От слов Диксона у меня сжалось сердце.
Кесслер прокашлялся и сказал:
– Это его единственная фотография, которую нам удалось найти. Он был затворником, никогда не появлялся с семьей на людях, был на домашнем обучении бо́льшую часть своей жизни. Мы мало что знаем о нем.
Я не могла оторвать глаз от фотографии. «Марк. Марко. Это невозможно».
Мама положила ладонь на мою руку.
– Саша?
Я моргнула. Судя по тому, как на меня все смотрели, меня не в первый раз позвали за последнюю минуту.
– Это он тебя держал? – Диксон кивнул на фотографию.
Я рассматривала знакомые карие глаза молодого Марка.
– Он меня не держал. Он защищал меня.
– Ей промыли мозги, – пробормотал Кесслер.
– Мне не промыли мозги! – разозлилась я. – Когда возникала угроза, он спасал меня.
– От своей собственной семьи? – с сомнением спросил Кесслер.
Диксон почти испепелил взглядом своего коллегу и повернулся ко мне. Жаль, этот взгляд невозможно было записать.
– Судя по моим догадкам, эти угрозы появлялись тогда, когда мы были наиболее близки к тому, чтобы найти тебя.
Джейсон взял фотографию из моих рук и нахмурился. Он тоже молчал с тех пор, как мы приехали в конспирационную квартиру.
Я поставила локоть на стол, оперлась щекой на кулак и уставилась на Джейсона.
– Какая-то чушь.
У Кесслера вырвался смешок.
– Знаешь, что на самом деле чушь? Что ты поверила в программу защиты свидетелей.
Джейсон напрягся.
– Что это значит?
– Это значит, что перед тем, как вступить в программу защиты свидетелей, нужно пройти проверку и допросы. Ты не можешь волшебным образом оказаться в программе.
Я нахмурилась.
– Но меня допросили! Поймите, мы с папой увидели… – я метнула взгляд на диктофон, – что-то. Мы убежали. Но после этого мой мозг не мог обработать произошедшее, и я замкнулась в себе. Папа сказал, что я впала в ступор, перестала говорить и просто раскачивалась из стороны в сторону на заднем сиденье. Поэтому он убедился, что за нами никто не гонится, и начал возить меня по городу в надежде, что я приду в себя. И я пришла в себя. Но когда я снова заговорила, я не помнила, что я увидела.
В глазах мамы застыли слезы.
– Точнее, я не помнила до недавнего момента.
– Школьная поездка! – воскликнул Джейсон. В его глазах мелькнуло озарение. Он начал массировать виски. – Я должен был…
– В ту ночь ты все сделал правильно, – прошептала я. Затем я повернулась к Кесслеру. – Когда мы с папой вернулись домой, нас ждали мужчины в костюмах. Они представились агентами. Они сказали, что следили за складом, из которого мы уехали. Они услышали выстрелы и нашли… тело. Мой папа ответил на их вопросы. Я не знаю, о чем они говорили, потому что они не разрешили мне остаться в комнате. Папа не хотел, чтобы я запомнила это. Но я подслушала, что они спросили, готов ли он дать показания.
Кесслер нахмурился.
Я посмотрела на маму.
– Он сказал, что даст показания, если агенты защитят нас. Агенты…
– Они не были агентами, – перебил меня Кесслер.
Я не обратила на него внимания.
– Агенты сказали, что отправят кого-то, чтобы забрать маму с работы. Мы должны были встретиться с тобой в мотеле в Огайо.
– Марко был там? – спросил Диксон.
– Нет, еще нет. Мы выбрали новые имена и как можно быстрее собрали вещи. Они оставили меня одну всего на несколько минут. И затем мы уехали в Огайо. Там я впервые встретила Марка. В мотеле. – Я повернулась к маме. – Он сказал мне, что тебя убили, что плохие парни добрались до тебя раньше агентов.
Судя по выражению лиц, мама и агенты думали, что Марк знал, что лжет мне. Но я видела его глаза в тот момент. Он не мог подделать те эмоции.
– Он сказал, что агенты придумали историю, чтобы объяснить твою смерть. Позже я узнала, что ты погибла в автокатастрофе.
– Машина сгорела в огне, – добавил Джейсон. – Вот почему на похоронах был закрытый гроб.
– Мы все подстроили, – сказал Кесслер.
У меня накопилось столько вопросов, но он не давал мне шанса.
– Значит, ты уехала в Огайо и познакомилась с Марком. С тех пор он был с тобой?
Я уставилась на агента.
– Вы полагаете, что он похитил кого-то еще и жил на два дома?
После того, как я увильнула от ответа, отвечая вопросом на вопрос, меня накрыли воспоминания.
– Расскажи мне подробно, что произошло.
Я схватила поваренную книгу со стола и швырнула ее в коробку, стоявшую у моих ног.
– Они снова ругались… – Я показала в сторону соседского дома. – Все громче и громче. Затем раздался удар. Я испугалась, что кого-то ранили, и выглянула в окно сквозь жалюзи. В этот момент приехала полиция с мигалками. Я не знаю, кто им позвонил, но когда полицейский вышел из машины, он увидел меня у окна.
Марк застыл с кухонным ножом в руках.
– Я знал, что мы должны были уехать сразу же, когда услышали их ругань. Сколько времени прошло с того момента, как полицейский постучал в дверь?
Я положила любимую скороводу Марка в коробку.
– Минут десять. Он уже видел меня, поэтому я не могла притвориться, что дома никого нет.
Марк кивнул.
– Я взяла твои огромные наушники, надела их на шею и спрятала провод в карман, чтобы со стороны казалось, что у меня там телефон. Затем я открыла дверь. Полицейский сказал, что кто-то пожаловался на соседей. Он спросил, не слышала ли я крики.
Марк убрал в коробку ножи, обернутые в бумажное полотенце.
– Что ты сказала?
– Я показала на наушники и спросила: «Думаете, я могу что-то услышать в них?».
Марк бросил взгляд на окно и затем на меня.
– Не волнуйся. Я сказала ему, что увидела огоньки и затем выглянула в окно.
– Он поверил?
– Вряд ли, потому что спросил, дома ли мои родители.
Марк открыл рот, но я не дала ему сказать:
– Поэтому я начала пялиться на полицейских, которые были во дворе соседей. Я спросила: «А что случилось? Можно я сфотографирую их и приглашу друзей посмотреть?»
Марк поднял брови.
– И что он ответил?
Я улыбнулась.
– Он закатил глаза и пробормотал что-то о необходимости связаться с полицией, если у нас будет дополнительная информация. Он ушел, даже не спросив моего имени.
Марк осмотрел сумки у входной двери.
– И потом ты позвонила мне и начала собираться, пока я бежал домой с работы.
– Да. И я открыла окно, чтобы подслушать их разговоры. Кстати, соседу выписали штраф.
Секунду Марк смотрел на меня, а затем расплылся в улыбке.
– Отвечать вопросом на вопрос – довольно умно для тринадцатилетней девочки. Где ты этому научилась?
Я толкнула его.
– Пойдем собирать вещи, пока они не вернулись.
Я медленно выдохнула. «Не понимаю. Все эти уроки, ходы… От кого мы тогда убегали?»
Кесслер сжал челюсть, не зная о моих воспоминаниях.
– Нет, – прорычал он, ответив на мой риторический вопрос как можно короче. – Я просто хочу сказать, что агенты предоставляют круглосуточную защиту, только если свидетель находится в очень опасных условиях!
– Что это значит? – тут же спросил Джейсон.
– Это значит, что свидетель вступает в судебные отношения, например, участвует в судебном процессе или должен прийти на досудебное совещание, – спокойно пояснил Диксон. – Как только свидетель начинает новую жизнь, он остается сам по себе. Агенты звонят ему лишь раз в год.
Кесслер фыркнул.
– Это значит, что агенты не живут со свидетелями.
– Но он не жил со мной поначалу!
Кесслер закатил глаза, но я проигнорировала его и повернулась к Диксону.
– Сначала он просто жил рядом. В том же доме или на соседней улице. Он начал жить со мной после того, как… – я закрыла глаза. Я не могла сказать это вслух, когда в метре от меня сидела мама.
– Все хорошо, милая. – Мама сжала мою руку. – Я знаю, что папы больше нет.
Я округлила глаза.
– Откуда?
Мама посмотрела на Кесслера.
– Мы подключились к телефонной линии сообщника Анжело примерно в то же время… по другим причинам, – ответила она. – Мы подслушали разговор, из которого стало понятно, что твоего отца убили.
Я покачала головой.
– Его не убили. Он сам себя убил.
– Что? – хором воскликнули Кесслер, Диксон и моя мама.
– Он покончил с собой.
Мама встала и начала ходить по комнате.
– Это невозможно. Он никогда бы не сделал этого.
Она остановилась и посмотрела на меня с тем же выражением лица, как в тот день, когда я разбила бабушкин фамильный сервиз и соврала.
– Он бы ни за что не оставил тебя. Как ты можешь такое говорить?
Я опустила голову и уставилась на свои руки.
Мама все еще ходила по комнате. Через минуту я сказала едва слышно:
– Ты не представляешь, каково это. Постоянно переезжать, постоянно оглядываться… Он старался, правда старался. Но он больше не мог. И он знал, что я не буду одна. Он оставил меня с Марком.
Я не поднимала головы, но чувствовала, что все взгляды прикованы ко мне. К моему удивлению, Джейсон заговорил первым.
– Когда ты пришла в эту школу и представилась Слоан, я решил, что ты взяла это имя после отъезда из Нью-Джерси.
Я посмотрела ему в глаза.
– Я никогда не думал, что ты была кем-то другим. Но в тот день, который мы провели на карусели, я понял, как ошибался. – Джейсон слегка покачал головой. – История, которую ты рассказала полицейскому, была такой странной и одновременно правдоподобной. Никто не смог придумать нечто подобное так быстро, как это сделала ты. Тогда я понял, что ты уже давно прикрываешься выдуманными историями.
Я не сводила глаз с Джейсона.
– Сколько раз ты меняла имена? – прошептал он.
– Включая Слоан?
Он кивнул.
Я сделала глубокий вдох. Лишь один человек на планете знал ответ на этот вопрос, кроме меня. Но если я собиралась впустить в свою жизнь Джейсона, он должен был знать правду. Всю правду.