– Да, не совсем так, – грустно улыбнулась Френсис.
Пэм внимательно посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на город:
– Все это было так давно, Френсис. А сейчас ты нашла Дэви, разве это не повод для радости?
– Кэрис не пустила меня к нему. Сказала, что никогда больше не позволит мне видеться с ним.
– Что? – Пэм удивленно вскинула брови. – Дура несчастная! Она наверняка была пьяной. И запоет по-другому, как только ей понадобится твоя помощь, не волнуйся. Ну же, поешь, и потом отправимся на Бичен-Клифф.
– Зачем?
– Разве ты не хочешь увидеть короля и королеву? Они поднимутся на утес, чтобы посмотреть на разрушения в городе. Мы захватим твою маму по дороге. Пойдем! Обещаю, что не буду заставлять тебя размахивать флагом.
– Идите без меня, – уронив голову, устало сказала Френсис. – Прости, Пэм, но мне сейчас не до этого.
– Тебе хорошо было бы отвлечься, – со вздохом произнесла Пэм, вставая. – Не углубляйся ты во все это, Френсис.
– Со мной все будет хорошо, – машинально ответила Френсис, потому что больше сказать ей было нечего.
Вечером, направляясь в паб, Френсис опять почувствовала чье-то присутствие рядом с собой. Знакомое уже ощущение, что за ней наблюдают. Это ощущение было сродни неожиданному и неприятному прикосновению, заставляющему содрогнуться. Она остановилась, и шаги сзади тоже замерли, но секундой позже. Френсис стояла посреди улицы в непроглядной темноте, и кровь громко стучала у нее в висках. Она обернулась и внимательно всматривалась во тьму, но так ничего и не увидела. От напряжения зрение играло с ней злые шутки, вызывая иллюзию движения там, где его не было. Френсис не могла заставить себя двигаться дальше, повернувшись спиной к тому, кто оставался позади. Кто следил за ней, наблюдал с тех самых пор, как нашли тело Вин. Она набрала полную грудь воздуха.
– Я знаю, что ты здесь, – сказала она так уверенно, как только могла.
Темнота поглотила ее голос. А тишина, казалось, прислушивалась к ней.
– Чего ты хочешь?
Ей показалось, что голос ее звучит выше тоном на фоне приглушенного стука сердца. Вдалеке послышались голоса и короткий отрывистый смех, ей захотелось скорее бежать туда.
– Это был ты? – вдруг спросила она. – Я тебя узнаю, если увижу сейчас? Это был ты?
Несколько секунд она ждала ответа. Ни звука. Лишь кромешная тьма вокруг. Но Френсис знала, что не ошиблась.
– Я не боюсь тебя, – сказала она, пытаясь поверить своим словам. – Я… Я раскусила тебя.
Она вспомнила, как Пес рвался на поводке и лаял в пустоту улицы за ее спиной. И днем и ночью ее преследователь был рядом. Внезапно она поняла, что только что угрожала ему. У нее свело желудок, когда она повернулась и быстро пошла вперед, борясь с желанием побежать. Только у двери «Молодого лиса» Френсис с облегчением перевела дух. Длинное помещение в задней части паба представляло собой дорожку для игры в кегли, сделанную из полированных деревянных блоков, и матч был в самом разгаре. Собралось много народу, вокруг стоял шум и гам, а лица посетителей раскраснелись от выпитого. Чрезмерными возлияниями люди пытались заглушить свое горе и страх перед бомбардировками. Френсис заказала большую порцию бренди и устроилась в углу, прижимая бокал к груди, пока в руках не унялась дрожь. Все это не укладывалось у нее в голове: человек, следивший за ней, мужчина в госпитале, Кэрис с брошью Вин, странная немногословность Оуэна. Сколько бы она ни пыталась анализировать, единого смысла найти ей не удавалось. Но Френсис твердо знала, что все это связано со смертью Вин. И с теми вещами, которые она помнила и потом забыла. А также с убийцей, который не был пойман за все эти годы и все еще находился на свободе.
Оуэн был среди игроков в кегли, и Френсис стала ждать, пока он освободится. Она допила свой бренди, потом заказала себе еще одну порцию и наслаждалась тем, что затерялась в толпе; алкоголь туманил ей голову, от жара разгоряченных тел на лбу у нее выступили капельки пота. Отец Френсис тоже был в одной из команд. Каждый бросок сопровождался грохотом, столы были загромождены посудой, в воздухе стоял густой табачный дым. Отец Френсис похлопал Оуэна по спине, когда тот сбил кегли, и Френсис почувствовала острую боль от нахлынувших чувств: почти ностальгию и почти сожаление. Старое знакомое ощущение потери. Она сидела среди незнакомых людей и старалась ни о чем не думать. В суматохе субботнего вечера легко было стать одной из многих, человеком толпы. Никто не обращал на нее внимания; на время она перестала быть Френсис.
Барная стойка была усыпана обгоревшими спичками, и они напомнили ей о подарках Иоганнеса. Френсис попыталась вспомнить, что с ними стало, но их следы затерялись в водовороте того лета. Неужели она их выбросила? Или мать нашла их в ее шкатулке и уничтожила? Она не помнила, как они исчезли, забыла, когда видела их в последний раз. Шкатулка была полна удивительных вещичек, и все было замечательно, а потом все стало плохо и шкатулка оказалась пустой. Френсис постаралась вспомнить, что именно Иоганнес смастерил для них в последний раз, но ей это не удалось. «Посетите и другие места, где бывали в детстве. Может быть, вспомните что-то еще», – сказала ей сержант Каммингс. Мужчина из госпиталя, похоже, был связан с одним из таких мест, где она бывала в прошлом, когда-то давным-давно. Френсис задумалась, куда бы еще она могла пойти, поскольку лепрозорий оставался единственным местом, которое она не посещала с тех пор, как в последний раз видела Иоганнеса. Она складывала и сметала фигурки из горелых спичек на столешнице барной стойки, и вдруг в ее памяти всплыла совсем другая картина. И вместе с этим ее охватило чувство озноба и ощущение, что в дальнем уголке ее сознания зашевелилась какая-то черная тварь. Это была плотина в Уорли-Вейр.
– Ну что, поставила на них пару пенни? – весело спросил Оуэн, садясь рядом с ней.
Френсис подняла голову и с удивлением поняла, что игра уже закончилась.
– О, они столько не стоят, – ответила она. – Вы победили?
– А разве ты не смотрела? Мы их разгромили.
– Я просто… не уследила.
По глазам Оуэна Френсис поняла, что он тоже немного выпил. Его кожа блестела от пота, а на подбородке виднелась однодневная щетина, влажные волосы были растрепаны; от Оуэна исходил знакомый запах металла и машинного масла. Осознание его близости вызвало в ней внезапное острое желание. Она могла смотреть на кого угодно в этом людном месте и не замечать их присутствия, но, когда Оуэн был рядом, все менялось. Только он казался настоящим, в отличие от остальных.
– Я видел, как ты сидела здесь одна и наблюдала за всеми, – сказал он. – А почему ты не села рядом с теми женщинами?
– Я никого из них не знаю. Ждала тебя.
Френсис отвела взгляд, сожалея, что не может сказать ему ничего, что заставило бы его улыбнуться.
– Я ходила навестить Дэви на днях, но Кэрис… Она больше не позволит мне видеться с ним.
– Что?
– Так она мне сказала.
Френсис ожидала, что гнев снова вернется к ней при воспоминании о Кэрис, но бренди сделал свое дело. Она не почувствовала ничего, кроме печали.
– А потом я разозлилась и… сказала ей кое-что. Насчет Вин. Мы немного поссорились.
– О боже! – простонал Оуэн.
Он взял ее за руку, возможно, хотел просто пожать в утешение, но каким-то образом их руки так и остались сцепленными под столом, где их никто не мог видеть. Оуэн крепко сжимал ее ладонь и не отпускал.
– Ты не мог бы поговорить с ней об этом? – попросила Френсис. – Просто… Я представить себе не могу, что больше его не увижу. Если она не хочет, чтобы я присматривала за ним… Это я могу понять, учитывая, что случилось недавно. Пусть так, но мне бы хотелось хотя бы иногда навещать его. Провожать из школы домой… Не знаю… Ты поговоришь с ней?
– Я поговорю, – неуверенно ответил Оуэн. – Но ты же знаешь мою сестру.
– Она ведь послушает тебя, правда? Они все тебя слушают.
– Возможно, спустя какое-то время. Сейчас лучше дать ей успокоиться.
– А как же Дэви? Она… иногда она забывает покормить его, помыть и постирать одежду, из-за этого он плохо пахнет, а потом его дразнят в школе, и…
– Успокойся, Френсис, с ним все будет хорошо. Все будет в порядке. Ведь теперь он с моей мамой, ты же знаешь. Она не допустит, чтобы он был голодным, даже если Кэрис уйдет в запой. Правда?
– Да, правда, – ответила Френсис, чувствуя облегчение, хотя боль разлуки осталась.
– Еще по одной? – спросил Оуэн, постукивая по ее пустому бокалу.
Оуэн некоторое время стоял в очереди у стойки, а когда вернулся, на его лице играла странная улыбка. Он отвел взгляд и спросил:
– Итак, что же ты сказала Кэрис о Вин?
– Ну-у… – протянула Френсис.
Она встряхнула головой, вспоминая, как вел себя Оуэн, когда они в последний раз говорили об этом. Ее не покидало чувство, что он не до конца откровенен с нею. Всем своим сердцем она не желала в это верить.
– Я просто…
Она сунула руку в карман, где была спрятана брошь Вин. Она могла бы показать ему брошь, сказать, что она была на Вин в тот день, когда та исчезла, и выслушать от Оуэна те же аргументы, что и от Каммингс. Но Френсис решила оставить пока все как есть.
– Я просто злилась на нее за то, что она сдалась, когда Дэви пропал, и даже не помогала его искать. Полагаю, я обвинила ее в том, что ей известны какие-то обстоятельства, связанные со смертью Вин.
– И что, ты думаешь, ей известно? – спросил Оуэн.
– Не знаю. Просто… Когда тело Вин нашли у ее дома, на заднем дворе… Уверена, Иоганнес не имеет к этому никакого отношения! И я… – Френсис снова встряхнула головой.
– Ты думаешь, Кэрис что-то знает? Зачем ей молчать? Ты что, считаешь, мы все что-то знаем? – Оуэн казался потрясенным.
– Нет! Конечно же нет. Но… Оуэн, если бы ты хоть что-то знал… если бы у тебя были подозрения… ты ведь мне рассказал бы, правда?
– Ну конечно, – сказал он, глядя в свою кружку с пивом. – О чем ты вспомнила в лепрозории?