– Я никогда не буду писать книг, – отрезал Грант. – Даже таких, как «Двадцать лет в Скотленд-Ярде».
– Как? Вы против мемуаров?
– Конечно! По-моему, и без того слишком много понаписано.
– Но книгу о Ричарде просто необходимо написать! – горячо воскликнул Кэррэдайн, слегка задетый.
– Бесспорно. Эту написать надо. Да, забыл спросить вас: как скоро после своего двойного прощения Тиррел получил назначение во Францию? И как скоро после предполагаемой услуги, оказанной им Генриху в июле тысяча четыреста восемьдесят шестого года, он стал комендантом замка Гисне?
На лице Кэррэдайна появилось лукавое выражение.
– Долго же мне пришлось ждать этого вопроса, – улыбнулся он. – Думал уже, что придется самому выложить вам всю подноготную перед уходом, если не спросите. А ответ таков: почти сразу же.
– Так… Еще один подходящий камешек в мозаике. Интересно, было ли это место коменданта просто вакантно, или же Тиррела отправили во Францию специально по указанию Генриха, который хотел, чтобы Тиррел находился подальше от Англии.
– Готов держать пари, что все было наоборот: это сам Тиррел хотел оказаться подальше от Англии. Если бы я был подданным Генриха Седьмого, я бы безусловно хотел, чтобы он правил мной издалека. Особенно если бы мне довелось выполнить тайное поручение Генриха, который мог и не пожелать, чтобы я угасал от старости.
– Да, вероятно, вы правы. Он не только отправился за границу, но и остался там, как мы уже выяснили. Любопытно.
– Он был не одинок. За границей оставался и Джон Дайтон. Я не сумел установить личности тех людей, что могли играть ту или иную роль в убийстве принцев. Письменные свидетельства времен Тюдоров весьма противоречивы, как вам известно. Многие категорически противоречат друг другу. Придворный летописец Генриха – Полидор Вергилий – утверждает, что убийство произошло, когда Ричард находился в Йорке. Согласно святому Мору, это случилось еще раньше, когда Ричард был в Уорике. И действующие лица в каждом таком сообщении меняются. Не знаю, например, кто такой Уилл Слейтер или Майлс Форест. Но Джон Дайтон и впрямь существовал. Графтон пишет, что он долгое время проживал в Кале, «презираемый всеми», и умер там в полной нищете. Какие моралисты, так ведь?
– Если Дайтон так нуждался, непохоже, чтобы он служил Генриху. Кем он был?
– Ну, если это тот самый Джон Дайтон, то уж он, во всяком случае, не нуждался. Он был священником и жил совсем неплохо за счет своей синекуры. Второго мая тысяча четыреста восемьдесят седьмого года Генрих даровал некоему Джону Дайтону все доходы с Фулбека – это в Линкольншире, неподалеку от Грантэма.
– Так, так… – протянул Грант. – В тысяча четыреста восемьдесят седьмом году. И он тоже живет за границей и не бедствует…
– Угу. Очень мило, не правда ли?
– Превосходно. А кто-нибудь объясняет, почему этого самого Дайтона не притащили за загривок домой, чтобы повесить за цареубийство?
– Нет, никто… Кажется, никто из пишущих о Тюдорах историков не способен перейти от «Б» к «В».
– Вижу, вы начали усваивать мои уроки, – рассмеялся Грант.
– Еще бы. Ведь сейчас я изучаю не только историю, но и методы Скотленд-Ярда в области человеческого мышления… Ну, на сегодня, кажется, все. А в следующий раз, если будете хорошо себя чувствовать, я прочитаю вам две первые главы из своей книги. – Кэррэдайн помолчал и спросил: – Вы не против, мистер Грант, если я посвящу книгу вам?
– Мне кажется, лучше бы посвятить ее Кэррэдайну Третьему, – пошутил Грант.
Но младший Кэррэдайн, очевидно, относился к этому вопросу серьезно.
– Я не собираюсь использовать посвящение, чтобы подлизаться, – твердо заявил он.
– Ну что вы, – поспешил исправиться Грант. – Просто из уважения…
– Не будь вас, я бы никогда не взялся за это дело, мистер Грант, – сказал юноша, стоя посередине палаты – одновременно серьезный, взволнованный и даже величественный американец в пальто с развевающимися длинными полами. – Я хотел бы выразить вам в посвящении всю признательность…
– Я буду рад, конечно, – пробормотал Грант.
В конце концов, царственная фигура в центре палаты вновь приобрела мальчишеские очертания, неловкий миг прошел. В итоге Кэррэдайн ушел из больницы не только таким же радостным и оживленным, каким пришел, но и окрыленным; он выглядел более мужественным и весомым, чем три недели назад, и как будто раздался в груди.
А Грант еще раз перебрал в уме новые факты, мысленно разложил их по полочкам на противоположной стене и принялся за работу.
Глава шестнадцатая
Она была изолирована от внешнего мира, эта добродетельная златокудрая красавица.
Впервые обратив внимание на золотые кудри, Грант удивился. Может быть, скорее тронутые серебром? Жаль, что слово «блондинка» давно уже обрело некий вульгарный оттенок.
Итак, ее заточили до конца дней, чтобы избавиться от возможных неприятностей. Водоворот бурных событий сопровождал ее всю жизнь. Ее брак с Эдуардом потряс Англию. Она невольно стала причиной гибели Уорика. Ее любовь к своему роду привела к созданию в Англии новой партии и помешала Ричарду мирно взойти на престол. Трагедия при Босворте также имела косвенное отношение к скромной церемонии бракосочетания в глуши Нортгемптоншира, когда она стала женой Эдуарда. Никто не желал ей зла; даже Ричард, против которого она так согрешила, простил ей все содеянное. Никто – пока не появился Генрих.
Она словно канула в вечность. Елизавета Вудвилл. Вдовствующая королева, мать царствующей королевы Англии. Мать принцев в Тауэре, которая при Ричарде III жила свободно и припеваючи.
Серьезное нарушение нормального хода событий, не правда ли?
Грант оставил мысли о судьбах отдельных личностей и принялся размышлять по-полицейски. Настало время завершать следствие. Привести дело в должный вид для передачи в суд. Это поможет юноше написать книгу и, главное, позволит ему самому обрести ясный взгляд на всю эту историю.
Грант потянулся за блокнотом и принялся писать: «ДЕЛО. Исчезновение двух мальчиков (Эдуарда, принца Уэльского, и Ричарда, герцога Йоркского) из лондонского Тауэра приблизительно в 1485 г.».
Здесь Грант помедлил, задумавшись над тем, как будет лучше сравнивать двух подозреваемых – в параллельных столбцах или последовательно? Пожалуй, будет лучше сначала разобраться с Ричардом.
Грант вывел аккуратный заголовок и начал подводить итоги.
РИЧАРД III
ХАРАКТЕРИСТИКА. Добродетельный. Отличный послужной список, хорошая репутация в частной жизни. Самая характерная черта, подтверждаемая поступками: здравый смысл.
ПО СУЩЕСТВУ ПРЕДПОЛАГАЕМОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ:
1. Оно не приносило ему никакой выгоды: существовало девять других наследников престола из рода Йорков, из них трое мужского пола.
2. Современные ему обвинения отсутствуют.
3. Мать мальчиков продолжала состоять с ним в дружеских отношениях вплоть до самой его смерти, а ее дочери посещали празднества при дворе.
4. Он никак не опасался других престолонаследников из рода Йорков, щедро обеспечивая их и признавая за ними права членов королевской семьи.
5. Его собственное право на корону было неоспоримо, подтверждено парламентским актом и встречено всенародным одобрением; оба мальчика не являлись престолонаследниками и не представляли для него никакой опасности.
6. Если он опасался соперников, то избавиться должен был не от мальчиков, а от подлинного наследника престола – юного Уорика. От того, кого он публично объявил своим преемником после смерти собственного сына.
ГЕНРИХ VII
ХАРАКТЕРИСТИКА. Авантюрист, живший при иностранных дворах. Сын честолюбивой матери. Никаких сведений о частной жизни. Государственных постов и должностей ранее не занимал. Самая характерная черта, подтверждаемая его поступками: хитрость.
ПО СУЩЕСТВУ ПРЕДПОЛАГАЕМОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ:
1. Для него было чрезвычайно важно убрать мальчиков. Аннулировав парламентский акт, подтверждавший в том числе и незаконнорожденность детей, он тем самым сделал старшего из них королем Англии, а младшего – его прямым наследником.
2. В акте, проведенном Генрихом VII через парламент, Ричард обвинялся в тирании и жестокости, но принцы не упоминались. Неизбежный вывод: оба мальчика в то время были живы и их местопребывание известно.
3. Мать мальчиков была лишена всех средств к существованию и отправлена в монастырь спустя восемнадцать месяцев после восшествия Генриха на престол.
4. Став королем, он немедленно предпринял шаги, чтобы обезопасить себя от всех остальных претендентов на корону, и содержал их под строгим надзором до тех пор, пока не представилась возможность без лишнего шума избавиться от них.
5. У него не было никаких прав на престол. После смерти Ричарда королем Англии де-юре являлся юный Уорик.
Когда Грант кончил писать, ему впервые пришло в голову, что во власти Ричарда было узаконить своего внебрачного сына Джона и навязать его стране в качестве наследника. Прецедентов было предостаточно. В конце концов, все представители рода Бофортов, включая и мать Генриха, являлись потомками не только внебрачного союза, но и двойного адюльтера. Не существовало ничего, что могло бы воспрепятствовать Ричарду узаконить «активного и жизнерадостного» мальчика, который признанным сыном жил в его замке. И то, что подобное даже не приходило Ричарду в голову, говорит о нем многое. Престолонаследником он объявил сына своего брата. Даже в горе здравомыслие не оставляло его и оставалось его характерной чертой. Здравомыслие и родственные чувства. На престол Плантагенетов должен будет взойти не его незаконнорожденный сын, каким бы «активным и жизнерадостным» он ни был, а законный сын его брата.
Поразительно, как сильно родственные чувства пронизывали всю эту историю. Начиная с поездок Сесилии, повсюду сопровождавшей своего мужа, до добровольного волеизъявления Ричарда, провозгласившего своего племянника наследником престола.