Марк молча вел машину, насвистывая «Тореадор, смелее в бой!» и делая вид, что не хочет говорить о диссертации. На самом деле он вообще ни о чем не хотел говорить.
– Ну что твой конгрессмен? – в конце концов выдавил из себя Марк.
– Босс нормально. Поехал на выходные в Окланд. У племянника крестины.
На ней было кружевное белье цвета болотной зелени, и от этого она казалась выше и стройнее в полумраке спальни. Пока она раздевалась, Марк думал о том, что его желание обладать ею теперь стало чем-то отдельным – вне разума и рассудка. Потом, уже разорвав объятья, они лежали на футоне, дымя сигаретами и притрагиваясь друг к другу краями ладоней. Сиреневые сумерки отделяли, как занавес, спальню от улицы. Наверху бразильская соседка Марка танцевала под какую-то гремучую смесь джаза и тропиков, расслабляясь после долгого дежурства в городской больнице. Марк включил ночник, и они принялись рассматривать фотографии из последнего отпуска, которые он наконец-то, спустя шесть месяцев, напечатал и разложил.
– Ну как занятия в ешиве? – спросила Сара.
– Супер!
– О чем вы там разговариваете?
– Кто – вы? – нарочно переспросил Марк.
– Ты и твой репетитор.
– О разных вещах. Об иудаизме. О смерти.
– А о женщинах вы говорите?
– Вообще-то, нет.
– Никогда?
– Ну, не то чтобы никогда, – неуверенно ответил Марк. – Мы разговариваем о браке. Иногда он рассказывает истории.
– Истории? О чем?
– На этой неделе он рассказывал мне об одном раввине, у которого жена умерла. Но потом она принялась навещать его каждый год, самой жаркой июльской ночью, и водить на прогулки по их маленькому городку. Вторая жена раввина с ума сходила от ревности.
– А твой учитель никогда не спрашивает обо мне?
– Он знает, что ты существуешь.
– Интересно! – протянула Сара. – Я просто не могу вообразить тебя в этой ешиве.
– А я вот как раз могу себе представить, как ты идешь к мессе, – съязвил Марк.
За две недели до этого в разговоре с Залманом Марк упомянул, что собирается в Вашингтон на уик-энд.
– Зачем ты едешь? – спросил Залман.
– Повидаться с подружкой.
– С подружкой? А как ее зовут?
– Сара.
– Сара? Хорошее имя. И чем она занимается?
Слегка приукрасив реальность, Марк придумал еврейскую версию Сары Флэерти. Марк и Сара познакомились в аспирантуре. Ее семья живет в Калифорнии. Отец – офтальмолог, мать – социальный работник. (На самом деле отец Сары владел в Сакраменто компанией, сдающей напрокат тяжелые грузовики, и умер от цирроза печени, а ее мать до сих пор работала кассиршей в банке.) Еврейская Сара играет на виолончели (в колледже католическая Сара пела в студенческой группе а капелла.) Его подружка Сара работала законодательным помощником в офисе сенатора от Калифорнии (настоящая Сара действительно работала в офисе республиканского конгрессмена из Бэйкерсфилда). У нее были длинные медно-рыжие волосы и голубые глаза с бирюзовым отливом (так было и на самом деле!). Залман удовлетворенно кивал, пока Марк рассказывал об этой полупридуманной Саре.
И сейчас, когда Марк лежал рядом с настоящей Сарой, он чувствовал себя дважды обманщиком, уклоняясь от ее вопросов о Залмане и ешиве. Ведь в разговорах с Залманом он всегда был честен, но вот сказать ему правду о Саре почему-то не мог.
– Хотелось бы познакомиться с этим Залманом, – сказала Сара, поднимаясь с постели.
– Зачем он тебе понадобился? – спросил Марк, чувствуя, что его загоняют в угол.
– Просто так, интересно. Давай позовем его на ужин сегодня вечером, – ответила Сара, надевая полосатый махровый халат Марка.
– Сара, сейчас шабес. Я и позвонить ему не смогу раньше завтрашнего вечера.
– Ну давай – на бранч или просто на кофе в воскресенье утром?
– Разве ты не пойдешь к мессе?
– Ты же знаешь, что я хожу в церковь не каждое воскресенье, – ответила Сара, поджав губы.
– Ладно, что ты мне предлагаешь сделать? – спросил Марк.
– Позвонить ему.
– Залману?
– Да, Залману. Тому самому Залману. Позвони ему завтра вечером и договорись на воскресенье утром.
– А что, если он не может или вообще занят?
– Милый, это просто смешно! Скажи ему, что мы приглашаем его на бранч. Всего лишь! Я пошла в душ.
Воскресным утром они встретились с Залманом в кафе при книжном магазине, том самом, где Марк до этого пил кофе с раввином. Кафе было полным-полно обычных посетителей, которые сидели, уткнувшись носами и подбородками в воскресные газеты. Марк огляделся и сразу заметил пару знакомых аспиранток с кафедры сравнительного литературоведения, а неподалеку – массивную фигуру профессора итальянского языка с сияющей лысиной. Марк избегал настороженных взглядов Сары, пока они стояли в очереди, ожидая свободного столика.
Запыхавшийся Залман ворвался в кафе в тот самый момент, когда Марк и Сара вешали свои плащи на бархатные спинки стульев. Широкий воротник белой рубашки Залмана парил над блестящими отворотами пальто. Лицо Залмана, обычно бледное, покрыл яркий румянец.
– Я очень извиняюсь, что опоздал, – сказал он, обращаясь как будто бы к невидимому третьему лицу, сидевшему где-то между Марком и Сарой. – Я одолжил машину у моего друга Арона; она долго не заводилась. Уфф!
– Очень приятно с вами познакомиться, Залман, – сказала Сара, подавая ему руку. – Простите, что мы отвлекаем вас от важной работы.
Залман помедлил, а затем осторожно пожал руку Сары, держа ее, словно виолончелист – смычок.
– Тебе что заказать, Залман? – спросил Марк нарочито небрежным тоном. – Мы угощаем!
– Наверно, стакан чая.
– Пустой чай? – переспросила Сара. – А как насчет омлета? Тут готовят потрясающие омлеты.
– Сара, милая! – прервал ее Марк. – В отличие от меня, Залман соблюдает кашрут.
– О, не беспокойтесь, пожалуйста! Я очень плотно позавтракал. А вот от чая бы не отказался.
Официант принес им чай и кофе. Залману чай принесли в бумажном стаканчике – по его просьбе. Наступила минутная тишина, пока они надрывали пакетики и размешивали сахар.
– Знаете, Залман, – начала Сара, – Марк мне говорил, что вы замечательный рассказчик.
– Это очень любезно с его стороны, – ответил Залман.
– Он, кстати, пересказал мне историю, которую услышал от вас на прошлой неделе. О раввине и его умершей жене, которая стала его навещать. Потрясающе!
– Да, у нас много удивительных историй.
– Но я ужасно любопытная, и у меня к вам вопрос. Можно?
– Конечно.
– Это связано с историей, которую вы рассказали Марку. В каком-то смысле.
– Пожалуйста, спрашивайте, – сказал Залман, подавшись вперед на стуле.
– Куда, по-вашему, мы переходим после смерти?
Вопрос Сары был для Марка столь неожиданным, что он пролил кофе на стол.
– Хороший вопрос, – сказал Залман. – Великие еврейские мыслители много спорили об этом.
– А что вы сами думаете?
– Я думаю, что после смерти мы отправляемся в прекрасное место, намного более прекрасное, чем вы, Марк или я можем себе вообразить.
– Ну а там? – продолжала настойчиво спрашивать Сара. – А там что?
– А там… там мы соединяемся с нашими родными и любимыми. Навечно. Не мы, конечно, а наши души. Там нет ни времени, ни пространства.
Чувствуя нарастающее раздражение не только из-за вопросов Сары, но и из-за поистине рыцарского терпения Залмана, Марк решил подлить масла в огонь.
– Это, конечно, замечательно, – вмешался он в разговор. – Но почему же умершая жена навещала своего мужа?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Залман, в глазах которого вспыхнуло замешательство.
– Я имею в виду вот что: почему она не могла подождать его в том самом прекрасном месте?
– Наверно, она скучала по нему, – сказала Сара с невинной улыбкой. – Просто не могла дождаться встречи с ним.
У Залмана задрожали кончики пальцев.
– Во-первых…
– Во-первых, если в том, другом, мире не существует времени, то души, которые уже находятся там, не могут скучать по кому-либо или чему-либо, не так ли? – выпалил Марк, почувствовав гордость от того, что и у него в жилах текла и пульсировала талмудическая кровь.
– Возможно, – согласился Залман.
– Если все это так, то вполне понятно, почему живой муж тоскует по своей умершей жене, но отнюдь не наоборот.
– Друзья мои, – сказал Залман, повернувшись лицом сначала к Саре, а потом к Марку. – Вам нужно понять несколько вещей. Во-первых, о браке. Мужа и жену связывают Божественные узы. Вы это понимаете?
– Конечно, я понимаю! – ответила Сара звенящим голосом девочки из скаутского отряда.
Марк не сказал ничего.
– И вот еще что, – продолжал Залман. – Я хотел бы вам кое-что объяснить, хотя бы немного, о Мире грядущем. Там нет ничего телесного. Только чистая духовность. И поскольку там отсутствует телесность, мы не можем испытывать в том мире никаких желаний, никакой ревности.
Залман сложил и развел пальцы, словно выпуская голубя-почтаря.
– Вообще, это очень сложные вещи, – сказал он в заключение.
Они молча ждали, пока принесут чек. Повертев пустой бумажный стаканчик в своих тонких руках, Залман обратился к Марку.
– Когда вы с Сарой собираетесь пожениться?
– Да я пока не знаю. Мы не спешим, – сказал Марк и откашлялся. – Сейчас мы оба слишком заняты, чтобы жениться и заводить семью.
– Занятость никогда не должна мешать еврею завести семью!
– Ну а как же получилось, что ты сам еще не женат? – спросил Марк.
– Я женюсь. Скоро.
– Когда? На ком? – спросила Сара возбужденным голосом.
– Еще не знаю. Но я знаю, что она будет замечательная.
Мечтательная улыбка осветила лицо Залмана.
– Как же вы ее найдете? – спросила Сара. Повернувшись к ней, Марк увидел, что ее глаза засверкали таинственным огнем.
– Сара, прошу тебя!.. – Марк попытался остановить ее, но тут Залман положил руку Марку на запястье, показывая, что он вовсе не против того, чтобы отвечать на эти вопросы.