Дальнюю стену украшала мозаика из разноцветных квадратных картонок. Называлось сие произведение искусства «Дружно вперёд» и представляло собой гигантскую стрелу, нацеленную в потолок.
Чем больше администрация старалась украсить столовую, тем неуютнее та становилась. Аляповато-яркие детали только подчёркивали подавляющие размеры, возраст и несокрушимый официоз помещения.
Панда, чья нога оказалась не сломанной, а только вывихнутой, со скорбно-обиженной миной рухнул в кресло. Диана держалась поодаль, не скрывая своего недовольства происходящим.
– Лезь туда, Эндрю, – скомандовал Кейн, показывая на один из круглых столов напротив мозаичной стены.
– Что значит «лезь»? – удивился Эндрю.
В дверь сунулось несколько ребят.
– Брысь отсюда, – шуганул их Дрейк, и мальчишек как ветром сдуло.
– Эндрю, либо ты сам лезешь на стол, либо я тебя туда зашвырну, – объяснил Кейн.
– Быстро лезь, придурок! – рявкнул Дрейк.
– Я всё равно не понимаю, с чего… – Эндрю встал на стул и перебрался с него на стол.
– Вяжите его. Джек, у тебя всё готово?
Дрейк вытащил из сумки верёвку, привязал одним концом к ножке стола, отмерил шесть футов, отрезал и привязал второй конец к щиколотке Эндрю.
– Чуваки, вы чего? – забеспокоился тот. – Чего это вы делаете?
– Проводим эксперимент, Эндрю.
Джек принялся расставлять софиты и штативы для видеокамер.
– Кейн, чувак, это уже перебор, не надо, а? Ну, чего вы?
– Эндрю, ты сам не понимаешь, как тебе повезло. Я дарую тебе шанс пережить большой дрейф, – одёрнул его Кейн. – Так что кончай ныть.
Тем временем Дрейк привязал вторую ногу Эндрю, запрыгнул на стол и принялся связывать ему руки за спиной.
– Эй! Мои руки должны быть свободны! У меня же сила!
Дрейк оглянулся на Кейна. Тот кивнул. Тогда Дрейк развязал Эндрю руки, посмотрел вверх и забросил верёвку на люстру, – вычурную железную штуковину, которую ученики «Академии» прозвали «Десятым назгулом». Пропустил верёвку под мышками Эндрю и подтянул так, чтобы тот едва касался ногами стола.
– Убедись, что он не может прицелиться в моём направлении, – предупредил Кейн. – Не хочу, чтобы ударная волна посшибала камеры.
Дрейк подвесил каждую руку Эндрю за запястье, и тот стал похожим на солдата, сдающегося в плен.
Джек посмотрел в видоискатель одной из камер и понял, что Эндрю всё равно может выйти из кадра, начав дёргаться. Ему было жаль Эндрю, но если видео не получится…
– Э-э-э, – нехотя протянул Джек, – так он может сместиться вправо или влево.
Дрейк привязал к шее Эндрю четыре верёвки, а их концы – к четырём столам. Теперь несчастный мог сдвинуться не больше чем на фут.
– Сколько времени? – спросил Кейн.
– Ещё десять минут, – ответил Джек, сверившись с КПК, и занялся техникой.
На расставленных штативах были три видеокамеры и один фотоаппарат с моторизованным слайдером. Два софита – направлены на Эндрю. Последний превратился в настоящую кинозвезду.
– Я не хочу умирать, – произнёс Эндрю.
– Я тоже, – согласился Кейн. – Вот почему я надеюсь, что ты победишь.
– Буду, типа, первым, да?
– Первее некуда.
– Всё это ужасно несправедливо, – Эндрю шмыгнул носом, из глаз потекли слёзы.
Джек отрегулировал объективы так, чтобы захватить в кадр всего Эндрю, и объявил:
– Осталось пять минут. Я начинаю видеосъёмку.
– Ты, Джек, лучше делай своё дело, а не языком болтай, – бросил Кейн.
– Может, ты мне поможешь, а? – взмолился Эндрю. – Кейн, у тебя же четвёрка, если мы разом приложим свои силы, ну, ты понимаешь, о чём я…
Ему никто не ответил.
– Я боюсь! – простонал Эндрю и разревелся. – Я не знаю, что со мной будет.
– Вдруг ты проснёшься за барьером УРОДЗ? – впервые подал голос Панда.
– А вдруг ты проснёшься в аду? – фыркнула Диана. – Где тебе, кстати, самое место.
– Мне надо помолиться, – осенило Эндрю.
– «Боженька, прости меня за то, что я – подлец и заставил людей голодать?» – подсказала Диана.
– Одна минута, – тихо произнёс Джек.
Он тоже дёргался, потому что не знал, когда именно надо включить фотоаппарат. Что если свидетельство о рождении Эндрю неточно? С Бенно, например, они ошиблись на несколько дней. Вот и Эндрю мог исчезнуть раньше.
– Иисус, прости меня за всё плохое, что я натворил, и отправь меня к маме, я очень по ней скучаю. Пожалуйста, оставь меня в живых, ведь я ещё маленький, ладно? Во имя Иисуса, аминь.
– Десять секунд, – Джек включил фотоаппарат.
От воздетых рук Эндрю по комнате пронёсся акустический удар. Волны корёжащего всё на своём пути звука раскалывали штукатурку. Джек в ужасе прикрыл уши, оцепенело глядя на происходящее.
– Время! – закричал он, пытаясь перекрыть грохот.
С потолка градом посыпались куски штукатурки. Лампочки в люстре лопнули, осев метелью стеклянной пыли.
– Плюс десять секунд! – завопил Джек.
Эндрю продолжал стоять с поднятыми руками, крича, плача и, вероятно, начиная обретать надежду.
– Плюс двадцать секунд! – продолжал отсчитывать Джек.
– Так держать, Эндрю! – с жаром завопил Кейн, вскочив на ноги, видимо тоже уверовав в то, что исчезновение можно преодолеть.
Трещины на потолке углубились, грозя обрушением. Звуковой шторм внезапно прекратился. Обессиленный Эндрю стоял на столе.
– Господи, благодарю тебя… – произнёс он и исчез.
В воздухе болтались пустые верёвки.
Никто не произнёс ни слова.
Джек нажал перемотку на высокоскоростной видеокамере, вернулся на десять секунд назад и принялся покадрово просматривать запись на маленьком жидкокристаллическом экранчике.
– Ну что же, – проговорила Диана, – гипотезу, будто одарённые не исчезают, можно считать проверенной.
– Он исчез после того, как прекратил пользоваться силой, – возразил Кейн.
– Он исчез через десять секунд после того, как прекратил пользоваться силой, – уточнила Диана. – Свидетельствам о рождении вряд ли стоит доверять на сто процентов. Медсёстры вполне могут ошибиться минут на пять в ту или иную сторону. И хорошо если только на пять, а не на все тридцать пять.
– Джек, ты что-нибудь заснял? – с досадой спросил Кейн.
Джек продолжал кадр за кадром проглядывать видео. Вот акустический удар, вот Эндрю – стихший, обессиленный, с нервной кривой улыбкой на губах. Эндрю открывает рот, произносит свою молитву, кадр за кадром, звук за звуком, а затем…
– Это надо посмотреть на большом экране, – сказал Джек.
Они перенесли камеры в компьютерный класс, оставив штативы и софиты в столовой. В классе имелся тридцатишестидюймовый монитор с высоким разрешением. Джек, не тратя время на скачивание, подключил камеру прямо к нему и запустил ролик. Кейн, Дрейк и Диана сгрудились за его спиной, на их жадные лица падал синий свет. Прихромал Панда и плюхнулся на стул.
– Вот сейчас, – пояснил Джек. – Смотрите, что сейчас будет.
Он опять пролистал кадр за кадром.
– И что? – спросила Диана.
– Он улыбается. Видишь? Он что-то увидел. А самое странное, я бы даже сказал, невозможное, в том, что кадр длится, положим, одну тридцатую секунды, между тем, этого хватило Эндрю, чтобы сменить выражение лица. С такого… – Джек вернулся на один кадр назад, – …на такое. И заметьте, он успел ещё и голову повернуть. А здесь верёвки соскальзывают с его рук. Ещё три кадра, – и он исчезает.
– И что всё это значит? – в голосе Кейна прорезались умоляющие нотки.
– Сначала мне нужно посмотреть записи с других камер, – ушёл от ответа Джек.
Из двух оставшихся видеокамер лишь одна зафиксировала исторический момент: размытую фигуру Эндрю с внезапно изменившейся позой. На этом кадре руки Эндрю так же были раскинуты, а верёвки уже спали.
– Он словно обнять кого-то хочет, – заметила Диана.
Джек сомневался, что от фотоаппарата будет какой-либо толк, но всё равно подсоединил его и нашёл нужное место. Когда фотография загрузилась, все непроизвольно ахнули.
Эндрю получился совершенно отчётливо: улыбающийся, счастливый, тянущий руки к чему-то, что напоминало отражение зелёной вспышки, в то время как свет софитов был белым.
– Увеличь-ка это зелёное пятно, – попросил Кейн.
– Будет проблема с глубиной резкости, – пояснил Джек. – Сейчас попробую что-нибудь сделать.
Ему пришлось немного повозиться, проведя несколько последовательных операций, прежде чем удалось сфокусироваться на зелёном облаке. Теперь оно выглядело как дыра, окружённая острыми иглами.
– Что это за пакость? – удивился Дрейк.
– Выглядит как… – Джек запнулся. – Не знаю, но оно не кажется тем, с чем хотелось бы пообниматься.
– Для Эндрю оно могло выглядеть иначе, – сказала Диана.
– И эта штуковина каким-то образом изменила его время, – вслух подумал Джек. – Для Эндрю всё длилось несколько дольше, чем для нас. Может, десять секунд или даже десять минут. Мы же только моргнуть успели. Нам крупно повезло, что фотоаппарат это заснял.
– Ну-ну, Джек, не прибедняйся, – Кейн похлопал его по плечу, несказанно удивив Джека.
– Эндрю не просто исчез, – сказала Диана. – Он что-то увидел и устремился туда. Зелёная дрянь, кажущаяся нам жутким чудовищем, ему могла представиться чем-то иным.
– Чем, например?
– Тем, что он отчаянно хотел увидеть. Могу предположить, – его родной мамочкой.
– Получается, исчезновение – это не то, чем оно кажется, – подал голос Дрейк.
– Это обманка. Фокус. Фальшивка, – ответил Кейн.
– Соблазн, – добавила Диана. – Вроде тех плотоядных растений, которые привлекают жучков запахом и яркими цветами, а потом… – она захлопнула сложенные лодочками ладони вокруг воображаемого жука.
Кейн, заворожённо глядя на фотографию, мечтательным голосом произнёс:
– Интересно, можно ли отказаться? Вот в чём вопрос. Можем ли мы сказать «нет» аромату цветка? Сказать «нет» и… остаться?
– Окей, с тоской по мамочке мне всё ясно, – буркнул Дрейк. – Меня больше другое волнует. Что это за дрянь с зубами, а?