другой отдел, объяснив это моральной и физической усталостью. Видя мое состояние, меня временно отстранили от участия во всех операциях и осуществление второго взрыва, который был запланирован на понедельник, поручили моему напарнику. Меня же, чтобы я не смог этому помешать, решили просто-напросто ликвидировать.
В субботу, чтобы, оставшись наедине с собой, подумать над тем, что же мне делать дальше и прийти в себя, я выехал к себе на дачу. По дороге я почувствовал, что у моей машины, за которой я всегда тщательно ухаживал и которая меня никогда не подводила, вдруг отказали тормоза. Я понял, что меня решили убрать классическим методо