7
Пятница
Пятый день после бомбардировок
Нора Хьюз медленно спускалась по лестнице, неся маленькую потрепанную картонную коробку. Утро было дождливое. Френсис слышала, как вода журчит в водосточных трубах и льется на землю, сбивая пыль на дороге и впитываясь в обугленные бревна разрушенных строений.
– Вот, держи, – сказала Нора, на ее лице появились тревожные морщинки. – Хотя я не понимаю, зачем все это нужно изучать снова.
– Спасибо, – сказала Френсис. – Я просто хотела… Не могу даже объяснить. Наверное, потому, что тогда я была ребенком и могла понимать лишь часть из того, что происходило вокруг.
Нора кивнула и опустилась в кресло.
– Ясно. Думаешь, что это надо обязательно выяснить. Только что это может изменить?
– Есть вести от Билла? – спросила Френсис, чтобы сменить тему.
Тень беспокойства пробежала по лицу Норы.
– Нет. Пока нет.
Она плотнее закуталась в свою кофту; в комнате было сыро.
– Все с ним в порядке. Скоро появится.
– Как вы думаете… Ну… ему известно о том, что Вин нашли?
– Откуда мне-то это знать? – озадаченно сказала Нора.
– Да. Извините. А вы были там… Вы уже приняли какое-нибудь решение насчет похорон?
– Я… кое-что сделала…
Нора явно не хотела говорить об этом, поэтому Френсис оставила и эту тему.
– Я бы взяла эту коробку с собой в «Вудлэндс», если вы не против. Чтобы не занимать вашу гостиную…
– Знаешь, мне бы не хотелось, чтобы ты ее уносила. Тем более такой дождь на улице.
Кивнув, Френсис осторожно открыла коробку, не очень ясно представляя себе, что ей следует искать. Сказать матери Вин, что она разговаривала с полицией, Френсис не осмелилась. Она надеялась узнать то, чего не знала раньше, то, что заставит ее вспомнить произошедшее. Для этого ей нужно было точно понимать, как умерла Вин и от чего именно она погибла. На самом верху коробки лежала вырезка краткой статьи из «Кроникл энд геральд», освещавшей историю обнаружения останков Вин. Френсис отложила ее и замерла – под ней оказалась вырезка с расплывчатым изображением Иоганнеса. Прошло уже двадцать четыре года с тех пор, как она в последний раз видела его лицо, и вот он здесь, в полный рост, с руками, связанными за спиной, под заголовком «Сбежавший немецкий заключенный, виновный в убийстве ребенка». Над тощей шеей выделялось круглое изможденное лицо, рот был слегка приоткрыт, а в глазах застыли изумление и страх. Френсис прикоснулась кончиками пальцев к изображению, чувствуя, что ей трудно дышать.
Она достала статью и прочла ее, чувствуя, как в ней поднимается гнев. Иоганнеса называли вражеским шпионом, извращенцем, убийцей невинных людей:
Эбнер воспользовался наивностью детей самым коварным и бессердечным образом, заставляя их выполнять его приказы и служить его порочным целям.
Ему объявляли смертный приговор едва ли не с ликованием, хвалили работу полиции за поимку преступника. Как будто полицейские и правда что-нибудь для этого сделали, подумала Френсис. Как будто он не был доставлен им, как теленок, насмерть перепуганный и безвольный. Несправедливость произошедшего Френсис ощущала почти физически; во рту у нее появился металлический привкус, лицо запылало от стыда. Она пристально смотрела на фотографию Иоганнеса, пытаясь увидеть его как бы со стороны, глазами человека, который не знал его и верил тому, что о нем говорили и писали. Но как ни старалась, не могла разглядеть в нем никого, кроме затравленного подростка. В статье его называли извращенцем. Значит ли это, что в его действиях был сексуальный подтекст? Френсис просмотрела всю статью в поисках более подробной информации, но безуспешно. Лишь темные намеки на какие-то ужасные обстоятельства. Ничего конкретного о том, какие предметы одежды Вин были найдены рядом с ее туфлей. Когда Вин обнаружили, на ней была надета ее желтая кофточка. Френсис своими глазами видела ее полуистлевшие остатки. Кофточка, к которой всегда была приколота подаренная ею брошь.
Френсис молча положила статью обратно в коробку, чувствуя на себе пристальный взгляд Норы. Под вырезкой об Иоганнесе было еще несколько статей, где рассказывалось о первых лихорадочных поисках Вин уже после того, как обнаружили кровь и одежду во дворе лепрозория, после ареста Иоганнеса и его «отказа сотрудничать». Ни слова о том, сколько было крови – достаточно ли для того, чтобы говорить, что Вин умерла от пореза или колотой раны. Сама Френсис мало что помнила о тех днях. В памяти сохранилось лишь то, как ее держали дома и как она сбежала, чтобы поискать Вин там, где они обычно играли. Она обошла все их сокровенные уголки, кроме одного. Френсис заставила себя мысленно вернуться назад: перед ее взором мелькнула картина какого-то сырого места, сумрак которого пронизывали редкие лучи солнечного света, а затем она увидела уходящую Вин, в ярости размахивающую руками. Вин, вернись! Она вспомнила, как ее несколько часов допрашивал полицейский со зловонным запахом изо рта и она говорила только с одним желанием, чтобы он молчал. Но о том, что было дальше, об аресте Иоганнеса и суде над ним, она ничего не помнила. Просто белое пятно. А затем, однажды утром в конце ноября, мать усадила ее на колени и сказала, что плохой человек больше никому не причинит вреда. Френсис потребовалось некоторое время, чтобы понять это.
Дверь резко распахнулась, и в комнату поспешно вошла Кэрис, придерживая накинутый на голову плащ. У Френсис сердце ушло в пятки. Кэрис опустила корзину с покупками на пол и, тяжело дыша, закрыла дверь.
– Не смогла достать бекона. И сосисок тоже. Куда подевались эти чертовы сосиски? – проворчала она, отдуваясь.
– Ничего страшного, – успокаивающе сказала Нора. – Обойдемся.
Кэрис посмотрела на Френсис, сидевшую на стуле с коробкой вырезок на коленях.
– Будь я проклята! – произнесла она. – Ты опять здесь. Только подумайте!
– Привет, Кэрис.
– Похоже, мне незачем спрашивать, привела ли ты Дэви. – язвительно проговорила Кэрис. – Верно?
– Ради бога! Успокойся уже, ладно, – попыталась унять ее Нора. – Своим постоянным буйством ты делу не поможешь. Френсис делает все, что в ее силах.
Последовала пауза, и Кэрис, казалось, немного остыла. Она медленно выдохнула, покачала головой и подошла к Френсис. Увидев вырезки, нахмурилась:
– Что ты здесь делаешь?
– Я просто хотела взглянуть.
– Зачем? – требовательно спросила Кэрис.
– Просто… Я много обо всем этом думала. С тех пор, как ее нашли.
Френсис опустила голову. Пристальный напряженный взгляд Кэрис был невыносим. И Френсис с удивлением поняла, что та была трезвой. Френсис не могла припомнить, когда последний раз видела ее в таком виде. Запах мокрых волос и одежды Кэрис заполнил комнату, и ее присутствие стало казаться всеобъемлющим.
– И что ты там ищешь? – холодно спросила она.
У Френсис задрожали руки.
– Ничего, – ответила она.
– Тогда, может быть, и смотреть нечего?
– Будь добра, поставь чайник, Кэрис, – попросила Нора напряженным голосом.
Кэрис неохотно разобрала покупки и прошла в заднюю комнату.
– Занятно, что она снова дома, – сказала Нора. – Совсем как тогда, когда была ребенком. По правде говоря, я очень рада, что она рядом.
Она понизила голос и добавила:
– Я надеялась, что Клайв вернется из Лондона, учитывая, что теперь здесь много работы после налетов да Дэви пропал…
Нора отвела взгляд, произнося имя внука, и Френсис вновь ощутила тяжесть вины за произошедшее.
– Мы послали ему весточку обо всем этом и о том, что дом снесут сегодня вечером, но… – Нора покачала головой. – До сих пор не было ответа.
– Лондон не самое безопасное место, – сказала Френсис.
– Это так, но мы бы узнали, если бы с ним что-то случилось. Просто он всегда любил являться без предупреждения, так что остается только надеяться…
– Но… вы думали, что он поспешит вернуться из-за того, что… Дэви… – неуверенно произнесла Френсис.
Нора поджала губы.
– По правде говоря, Клайв почти и не знает паренька-то. Такой стыд. С тех пор как родился Дэви, он стал чаще отсутствовать… то одно, то другое. Ну, ты понимаешь. С другой стороны, ну а что там знать-то о нашем Дэви, верно? – печально добавила она. – Заблудшая душа.
– А я ведь все слышу, – раздался голос Кэрис.
Она появилась в дверях, раскрасневшаяся, с горящими глазами, но неожиданно осеклась, словно что-то внутри ее вдруг надломилось, и Кэрис расплакалась. Она выглядела такой несчастной, что Френсис отвела взгляд.
– Господи! Моя бедная девочка, – проговорила Нора, с трудом поднимаясь и пытаясь ее обнять.
– Да перестань ты, мама, – ответила Кэрис. – Господи, мне нужно выпить.
Френсис быстро просмотрела остальные вырезки, надеясь найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на прошлое, погребенное в ее памяти.
Опасения по поводу безопасности пропавшей восьмилетней девочки из Бата Бронвин Хьюз стали более основательными после того, как были обнаружены предметы одежды ребенка, а также пятна крови…
Никаких новых подробностей не было. Туманные упоминания о жестокости и насилии, о воодушевляющем духе добрососедства, благодаря которому люди оказывали помощь в поисках, а также о том ужасе, который это преступление вызвало у жителей города. Тише, сестренки! Френсис боролась с желанием уничтожить все эти жалкие заметки, ничего не говорившие о Вин, ничего не говорившие о правде, от которых не было никакого толку и которые Нора хранила в течение долгих лет. Девушка снова пристально вгляделась в фотографию Иоганнеса, пытаясь вспомнить все те моменты, когда она с ним встречалась. Но чем больше усилий она прилагала, тем более расплывчатыми становились эти воспоминания. Френсис убрала вырезки, вернула коробку Норе и отправилась на работу, понимая, что опять потерпела неудачу.
Эксельсиор-стрит была типичной улицей Долмитса – прямая, узкая, с одинаковыми кирпичными домами по обе стороны, обращенными друг к другу. Она отличалась от других улиц Бата и, возможно, была бы более к месту в каком-нибудь из больших промышленных городов на севере. Стены домов были грязными от копоти, водосточные желоба забиты листвой, а между окнами верхних этажей тянулись бельевые веревки. Тут и там виднелись пробоины от шальных осколков снарядов, сброшенных в прошлую Пасху; а дома под номерами три и шестнадцать просто исчезли. Дверь дома номер девятнадцать была темно-синей, в углублениях резного наличника виднелся толстый слой пыли. Разбитые стекла в оконных рамах заменили войлоком и брезентом, и поэтому район выглядел еще более печальным, чем Бичен-Клифф-Плейс. Френсис никогда раньше здесь не бывала. Она даже не могла себе представить, что Оуэн может тут жить, но, когда она постучала, именно он открыл дверь и с удивлением уставился на нее.