то я могу сделать, – это просмотреть старый отчет и, учитывая ваши показания, постараться найти убедительные доводы, чтобы просить о дополнительном расследовании по этому делу. Итак, – она снова взглянула на Френсис и приготовила карандаш, – что вы можете рассказать мне?
Френсис некоторое время сидела молча. В ее памяти вновь всколыхнулись неясные образы прошлого. Вот она сидит на корточках, жара, голова опущена, запах крапивы, залитые солнцем белокурые волосы. Тише, сестренки! Френсис раскинула руки по столу, пытаясь скрыть свое волнение, и почувствовала на себе удивленные взгляды Пэм и Каммингс. Она понимала, что должна опираться только на факты, только на то, что знала наверняка.
– Вин. Все звали ее просто Вин, не Бронвин, – начала Френсис, и сержант Каммингс пустила в ход своей карандаш. – Она была моей лучшей подругой. Мы встретили Эбнера в начале лета тысяча девятьсот восемнадцатого года, когда отправились исследовать заброшенный лепрозорий. Мы это… Мы искали призраков. Он голодал и был напуган. Совсем юный… Нам-то он казался взрослым, но было ему всего девятнадцать лет. Мы начали носить ему еду и постепенно подружились. Он хорошо говорил по-английски. Нам нравилось, что у нас такой секрет. И Эбнер действительно нуждался в том, чтобы мы приносили ему еду, – вот в этом-то все и дело, сержант Каммингс, – он не мог сам выходить! Он ужасно этого боялся. Боялся, что его увидят и снова схватят. Он ведь чуть не умер с голоду, потому что не решался выйти. Просто не мог. Понимаете, он понятия не имел, где живет Вин или где живу я. Чтобы он вышел, убил ее и спрятал тело во дворе ее дома… Это просто исключено.
Френсис остановилась перевести дух: услышат ли ее, поверят ли? Чувство вины, которое снова поднялось в ее душе, было словно твердый нарост, который отзывался болью всякий раз, когда она произносила имя Иоганнес. Сержант Каммингс строчила в свой блокнот; Пэм наблюдала за происходящим со скорбным выражением лица, крепко сцепив пальцы рук.
– А не могла ли Вин сама привести его туда? К себе домой, я имею в виду, – может, так он узнал, где это?
– Нет. Как я уже говорила, он не выходил на улицу. Однажды она попыталась вывести его в сад за госпиталем, но он продержался всего несколько минут и забежал обратно. Кроме того, он никогда не согласился бы идти туда, где были другие люди, а Вин ни за что не повела бы его к себе в дом. Ее семья… Они бы не приняли его. Он был нашим секретом.
– Но она все же пыталась уговорить его выйти наружу?
– Ну… Мы хотели помочь ему, понимаете? Ему нужно было вернуться домой. А как он мог это сделать, если боялся покинуть лепрозорий?
– Он был германский солдат, так? Беглый военнопленный.
– Да. Но на самом деле он был австриец. Так потом писали в газетах. Он сбежал из лагеря в Ларкхилле, неподалеку от Стоунхенджа. Он был сломлен; и все, что ему хотелось, – это вернуться домой. Он просто хотел домой, – повторила Френсис.
Сержант Каммингс мельком взглянула на Френсис и, нахмурив брови, спросила:
– Вот вы сказали, что стали друзьями. А он когда-нибудь… Было ли когда-нибудь что-то такое, что сейчас, оглядываясь назад, вы могли бы назвать… непристойным? С его стороны, я имею в виду.
– Нет! – отрезала Френсис. – Никогда. И я не выгораживаю его или… что бы вы там ни думали. Никогда ничего подобного не было.
– Френсис, ну это же неправда! – вмешалась Пэм. – В то время ты рассказывала полиции, как он повел себя, когда представился случай, и…
– Я ошиблась! Просто… – Френсис в отчаянье замотала головой. – То, что я рассказала, и как они это поняли – я не знаю… Они просто искали любую зацепку, чтобы осудить его, вы должны это понять. Они хотели, чтобы это был он!.. Что он сделал… На самом деле все было иначе. Теперь я это понимаю.
– Спустя столько лет… – Каммингс пожала плечами. – О чем мы, собственно, говорим?
– Он не был извращенцем, – категорично заявила Френсис. – И не был опасен. Он был просто перепуганный… ребенок. Ребенок в неподходящем месте в неподходящее время. Его повесили лишь за то, что он был немец!
В голове у Френсис теснились картины прошлого – кровь Вин на заднем дворе лепрозория, ее рваная одежда, ее ботинок. Тише, сестренки!
– Хорошо, – невозмутимо продолжила Каммингс, – допустим, Иоганнес Эбнер не причинял вреда Вин, а если бы и сделал это, то не мог спрятать тело во дворе ее дома. Тогда, может, у вас есть догадка, кто настоящий убийца?
– Я… – от волнения Френсис стала слегка раскачиваться, – я думаю, это был кто-то из знакомых ее семьи. Или даже… кто-то из семьи. Думаю, именно так и было. Или же кто-то из ближайших соседей. Кто-то, кто точно знал, где ее можно встретить и куда потом лучше всего спрятать тело. Такое место, куда никто не догадался бы заглянуть. Тогда ведь весь город обыскали, после того как нашли ее вещи во дворе лепрозория…
– Ее вещи были найдены там?
– Да. Кое-что из одежды. Один ботинок. И… кровь, – сказала Френсис, и взгляд Каммингс становился все более скептическим.
– Судя по всему, Вин была убита именно там? В лепрозории?
– Тогда посчитали, что там, но… эти вещи могли туда просто подбросить, разве нет? Кто угодно мог туда проникнуть, так же как и мы. Ведь правда?
– Я не могу ничего утверждать, не ознакомившись с материалами дела, – ответила Каммингс. – Зачем же убийце их туда подбрасывать?
– Чтобы переложить вину на Иоганнеса!
– А кто еще знал, что он там прячется?
– Никто, – сказала Френсис и осеклась, сообразив, куда клонит сержант. – Ну, насколько мне известно, никто. Мы никому не говорили – мы поклялись друг другу и ему тоже. Или… она могла умереть и там. Возможно, она туда отправилась. А может, хотела там спрятаться, если ее кто-то преследовал.
– Скажите, а могли быть причины, по которым кто-то из членов ее семьи захотел бы убить ее?
– Захотел? – холодно переспросила Френсис. – Кто может захотеть убить ребенка? Никто не хотел. Дети погибают из-за недосмотра, в результате несчастных случаев или потому, что… им известно что-то такое, о чем не следует знать…
Френсис подняла голову и встретилась с внимательным взглядом сержанта.
– Спросите здесь любого, что это за семья – Хьюзы. Билл Хьюз – ее отец и ее сестра – Кэрис.
– Френсис, это нехорошо, – не выдержала Пэм.
– Но это же правда!
Возникла пауза, во время которой стало слышно, как из крана капает вода, барабаня о раковину. Пес заворчал в ногах у Пэм. Каммингс, отложив карандаш, посмотрела Френсис прямо в глаза.
– Вин была таким хрупким созданием, – тихо заговорила Френсис. – Тогда, в детстве, я этого не замечала из-за ее сильного характера… из-за ее стойкости. Она никогда не падала духом. Но для своих лет она была очень маленькой и очень худой. Просто крохой. Чтобы убить ее, много сил не потребовалось бы. Даже ребенок бы справился.
– Это вы к чему? – строго спросила Каммингс.
– К чему? Да ни к чему… просто хочу сказать, что Вин на самом деле была совершенно беззащитной, – ответила Френсис под пристальным взглядом Каммингс.
Сержант заглянула в свои записи и, слегка нахмурившись, продолжила:
– Вы предположили, что детей иногда убивают, чтобы они не могли о чем-то рассказать. О чем именно?
– Вы же детектив, – парировала Френсис. – Вам лучше знать, вы сталкиваетесь с этим каждый день.
– На самом деле я не так долго служу в полиции, – сказала Каммингс, заметно покраснев. – Я еще… мне не приходилось иметь дело с убийством.
– А я живу с этим практически всю свою жизнь.
– Ну, – сказала Каммингс, убирая блокнот в карман пиджака, – негусто пока. Я… Мы еще побеседуем, возможно. И не следует обвинять ее семью, не имея на то доказательств и отталкиваясь лишь от того факта, что они бедны.
– Их бедность здесь совсем ни при чем!
– Вы же сами говорили, что это за семья, какие они…
– Я имела в виду совсем другое. Пьянство и… насилие.
– В конце концов, много кто знал, где она живет. Но я буду иметь в виду то, что вы сказали об Эбнере. Я ознакомлюсь с материалами этого дела и просмотрю его показания. Если найду что-нибудь странное, то проинформирую вас. И вы в свою очередь, если что-нибудь вспомните… – Сержант многозначительно посмотрела на Френсис, и та покраснела. – Если вдруг вспомните что-то важное, то, возможно, захотите поделиться. Конфиденциально.
– Непременно, – твердо сказала Френсис.
Она уже решила, что ничего не будет говорить о Перси Клифтоне. Тем более что ничего определенного она сказать все равно не могла.
Как только Каммингс ушла, Пэм принялась убирать со стола, а Френсис уставилась в одну точку, погрузившись в свои мысли. Она вдруг осознала, что все сказанное ею о Вин – хрупкая, физически неразвитая для своих лет, слишком худая, – все это в равной степени относится и к Дэви. Убить его тоже не составило бы большого труда. Френсис снова ощутила бессилие и закрыла глаза, борясь с приступом душевной боли. Спустя какое-то время она обратила внимание на затянувшееся молчание Пэм и то, как рьяно та взялась за мытье посуды.
– Пэм, все в порядке?
– А что со мной может случиться, – резко ответила Пэм.
– Чайник разобьешь.
– Ну и черт с ним!
– Да что такое?
– Могла бы поговорить со мной!
Пэм повернулась к Френсис, воинственно уперев руки в бока.
– Мне-то могла рассказать!
– Что рассказать?
– Все, что только что поведала полиции! Что считаешь, будто Иоганнес Эбнер не убивал Вин, а сделал это кто-то из Хьюзов! Как ты вообще могла никому не рассказать об этом все эти годы? Как ты могла дружить с ними, если так думала?
– Так я… Я пыталась рассказать тебе вчера! И знаешь… Мы никогда не были друзьями – я и Хьюзы, это точно. Пэм, я же не знала… Раньше я не могла ничего рассказать… У меня просто не было возможности обсуждать это, и поэтому… вероятно, поэтому я ничего и не забыла… И только сейчас, когда ее нашли… место, где ее нашли, дало мне возможность понять, что это был не Иоганнес.