– Как только он будет коронован, он сможет жениться на одной из нас, чтобы выказать свою благодарность. Тогда мы станем принцессами. Как ты считаешь? Я думаю, он обязательно кого-нибудь из нас полюбит, – сказала Вин, и глаза ее блеснули.
Френсис совсем не была уверена в таком финале, поэтому просто снова кивнула в ответ. Вин радостно замахала руками, представляя себе эту новую жизнь, которая будет так отличаться от ее нынешней. Был ясный летний день, теплый, но не жаркий. Френсис знала, что ее мать готовит на ужин колбаски, запеченные в йоркширском пудинге, с зеленым горошком из сада Пэм; и поскольку она отдала свой обед Вин и Иоганнесу, то не хотела задерживаться. Она не судила Вин за то, что та мечтала сбежать с Иоганнесом. Потому что дома, вместо колбасок, ее подругу ждал Билл Хьюз.
– Как ты думаешь, где на самом деле находится этот Летний Дождь? – спросила Френсис.
– Не знаю.
Повисла пауза. Самым удаленным местом, где когда-либо бывала Вин, являлся Уэлс, а Френсис не забиралась дальше Майнхэда.
– Может быть, это в Шотландии, – предположила Вин. – Они там так странно разговаривают – прямо как Иоганнес. Я как-то слышала одну шотландку в мясной лавке.
– Да. Может быть, – неуверенно повторила Френсис.
Френсис всегда хотелось иметь тайну – настоящую тайну, а не эти их с Вин маленькие секреты о корсетах Кэрис или о чьем-то шалаше на кладбище Смоллкомб. И вот теперь у нее действительно была тайна – серьезная тайна, которой по-настоящему могли заинтересоваться другие люди и которую обязательно нужно было хранить. Френсис никогда раньше не чувствовала себя такой важной персоной, но в то же время это ее тревожило, потому что обладание секретом означало ответственность за его сохранение. Каждый вечер, прежде чем Кит поднимался наверх, чтобы лечь спать, Френсис доставала свою шкатулку с драгоценностями и разглядывала вещи, подаренные Иоганнесом: искусно сложенную бумажную птицу, человечка из палочек, который казался живым, и все остальное.
– Как красиво! Где ты это взяла? – спросила ее мать однажды, появившись в дверях так внезапно, что Френсис не успела спрятать цветок, сделанный из соломы, который держала в руках.
Сердце у нее подпрыгнуло, и она чуть не расплакалась.
– Мне Вин дала, – с трудом выговорила она.
Ложь прозвучала так неубедительно, что Френсис была уверена – мать сразу ее распознает.
– О, как мило с ее стороны, – сказала мать.
На этом все и закончилось. Френсис с трудом верила в свое спасение, и ей потребовалось много времени, чтобы успокоиться и заснуть.
В начале июля в часовне Магдалины проводилась ежегодная благотворительная распродажа с целью сбора средств в пользу нуждающихся. Церковный двор был невелик, поэтому лавки развернули на тротуаре и в садике за углом на улице Магдалины, перед домом, где жила женщина, которая раскладывала в церкви псалтыри и стирала алтарные покрывала. Светило солнце, но ветер чуть не испортил все – скатерти хлопали и надувались, грозя разбросать выставленные на продажу игрушки, выпечку и домашний трикотаж. Повсюду летали семена багряника. Людям приходилось повышать голос, чтобы их услышали; и женщины хмурились, когда порывом ветра с них срывало шляпы, а ноги путались в юбках. Френсис всегда любила бродить по такому рынку, разглядывая медовые соты, саше с лавандой и фетровые шляпки. Но на этот раз все было испорчено соседством с больницей для прокаженных – там внутри находился Иоганнес, а совсем рядом было так много людей, которые могли или увидеть его, или каким-то образом догадаться о присутствии чужака и пойти проверить. От одной мысли об этом у нее начинало крутить живот.
Когда появилась Вин со всей своей семьей, Френсис, поймав ее взгляд, хотела поделиться с ней своими тревогами, но та лишь возбужденно помахала ей, затем схватила мать за рукав и потащила к первому прилавку. Но все, что бы ни приглянулось Вин, Билл Хьюз отвергал с хмурым неодобрением.
– За каким чертом тебе это надо? – рявкнул он, когда она протянула ему носовой платок с инициалом «В» в уголке, вышитым красной нитью. – Наша Кэрис сделает тебе и получше. – Он выхватил платок из рук Вин и с отвращением швырнул обратно на прилавок.
Так продолжалось и дальше – возбуждение Вин постепенно гасло, выражение лица Билла становилось все мрачнее, а миссис Хьюз выглядела все более обеспокоенной, следуя за ним вместе с двухлетней Энни, хныкавшей у нее на руках. Позже Френсис заметила, как мистер Хьюз склонился над Вин и стал что-то со злостью говорить ей, а его пальцы впились в тоненькую руку Вин; и потом Френсис видела синяки, которые от них остались.
– Мистер Хьюз просто ужасен, – горько сказала она матери, которая в ответ сердито втянула воздух через ноздри и поджала губы.
– Так и есть. Зачем этот человек вообще сюда пришел, остается только гадать. Чтобы испортить всем удовольствие, я полагаю.
Ее Дерек непременно отправился бы на свой огород, если бы не ушел на войну. Именно так поступало большинство мужчин в субботу – работали в огороде или сидели в пабе. Миссис Эллиот озабоченно посмотрела на дочь.
– Почему ты все время смотришь на эту старую больницу, Френсис? – спросила она.
Френсис поспешно отвернулась. Она все гадала, сможет ли Иоганнес продать сделанные им игрушки на следующей распродаже и заработать немного денег, чтобы купить билет на поезд и уехать домой. Это казалось ей идеальным решением – ему нужно было просто переодеться, ну или она могла бы поторговать за него вместе с Вин.
– Я не смотрю на нее.
Френсис повернулась в другую сторону и увидела Кэрис и Клайва, сидевших на скамейке у стены. Он держал ее руки в своих ладонях, как будто они вместе молились, и смотрел ей прямо в глаза, солнце играло в их волосах, а Кэрис нежно улыбалась. Френсис попыталась представить себе, как Вин и Иоганнес будут вот так смотреть друг на друга, когда Вин станет старше, а Иоганнес превратится в принца. Вдруг из-за скамейки выскочили Оуэн и Вин и бросили в парочку по пригоршне маргариток – мятое конфетти. Клайв рассмеялся, но Кэрис в гневе вскочила и кинулась за сестрой.
Вин умчалась прочь, весело оглядываясь через плечо и громко распевая:
– Тили-тили тесто, жених и невеста! – И взвизгнула, когда Кэрис попыталась схватить ее.
В конце дня, когда непроданные вещи были упакованы в корзины, Френсис попросила у матери разрешения остаться, чтобы поболтать с Вин. Мать согласилась только тогда, когда убедилась, что Билл Хьюз уехал домой.
– Возвращайся к ужину, – предупредила она, и Френсис пообещала.
Оуэн, Вин и Кэрис собрались вокруг Клайва. Френсис с любопытством подошла к ним и встала рядом, любуясь, как, отливая бронзой, блестят на солнце волосы Клайва и как он красив. Неудивительно, что Кэрис становилась совсем другой рядом с ним – нежной и счастливой. Френсис тоже была бы счастлива, если бы такой человек, как Клайв, захотел жениться на ней. У него был с собой холщовый мешок, и он шарил в нем, запустив туда руку.
– Итак! – торжественно провозгласил Клайв. – Для Оуэна – за храбрость во время взбучки, которую он получил во вторник, – командующие союзных армий: номер четырнадцать – Генерал Бота и номер двадцать восемь – Генерал Вингейт! – Клайв вручил Оуэну карточки, и тот, усмехаясь, взял их. – Ну что, если не ошибаюсь, теперь у тебя полный набор?
– Спасибо, Клайв!
– А сейчас для Вин, за самую красивую улыбку! – Клайв протянул Вин носовой платок, которым она так восхищалась, с ее инициалом в уголке.
Вин громко ахнула. Кэрис, как заметила Френсис, уже надела новую пару вязаных перчаток. Она сдержанно улыбнулась своему жениху.
– Ты испортишь их, Клайв, – сказала она. – И правда, тебе не по карману такие подарки.
– Чепуха, – сказал Клайв, выпрямляясь. – Не беспокойся об этом.
Тут он увидел Френсис, которая любовалась новым носовым платком Вин. На его лице появилось выражение ужаса.
– Френсис! А я тебя и не приметил! Боюсь, на этот раз у меня для тебя ничего нет.
Френсис смутилась и покраснела, не зная, что ответить.
– Ну вот, еще для соседских детей подарки покупать, – проворчала Кэрис. – Тем более что этой и незачем.
– Эх, как жаль… – Клайв сунул руки в карманы и на мгновение застыл.
– Ничего страшного, – сказала Френсис, желая успокоить его.
Она улыбнулась, несмотря на пылавшие щеки, чтобы показать, что ничуть не расстроилась. Клайв пощекотал ее подбородок костяшками пальцев.
– Молодчина! – сказал он, и Френсис это было так приятно, что она действительно перестала переживать из-за того, что не получила подарка, и даже забыла про больницу для прокаженных.
Вин развернула носовой платок и стала размахивать им перед лицом, как будто от него исходил пар, и Френсис не смогла удержаться от смеха.
Самой ценной вещью Оуэна был футбольный мяч – настоящий, кожаный снаружи и с резиновой камерой. Он обнаружил его однажды в высокой крапиве за игровым полем, когда искал бутылки, чтобы сдать на фабрику Боулера, выручив несколько пенни.
Мяч имел несколько заплаток. Темно-коричневый, в сырую погоду он быстро становился таким тяжелым, что было ощущение, будто бьешь по валуну. И все-таки это был настоящий мяч, гораздо лучше, чем у любого из его школьных друзей. Когда Оуэн выходил поиграть с мячом после школы, он был хозяином положения в своей компании. Вечером он прогуливался по Холлоуэй со слипшимися от пота волосами, но с торжествующим видом – Оуэн был счастлив. Френсис любила наблюдать, как он проходит мимо лепрозория, склонив голову. Она была внутри, и ей нравилось представлять себе его удивление, когда она вдруг выглянет и помашет ему рукой оттуда, куда он и его друзья никогда не осмеливались войти. Ее храбрость наверняка произведет на него впечатление.
Однажды днем она снова заметила Оуэна, в то время как Вин уговаривала Иоганнеса выйти на свежий воздух.
– Только во двор, – говорила Вин.
Иоганнес недоверчиво качал головой, как будто она предлагала ему гулять по улице и петь.