Чуть выше среднего роста, решила Френсис, обычного телосложения, около пятидесяти лет, может, меньше, возможно, и больше – трудно было определить точнее, так как лицо сильно опухло и было скрыто повязкой.
– Перси Клифтон, – прошептала Френсис, словно его имя, произнесенное вслух, могло всколыхнуть ее память и объяснить ей, зачем она здесь.
– Здравствуйте, вы его жена? – спросила молоденькая медсестра, выглядевшая как школьница.
– Нет, – ответила Френсис, лихорадочно соображая, что, может, ей следует выдумать какую-нибудь небылицу, объясняющую ее присутствие здесь и оправдывающую возможные последующие посещения. Так ничего и не придумав, Френсис решила сказать правду. – Нет, я не его жена. Просто у меня такое странное чувство, что я где-то видела этого человека. А его еще кто-нибудь навещает, не знаете?
– Насколько мне известно, нет, – грустно ответила медсестра. – Печально, конечно, я надеялась, что у него найдутся родственники. Мы пытались отыскать его адрес в справочнике, но единственный Персиваль Клифтон, значащийся в Бате, оказался скрипачом из Ларкхолла.
– А паспорта у него нет?
– Он почти полностью сгорел, – взялась пояснять сестра, – лежал у него в бумажнике и сохранился только фрагмент, где можно было прочитать имя, дату рождения и…
– И сколько ему лет? – перебила Френсис.
Медсестра указала на табличку, висящую в изножье кровати, и прочитала:
– Родился двадцатого июня тысяча восемьсот девяностого года, значит скоро ему исполнится пятьдесят два.
Френсис напряженно размышляла, не подскажет ли ей что-нибудь эта информация.
– А вы смогли узнать, чем он занимался? – спросила она.
Медсестра отрицательно покачала головой и добавила:
– Но похоже, чем-то не совсем обычным. – Она посмотрела по сторонам и, понизив голос, продолжила: – У него была с собой целая куча наличных. Больше шестидесяти фунтов, я слышала. К сожалению, многие купюры почти полностью сгорели и ему потребуется новая одежда, когда он поправится. Старую нам пришлось выбросить. Все, что у него осталось – это ботинки, они вон там, внизу. – И она кивнула в сторону прикроватной тумбочки. – Во время бомбежки он находился в отеле «Регина». Скорее всего, приезжий. Так что может быть откуда угодно. – Медсестра замолчала, заметив, как пристально Френсис смотрит на тумбочку. – Деньги заперты в сестринской, для сохранности, – добавила она многозначительно.
– Он уже приходил в сознание? – спросила Френсис.
Медсестра снова отрицательно покачала головой.
– А он точно очнется, как вы думаете?
– Доктор Фиппс считает, что очнется. Во время пожара человек может испытывать недостаток кислорода и из-за этого впасть в кому. Но сейчас с Клифтоном все в порядке – сердце, легкие… Да и глаз, скорее всего, сохранится, тот, что под повязкой. Правда, шрамы останутся. Может, нам следует связаться с вами, когда он очнется?
– Нет! – выпалила Френсис, даже не успев подумать.
Медсестра удивленно подняла брови.
– Спасибо, не стоит, – добавила Френсис. – Возможно, я вовсе не знаю его.
– Вы правы, не стоит, – растерянно сказала медсестра.
Френсис вышла из палаты, чувствуя, что медсестра смотрит ей вслед. Оказавшись за дверью, она дождалась, пока медсестра уйдет, и вернулась. Затаив дыхание, Френсис присела возле кровати Перси Клифтона, открыла тумбочку и достала ботинки. Они были из хорошей кожи черного цвета, но изрядно поношены. На носках выступали бугорки, там, где были большие пальцы. Шнурки потрепанные, каблуки истерты, причем неравномерно. Кто бы ни был Перси Клифтон, но, судя по этим каблукам, ходил он, перенося вес тела на внешний край стопы. Подошвы также были сильно изношены. Френсис запустила руку в ботинок и обнаружила, что стелька вся в песке и очень тонкая. Она нащупала указательным пальцем самое шероховатое место и перевернула ботинок. Сквозь подошву проглядывало розовое пятнышко – часть ее собственного пальца. Итак, Перси был одет в костюм и имел при себе большую сумму денег, но ботинки на нем были стерты до дыр. Френсис вынула руку из ботинка и обнаружила на пальцах кусочки стельки и ворсинки от носков. Тут же она почувствовала запах – преобладала гарь, но сквозь нее пробивалась едкая вонь затхлых ног. От отвращения Френсис выронила ботинок, и тот с грохотом прокатился по полу. Френсис с тревогой огляделась вокруг, затем глянула на кровать. Ей была видна только правая рука Перси, покоившаяся на простынях, но мысль о том, что эта рука сейчас шевельнется и Перси очнется, пока она сидит на корточках у его кровати совершенно беззащитная, даже не видит его, заставила Френсис застыть от ужаса. Несколько мгновений она была не в силах пошевелиться. Затем, резко подскочив, Френсис осознала, что снова может смотреть на него сверху вниз, что ее немного успокоило. Правда, колени у нее дрожали и горло сдавило от страха. Стерев с пальцев содержимое его ботинка о штанину своих брюк, она поспешила к выходу.
Вернувшись в «Вудлэндс», Френсис с порога прошла на кухню и только тогда сообразила, что Пэм не одна. Какая-то женщина сидела с ней за столом, на котором уже стояли чайник и чашки. Гостья сидела к Френсис спиной, так что лица она не видела, лишь крепкие плечи под черным пиджаком и копну вьющихся светлых волос. Пэм подняла на нее взгляд, и Френсис отметила серьезное, но заинтересованное выражение ее лица.
– Ой, извините, что я вот так ворвалась, – сконфузилась Френсис.
– Ничего страшного, – сказала Пэм, улыбнувшись, – мы как раз тебя и поджидаем.
– Меня?
Френсис подошла к столу, а блондинка, оглянувшись, поднялась ей навстречу. Френсис даже вздрогнула, узнав в ней сержанта Каммингс, с которой она познакомилась в полицейском участке. Сержант улыбалась как-то настороженно, словно извиняясь.
– Еще раз здравствуйте, миссис Пэрри. Надеюсь, вы не против, что я вот так пришла к вам. Адрес я узнала из заявления о пропаже Дэвида Нойла, которое вы написали в полиции.
– Так вы насчет Дэви? Что-то выяснилось? – У Френсис сбилось дыхание.
– Ох, – замялась сержант, и с лица ее слетела улыбка, – нет, не выяснилось. Мне очень жаль, я не то имела в виду… – Она осеклась, сдерживая волнение. – Боюсь, я ничего не могу сказать вам о малыше Дэвиде. Я пришла по другому поводу.
– Вы присядьте, – вмешалась Пэм, – а я заварю свежего чая.
Френсис последовала совету тети, а сержант Каммингс достала свой блокнот и карандаш и заправила выбившиеся пряди волос за уши. Полицейская фуражка лежала рядом на столе. Ее широкое лицо с большими голубыми глазами и крупным ртом нельзя было назвать миловидным, но ее улыбчивость и открытое доброжелательное выражение сразу располагали к себе. Френсис представила, как трудно солгать человеку с таким лицом, и такого человека совершенно невозможно обидеть.
– На самом деле, – прочистив горло, начала сержант, – я пришла поговорить с вами о Бронвин Хьюз.
Френсис посмотрела на карандаш, нависший над блокнотом, и невольно прочитала запись, сделанную в верхней части страницы аккуратным наклонным почерком: «Бронвин Хьюз, Иоганнес Эбнер и Френсис Пэрри, урожденная Эллиот».
– Вообще-то, я не должна здесь находиться, надеюсь, вы понимаете. – Сержант подняла взгляд на Френсис, и та отметила, что в глазах Каммингс за обезоруживающей непосредственностью явно читается высокий интеллект. Вьющиеся волосы на висках женщины казались почти белыми. – После бомбежки у нас все пошло кувырком. Прямо скажем – везде царит полный хаос. И есть люди, которые всегда будут пользоваться такими ситуациями. Это не первый случай, когда серьезное преступление осталось незамеченным – или нераскрытым, потому что происходило именно среди такого хаоса. На мой взгляд, это неприемлемо.
– Неприемлемо, – поспешно согласилась Френсис. Она вспомнила о малыше Гордоне Пэйне, который исчез во время этого хаоса и которому удалось спастись. А также о том человеке, что похитил его.
– Оуэн Хьюз рассказал мне еще об одном маленьком мальчике, который пропал после бомбежки в районе Долмитс в прошлую Пасху, – сказала Френсис, на что Каммингс удивленно вскинула брови.
Тогда Френсис подробно пересказала, все, что сообщил ей Оуэн.
– Возможно… вернее, вы могли бы расспросить ваших коллег или проверить поступившие заявления. Может, есть еще пропавшие дети, с тех пор как Вин пропала, и Дэви… Эти сведения будут…
– Миссис Пэрри, простите, но шансы на то, что мы развернем серьезные поиски ребенка, в данной ситуации равны нулю. Особенно когда самым вероятным объяснением является то, что он потерялся и его просто куда-то отправили… – Каммингс глубоко вздохнула и, смягчив тон, продолжила – Мне жаль, правда, но это действительно невозможно. Я постараюсь выяснить все, что смогу… про другие исчезновения, я имею в виду. Я обязательно внесу ваши показания в отчет о пропавших.
Френсис слушала и, соглашаясь, качала головой, понимая, что снова проиграла.
– Я пришла поговорить о Бронвин, потому что… ну, вы меня убедили. Во-первых, вы непосредственный свидетель того, что случилось тогда. Во-вторых, вы знали жертву… Бронвин. Вы знали Бронвин, знали семью Хьюз и знали Эбнера. И по мне, так мы просто обязаны, ну, по крайней мере, выслушать вас. Я тоже считаю важным тот факт, что ее нашли совсем рядом с домом – это указывает на то, что тот, кто спрятал ее там, как-то связан с этим местом… Когда я услышала, как вы уверенно говорите обо всем этом… Ну не знаю… Называйте это интуицией, если хотите, но вы убедили меня. А поскольку я живу неподалеку, в Олдфилд-парке, я решила зайти к вам по пути домой.
– Спасибо. Спасибо вам за это и…
– Я не должна была это делать, – настойчиво повторила Каммингс. – Инспектору Ризу это очень не понравилось бы. Вы понимаете? Все это случилось очень давно, и дело закрыто. Человек казнен. У нас нет оснований возобновлять расследование лишь на основании догадок. Поэтому я не имею права даже разговаривать о тех событиях с семьей Хьюз. Самое большее, ч