Не обнаружив ничего подозрительного, Обри кивнул в сторону автобуса:
– Bueno. Entre.
Л. Кан шагнул вперед. Обри наблюдал за Рэвейдж. Та смотрела, как ее шеф поднимается по ступенькам. Угадать ее мысли было легко. Шеф выходил из зоны контроля. Ей это не нравилось.
– Hasta la vista(До свидания (исп .)), – спокойно произнес Обри.
Рэвейдж смерила его презрительным взглядом, потом отвернулась и отошла. Она будет сопровождать автобус на лимузине. Ни один человек не мог предстать перед глазами Сарабанды с оружием или с телохранителями.
Дождавшись, когда Рэвейдж отойдет на безопасное расстояние, Обри повернулся и поднялся в автобус. Водитель тут же закрыл двери, и автобус тронулся с места. Обри убедился, что они выехали на трассу, потом запер пальцем электронный замок внутренней двери и провел Л. Кана в пассажирский отсек.
Сегодня Сарабанда надела золотые зеркальные очки, золотую куртку с серебряной оторочкой, красную блузку, широкие брюки и ослепительно сверкающие сапоги. Деловая одежда скрывала ее природную чувственность. Она сидела за небольшим круглым столиком в левом заднем углу салона. На столе стояла компактная компьютерная дека. Яркий красный кабель тянулся к правому виску Сарабанды.
В течение целой минуты она не двигалась и, как показалось Обри, не дышала. Возможно, она была погружена в компьютер, а может быть, просто заставляла Л. Кана ждать.
Наконец она произнесла без всяких предисловий:
– Это вы организовали нападение на Виктора Ге-вару?
Л. Кан на мгновение задумался, потом произнес:
– Да.
Прошло несколько мгновений.
– Вы допрашивали его?
– Да.
– Что он сказал?
Л. Кан снова задумался.
– Это мое личное…
– Я задала вам вопрос.
Обри непроизвольно напрягся. Последнюю фразу Сарабанда произнесла с другой интонацией. Слова разрезали воздух как точный, острый и безжалостный скальпель. На Л. Кана это произвело заметное впечатление. Он запнулся на полуслове и окаменел. Через некоторое время он неуверенно произнес:
– Гевара утверждает, что ему ничего не известно о планах или о местонахождении рейдеров. Как бы то ни было, он недавно встречался с их лидером. Я с ним еще не закончил.
– Значит, он еще жив?
– Да. Я держу его в безопасном месте.
– Вам повезло.
Сарабанда поднесла руку к виску, словно поправляя разъем деки. Для Обри это был сигнал. Он бесшумно шагнул вперед и накинул на шею Л. Кана удавку. Л. Кан захрипел и кинулся вперед. Ролло и Зог немедленно преградили ему дорогу. Один из них нанес страшный удар в лицо, другой двинул огромным кулаком в солнечное сплетение. Голова Л. Кана чуть не оторвалась от туловища, из носа и изо рта хлынули кровь и слюни. Он громко застонал и повалился на колени. Обри снял удавку и толкнул Л. Кана ногой в спину.
Л. Кан растянулся на полу. Скорее всего он действительно не знал, что Виктор Гевара вот уже много лет работал на Сарабанду. Она во всем доверяла своему агенту. Гевара принес Сарабанде множество выгодных контрактов и нуенов. Она не любила, когда тревожат ее лучших людей.
Обри шагнул вперед и наступил Л. Кану на затылок, прижимая его лицо к полу.
Сарабанда положила ногу на ногу и спокойно сказала:
– Вас оставили в дураках, где вам и самое место. Когда рейдеры вели с вами вторые переговоры, они уже планировали похищение жены объекта. Теперь она тоже у них. Они не собираются передавать объект моему клиенту. Я крайне недовольна.
– Они… разорвали контракт, – простонал Л. Кан.
– Естественно.
Сарабанда подала следующий сигнал. Обри отступил на один шаг, а Ролло и Зог рывком поставили Л. Кана на ноги. Обри нанес три точных удара по его телу, потом крутанулся на месте и ударил его каблуком в лицо.
Л. Кан осел, словно мешок с грязью. Изо рта и из носа ручьем текла кровь. Ролло и Зог поставили его на колени перед Сарабандой. Обри ухватил его за волосы и рывком поднял голову.
– Когда получаешь инструкции, выполняй их в точности, – сказала Сарабанда. – Ты не имеешь права решать что-либо самостоятельно. Ты жалкая козявка в моей паутине. Ты должен делать то, что тебе говорят. Не больше и не меньше. Ты немедленно отпустишь Виктора Гевару. А потом завершишь операцию. Понятно?
Л. Кан из последних сил кивнул. Говорить он уже не мог.
Сарабанда махнула рукой. Ролло и Зог швырнули Л. Кана Обри. Аудиенция закончилась. Наступило время последнего предупреждения. Обри вытащил из кармана нож. Черное лезвие со щелчком вылетело из рукоятки. Обри схватил Л. Кана за волосы и вставил острие лезвия ему в левую ноздрю.
– Запомни, – сказал Обри. – Делать нужно только то, что тебе велят.
Л. Кан застонал, и Обри вытащил нож. Он был заточен острее бритвы.
ГЛАВА 25
– Я хочу есть.
– Иди сюда.
Лежа на голом матрасе, Монах повернул голову, пытаясь сообразить, что имела в виду Рысь. В темноте он ничего не увидел, но чувствовал, что она лежит рядом, положив голову ему на руку. Он ощущал вес ее гибкого сильного тела всем боком, до самой лодыжки. Нежное давление становилось сильнее, когда она делала вдох, и ослабевало на выдохе.
Идти?
Куда?..
Затем он почувствовал, как Рысь приподнялась на локте и навалилась ему на грудь. Когда она забралась на него верхом, он вновь испытал возбуждение. Они только что занимались любовью в такой позиции, и Монах решил, что Рысь хочет повторить все еще раз. С ней он был готов заниматься этим вечно.
– Монах, – нежно позвала она, щекоча его волосами. – Я тебе нравлюсь?
– У-гу.
– Ты бы хотел все время быть со мной?
– Конечно.
– Я рада. – Ее губы прикоснулись к его щеке. – Ты такой клевый. А оно получается, только когда ты этого хочешь.
– Что?
– Подыши со мной, глупенький. Это превратит тебя.
– Превратит меня…
Она закрыла его рот своим. Рысь сделала долгий-предолгий выдох, настолько долгий, что, когда ему захотелось вдохнуть, он просто втянул воздух, выходящий из ее легких. Они проделали это несколько раз. Это было дико и сексуально. Монах согласился бы дышать так всю жизнь. Ему захотелось и других вещей. Он принялся гладить руками ее бедра и стройную спину, затем ласкать волосы и плечи.
Наконец они слились в едином порыве. Рысь принялась ерзать вперед и назад. Все это время она прижимала свой рот к его рту. Чем сильнее и быстрее они двигались, тем чаще и глубже дышали, перегоняя туда и обратно один и тот же воздух.
Когда все закончилось, Монах испытал головокружение. Голова кружилась от возбуждения и любви.
Казалось, что комната вращается вокруг него, потом стены начали наклоняться и раскачиваться вперед и назад. Темнота приобрела красноватый оттенок, словно Земля закрутилась в обратную сторону и опустившееся за горизонт солнце снова поднялось, наполнив комнату сиянием последних лучей огненного заката. Рысь засмеялась, и эхо разнесло смех по всей комнате. Она улыбнулась, и глаза ее вспыхнули красными искрами. Тело ее стало малиновым, как и все вокруг.
Улыбнувшись, она склонилась к его лицу, пока их носы не коснулись, и прошептала:
– Сделала тебя, сделала тебя!
– А?.. Что? – Его голос тоже отдавался эхом от стен комнаты.
– Пошли, пошли, пошли! – торопила Рысь. – Пора! Вставай!
– Идти? Куда идти? Зачем?
Рысь хохотала без перерыва. Затем она рывком подняла его на ноги. Пол накренился вперед, потом назад. Рысь схватила Монаха за талию и куда-то потащила. Со всех сторон доносилась какофония каркающих голосов и дикого хохота. Отовсюду выползали мерзкие красные хари, заглядывали ему в лицо и тут же растворялись.
Рысь помогла ему спуститься по лестнице, затем долго вела его по длинному, окрашенному в красный цвет проходу.
– Скорее! Скорее! Скорее! Монах! Монах! Время! Время! Время!
Над ними хлопнула железная дверь. Рысь выволокла его наружу на широкий, окрашенный в красный цвет тротуар, рядом с которым находилось четырехполосное шоссе.
Затем все вдруг стало нормальным, только красным, и на шоссе не было движения. Монах взглянул в сторону и увидел, что прямо на него несется фургон с горящими фарами и сверкающими огнями. До фургона оставалось около двух метров. Монах попытался крикнуть, но ничего не получилось. Кто-то оторвал его от земли и опустил в двух или трех метрах от того места, где он только что находился, только теперь он стоял лицом в другую сторону.
Раздался пронзительный крик:
– Монах! Быстро!
Дверь фургона была открыта. Рысь буквально запихнула его внутрь. Водитель походил на человека, разве что был худой, как сама смерть. У двух разместившихся на заднем сиденье орков были огромные звериные клыки. Когда орки улыбались, глаза их вспыхивали ярким красным огнем.
Рысь плюхнулась на сиденье рядом с Монахом. Завизжали шины, фургон с ревом понесся дальше.
– Слышали об аварии на эстакаде? – прокричал один из орков. – Какой-то тип слетел с моста, разнес семь машин, у пятнадцати человек сорвал головы и только потом приземлился. И тут же врезался в цистерну с кислородом! Погибло столько машин, что до сих пор не могут определить, на какой ехал он сам.
Рысь едва не переломилась от хохота.
Фургон нырнул в узкий тоннель, потом вылетел в сияющую красными огнями ночь. Какой-то человек хотел перейти перед ними улицу, но вовремя отпрянул назад, на тротуар. Его «дипломат» ударился о бампер фургона и раскрылся. На ветровое стекло полетели компьютерные дискеты и какие-то листики. Фургон помчался дальше.
– Лох! – крикнул водитель и улыбнулся. Глаза его горели красным огнем.
Монах взглянул на Рысь, и она тут же схватила его за голову и впилась поцелуем в губы. Он снова ощутил ее горячее влажное дыхание. Свободной рукой Рысь сдавила его пах.
– Такой клевый!.. – кричала она. Ночь сияла красными или почти красными стробоскопическими огнями.
Фургон с визгом остановился. Рысь набросила на Монаха красного цвета куртку, натянула такую же на себя и вытащила его наружу.