– Сегодня утром я навещала твою маму, и она сказала, что у тебя выходной и ты занимаешься ремонтом. Я как раз возвращалась домой после работы и… вот решила зайти, вдруг ты узнал чего-нибудь… Или тебе нужна моя помощь, – выпалила Френсис.
– Ну хорошо, заходи, – сказал Оуэн.
Парадная дверь вела в небольшую прихожую, от которой поднималась узкая прямая лестница. Оуэн провел Френсис в гостиную. Там был постелен видавший виды ковер, местами протертый до основания. Простенький диван, обитый темно-коричневой тканью. На стенах полосатые обои. Френсис осмотрелась, пытаясь представить себе жизнь Оуэна здесь: женатый мужчина, с супругой и детьми. Она чувствовала себя незваной гостьей.
– Будь как дома, – сказал Оуэн, приглашая ее присесть, при этом сам садиться не собирался.
– Спасибо, – ответила Френсис.
Они какое-то время молча стояли лицом друг к другу. В Оуэне проглядывали черты Билла Хьюза. Но он был выше и стройнее, а вот волосы такие же темные, как у Билла, и вытянутое лицо, и форма носа… Билл ломал ему нос по меньшей мере дважды за все эти годы. Но со стороны Оуэна никогда не исходило никакой агрессии. Френсис не могла припомнить ни одного случая, когда бы он проявил вспыльчивость, жестокость или просто недоброжелательность. Наверное, думала Френсис, Билл Хьюз мог быть таким же, до того как потерял свою первую семью, но та трагедия его изменила. Еще в детстве Френсис твердо знала, что Биллу Хьюзу нельзя доверять. Точно так же она знала, что доверять можно его сыну. И она всегда доверяла Оуэну.
– Я что-то давно не встречала твоего старика, – сказала Френсис.
Оуэн выглядел озадаченным.
– Я имею в виду, со второй бомбежки. Пару раз была в доме твоих родителей, но его не видела.
– В последнее время ему трудно передвигаться, да и спина побаливает. Так что, если он где-то засядет, надо хорошо постараться, чтобы выманить его оттуда.
– Ты имеешь в виду, в одном из пабов?
– Да, как правило. Или дома – иногда он просто лежит в постели. Порой находит себе и другие кровати, бог знает где и как. – Оуэн горько усмехнулся. – Мама обычно не волнуется, если он не показывается ей на глаза недели две, а то и больше. Думаю, ей даже нравится отдохнуть от него время от времени.
– Но… ведь его могло убить во время бомбежки, верно?
– Ну, – Оуэн явно встревожился, – его все здесь знают, и он не уходит далеко. Кто-нибудь обязательно пришел бы и рассказал. Кроме того, он стреляный воробей. Чтобы его убить, потребуется больше чем пара бомб.
Оуэн засунул руки в карманы и оглядел комнату – неопрятную, с застиранными занавесками на окнах. Френсис не стала напоминать ему, что упало больше чем пара бомб.
– Он тебе зачем-то нужен?
– Нет, – Френсис отрицательно замотала головой. – Я просто думала обо всем этом. Когда мы были маленькими, знал ли он… Знал ли он вообще об Иоганнесе? Ну, до того, как исчезла Вин. Если бы ему стало известно, что мы брали у него еду и все остальное, ему бы это не понравилось, верно?
– Держу пари, что не понравилось бы, – сдержанно ответил Оуэн. – Но, как я понимаю, он так ничего и не узнал. Пойдем на кухню, я поставлю чай. Хочешь чая? Думаю, и молоко есть.
– А чего-нибудь покрепче нет? – спросила Френсис.
Оуэн глянул на часы – было только два часа дня, и пожал плечами.
– Почему бы и нет? – сказал он.
Когда Френсис поднялась, ее внимание привлекла фотография в рамке, стоявшая на столике. Свадебный портрет Оуэна и Мэгги. Мэгги – в кружевном платье с неглубоким вырезом и рукавами до локтей; Оуэн – в простом, но ладно сидевшем на нем костюме, с розой в петлице. Мэгги – невысокого роста, стройная; ее лицо нельзя было назвать красивым, но у нее была милая улыбка, а волосы украшал венок из крошечных белых цветов. Под платьем проступал округлившийся живот. Оуэн выглядел таким юным и таким беззащитным… Френсис не могла оторвать от его изображения глаз, и Оуэн смутился, заметив это. А затем он постучал пальцем по фотографии – по животу Мэгги.
– Это наш Нев. Отец напился на свадьбе и затеял драку с дядей Мэгги. К счастью, отец упал прежде, чем успел покалечить кого-нибудь. У Клайва в тот день было плохо с легкими, так что Кэрис танцевала с другим парнем, и Клайв разозлился из-за этого. Потом Энни закатила истерику. Бог знает из-за чего. И довела маму до безумия. Вообще говоря, все, что я помню после того, как сказал «да», – это череда скандалов и драк. То был настоящий прием в стиле Хьюзов, – сказал он, и Френсис улыбнулась.
Стекло на кухонном окне уцелело, и сквозь него просачивался бледный свет. Френсис оглядела узкую газовую плиту, маленький буфет, тарелки на полке у стены. Одна ножка стола была сломана и опиралась на два кирпича. К стенам были приколоты детские рисунки, на одном из стульев висело вязаное одеяло, а на сушилке для посуды пылились четыре блюдца и столько же подставок для яиц со сказочными персонажами Беатрис Поттер. Френсис вспомнила о Дэви, который едва ли знал, для чего нужна тарелка, когда она познакомилась с ним, и от этого у нее засосало под ложечкой. Оуэн проследил за ее взглядом, прикованным к сушилке для посуды. Нахмурившись, он потянулся к ящику с пивом, стоявшему в углу у раковины, открыл бутылку и протянул ей.
– Бокал нужен? – спросила он.
Но Френсис покачала головой:
– Так сойдет.
– Ты делаешь все, что в твоих силах, Френсис, – мягко сказал он.
Френсис сделала большой глоток пива, отводя глаза в сторону и боясь расплакаться.
– Папа говорит, что надежды найти кого-нибудь живым в этих развалинах теперь почти не осталось, – сказала она.
– Но ведь Дэви сейчас не под развалинами, верно? Он наверняка где-то прячется. Или он сейчас с кем-то, кто его приютил. Разве не так?
– Да. Я надеюсь, что это так… если только он не с тем… кто желает ему зла.
– Господи, лучше бы я тебе этого не говорил.
– Но вдруг это так, Оуэн? Что, если это тот же человек, который убил Вин?
– Да брось ты – сколько лет прошло с тех пор! Френсис, пожалуйста, присядь на минутку.
Они сидели друг против друга за маленьким столиком, и молчание между ними было странным – не неловким, но каким-то выжидательным. Френсис заметила на столе детский рисунок карандашом – аэроплан, а в просторной кабине пилот с широкой улыбкой на лице. Большая часть линий была стерта, но сами углубления на лаковом покрытии сохранились. Френсис провела по ним пальцами, вспоминая фигурки, которые Вин рисовала мелом во дворе лепрозория.
– Это Колин нарисовал, – пояснил Оуэн, улыбаясь. – Всего за несколько дней до налета. За это Мэгги надрала ему уши, и он разревелся. Упрямый паренек. Что бы ему ни велели, все делает наоборот. Мэгги сказала ему, что рисовать на столе он не может. Именно поэтому он нарисовал это и пояснил: «Видишь, мама, – я могу».
– Настоящий Хьюз.
– Это точно, – согласился Оуэн.
Френсис заметила, что и волосы, и руки у него были в пыли.
– Как идут ремонтные работы? – спросила она.
– Хорошо, но я решил немного передохнуть, – ответил он. – Я сегодня все ноги истоптал. Утром ездил к Мэгги и детям в Батфорд и пытался убедить ее, что бомбежек больше не будет и что крыша уже не течет.
Оуэн глубоко вздохнул:
– А теперь она говорит, что вернется, когда я тут порядок наведу. Вся эта пыль и копоть, для детей это вредно, ну и для нее тоже.
– Но… на это же уйдут месяцы, а может, и годы!
– Похоже на то. – Оуэн сделал глоток, избегая встречаться взглядом с Френсис. – Я не думаю, что она говорит серьезно, просто не готова еще. Но все равно было очень приятно повидаться с детьми, сама понимаешь.
– Не сомневаюсь, – ответила Френсис, чувствуя, что Оуэн что-то недоговаривает. Когда он поднял глаза, то она уловила в них желание быть услышанным и понятым.
– Ну просто… приятно возвращаться домой, где тебя ждут и рады тебя видеть, – словно оправдываясь, сказал Оуэн.
Френсис кивнула, вспомнив о Джо.
– Вы с Мэгги женаты четырнадцать лет?
– Да. Нев уже был на подходе. – Оуэн отвернулся, на мгновение задумавшись. – Мы подумали, а почему бы не попробовать? У девушки, на которой я рассчитывал жениться, были другие планы, так что… Сожалеть об всем этом нет смысла. Вон, три новые жизни тому подтверждение, и каждая из них маленький драгоценный камешек.
– Конечно. В этом весь смысл брака – чтобы создать семью.
Оуэн внимательно посмотрел на нее:
– Не только это… Есть еще привязанность, опора на старости лет, все такое. Любовь. Если сильно повезет.
Френсис ответила не сразу.
– Ну, – сказала она, когда молчание затянулось, – может, мне помочь тебе… Чтобы они вернулись побыстрее…
– Это совсем не обязательно.
– Когда рук много, работа спорится. Я хотела бы помочь.
Детская комната была такой же убогой, как и весь дом, – крохотная, примерно восемь на восемь футов. У стены лежали два тюфяка – один делили четырнадцатилетний Нев и его брат Колин, другой – Сара и кузина Дениз. Еще там был комод, сильно поцарапанный и растрескавшийся, и несколько игрушек в ящике – жестяной волчок, несколько автомобильчиков и поезд. На стене висело изображение белой утки, которая вела к водоему желтых утят. По потолку шли трещины, похожие на молнии, – от каждого угла к огромной дыре в середине, но обломки и упавшую штукатурку Оуэн уже вымел. Через щели в черепице проглядывало небо и время от времени вспыхивали искорки солнечного света.
– Что ж, – печально сказал Оуэн. – Думаю, с крышей у меня все более-менее в порядке. Основная часть черепичных плиток цела. Есть, конечно, те, которые треснули и требуют замены… Я смогу заняться этим самое раннее в следующем месяце, когда мне заплатят. Очень надеюсь, что нам выдадут премию…
– Я так понимаю, что брать что-либо на развалинах считается грабежом? – спросила Френсис.
– Наверное. – Оуэн на мгновение задумался, потом покачал головой. – В любом случае это неправильно.
– Да, ты прав.
– Проклятые немецкие ублюдки! Даром им это не пройдет.