– Ты хорошо выступила, малышка, – говорит он. – Поэтому мы с Беас от всего сердца хотели бы пригласить тебя к костру у Макельроев сегодня вечером. Не могу гарантировать изысканную еду, напитки или развлечения, но, – его голос становится тише, – ты выиграла серебро.
Я бью его по руке кулаком.
– Тебе не нужно это делать, я правда в порядке, – говорю.
– Тебе нужна речь? Потому что, знаешь ли, стерлинговое серебро для Стерлинга намного лучше золота для Стерлинга, – говорит Джордж.
– Хорошо, – фыркаю, – я приду.
– В шесть часов, – говорит он, и, как только уходит, чья-то рука тянет меня дальше в тень под трибуной. Я резко оборачиваюсь и сразу же понимаю, что это Уилл, и он целует меня. Все мое разочарование моментально улетучивается, и на одно украденное мгновение я наполнена чистым светом.
У меня все еще немного кружится голова, когда он закатывает рукав и показывает руку, на которой написано «В следующем году». Потом широко улыбается и выходит обратно на солнечный свет.
Я улыбаюсь, закрываю глаза и вдруг снова вижу маму, именно такой, какой она появилась бы, если бы правда была здесь: ее смех достигал бы высшей октавы, выкрикивая мое имя, ни на миг не заботясь о том, что подумают другие.
«Не дай им раздавить себя», – шепчет ее голос в мое ухо, и железная хватка одобрения Стерлинга внезапно ослабевает.
Я убираю проигравшую звезду в карман и направляюсь обратно на поле, думая, что, возможно, сегодня я все же выиграла.
Глава 50
Чем ближе поезд подъезжает к Стерлингу, тем больше я потею.
Я ерзаю на сиденье, тяну воротник, который меня душит.
– Все нормально? – спрашивает пожилая женщина, наклоняясь ко мне.
– Замечательно, – огрызаюсь я.
Она что-то бормочет и возвращается к своей газете. Я немного опускаю шляпу, чтобы закрыть лицо.
Поезд проезжает около ужасного озера, того, что выходит прямо за границы Стерлинга. Я вижу воду, серую и блестящую, и буквально чувствую боль в боку. Словно призрак Джульет вернулся, чтобы воткнуть маленький кончик ножа между ребер.
Все, все изменилось в тот роковой день, когда Джульет увидела свое отражение в озере.
Нам было семнадцать, и уже много лет прошло с тех пор, как мы были близки, шепотом рассказывали друг другу истории в нашей общей комнате, с тех ночей, когда я засыпал под звуки ее дыхания.
Слух о том, что Джульет Каммингс увидела свое отражение, молниеносно разнесся по Стерлингу, но к тому времени, когда новость дошла до меня, толпа у озера уже начала расходиться. Двое мужчин толкали друг друга, схватившись в только что начавшейся драке. Джульет нигде не было. В воздухе чувствовалось что-то тяжелое. Я скоро понял, что это было.
Надежда, только что омраченная.
Помню, как наклонился над водой, задержал дыхание, то чувство подавленности, когда понял, что передо мной ничего нет, кроме серебристой воды, достаточно чистой, чтобы увидеть стайки головастиков на иле и песке.
Я поплелся обратно в город, ноги устали и налились свинцом. Но потом я увидел Матильду, и все вдруг стало намного легче и ярче: воздух, ноги, даже будущее.
Она была одна. Красивая, красивая Матильда, с волосами, трепещущими на ветру, как рыжие перья.
– Ты видел Джульет? – спросила Матильда, в ее широко распахнутых глазах плескалась тревога. – Я беспокоюсь о ней.
– Нет, – сказал я. У меня во рту пересохло, как случалось всегда, когда я находился рядом с ней.
– Что не так? – Матильда знала меня достаточно хорошо, чтобы заметить мое состояние. Она даже протянула руку и дотронулась до моей.
Я посмотрел в ее зеленые, с золотыми крапинками глаза. Я бы сказал ей все что угодно, если бы она вот так смотрела на меня. Я облизал сухие губы.
– Я не увидел своего отражения, – признался я.
– Не расстраивайся. Никто не смог, – сказала она ласково. – Никто, кроме Джульет. Вот почему нам надо найти ее.
– Но почему она? – Вопрос вырвался из меня с таким неистовством, что Матильда отпустила мою руку и отступила на шаг. – В этом нет смысла, – сказал я спокойней. Я хотел, чтобы она снова сократила расстояние между нами. – Если Джульет может, почему я не могу?
– Что ты имеешь в виду? – спросила она. Замешательство промелькнуло на ее гладком красивом лице.
Должно было быть очевидно.
– Потому что… потому что я – ее брат.
– Но… вы же не кровные родственники, – сказала она.
Я уставился на нее и не мог дышать.
– Это Джульет тебе так сказала?
И что-то во мне оборвалось тогда, словно я был замко́м, наконец открывшимся после правильной комбинации щелчков.
Глава 51
К тому времени, как я приезжаю к Джорджу, велосипед Беас стоит прислоненным у забора. Я нахожу их обоих на поляне за домом, они укладывают растопку для костра.
– Ты сюда пришла пешком? – спрашивает Джордж, ломая ветку о колено и глядя на мои грязные туфли.
– Мне нужно было размять мышцы, – говорю.
– Прямо как Элизабет Беннет, – говорит Беас. Она стянула волосы в узел, а челку уложила волной, так, что та касается бровей. Они стоят и хлопают мне, когда я ставлю сумку на траву.
– Перестаньте, – смеюсь, отмахиваясь от них.
Джордж скатывает в рулон газету и засовывает одну из статей Дейзи о турнире между кусками растопки.
– Джордж, я видела, как ты пытался помириться с Марго сегодня, – замечает Беас, заостряя палку швейцарским армейским ножом. – Смог зарыть топор войны?
– Вряд ли. Я почти уверен, что она до сих пор хочет зарезать меня, – говорит Джордж, засовывая в костер еще один тугой шарик из газеты.
– Я вполне уверена: это не то, что она хочет с тобой сделать, – бубню я вполголоса.
– Что? – Беас разражается истерическим смехом. – Ты серьезно? Марго Темплтон нравится Джордж?
– Почти наверняка, – говорю, усаживаясь на пенек от старого дерева.
Челюсть Джорджа отваливается.
– Думаешь, Марго запала на меня?
Он стучит коробкой со спичками о ладонь, потом задумчиво добавляет:
– Она, вообще-то, типа милая, думаю…
Мы с Беас обмениваемся взглядами. Я подавляю безжалостный взрыв смеха.
– Так ты готов к Инновациям вариантов?
– Я хотел сделать варианты Музыки, очевидно же, но работа с доктором Клиффтоном исключила это. Поэтому у меня есть кое-что другое… – говорит он, поджигая спичкой бумагу, – ничем не примечательное.
Беас угрожающе замахивается на него палкой.
– Покажи нам, Макельрой.
Джордж наливает нам две чашки чая из термоса и расставляет несколько мешочков с вариантами у наших ног, прежде чем выбрать один и высыпать его на веточку мяты. Когда он опускает мяту в чай, она мгновенно шипит и трещит, словно столкнулись кубики льда, а кружки становятся холодными и покрываются инеем.
– Вуаля, – говорит он, – мятный холодный чай. Попробуйте.
Мы с Беас чокаемся кружками и отпиваем по глотку.
– М-м-м, – произношу я.
– Потрясающе, Джордж, – вторит мне Беас.
– Это, правда, всего лишь улучшенная версия льда, – говорит Джордж, пиная комья земли. – Но надеюсь сделать версию, которую может использовать человек, компаньона для вариантов Теплоты, чтобы остывать летом.
– Впечатляюще. Как ты это сделал? – спрашиваю.
– Корень мяты, – отвечает он.
– Корень мяты, – замечаю. Я стала повсюду носить с собой мой том Шекспира и вытаскиваю его из сумки. – Бьюсь об заклад, что найду его здесь.
– Правда, снова это? – спрашивает Джордж, а Беас проявляет свою преданность, ткнув его палкой в бок.
– Ай, – вскрикивает он, потирая рубашку. – Смотри не обманись. Я имею в виду: почему ты так застряла на этом Шекспире?
– Потому что она нашла все Исчезновения там… – говорит Беас с гордостью, – и все варианты, и связь с семью годами, хотя это в действительности нашла я. Но она могла бы и раньше рассказать тебе, если бы ты так быстро не заткнул ее в первый раз.
– Хорошо, хорошо, – говорит Джордж, кидая палку в разгорающееся пламя. – Так объясните мне. Вы правда нашли их все?
Я киваю, и они оба смотрят на меня выжидающе, устраиваясь на свои места. Пламя становится жарким и ярким, отбрасывая тени на их лица.
– Все началось с того, что я хотела взять что-то мамино, – говорю им, вспоминая свой последний день в Гарднере много месяцев назад. – И в конце концов взяла эту книгу.
Я открываю ее.
– Она всю ее исписала, – говорю, показывая им страницы. – Она планировала отправить ее кому-то, с кем выросла в Стерлинге. Я, вообще-то, нашла ее старое кольцо, спрятанное здесь… – Мои пальцы проскальзывают под заднюю обложку. В тот первый день я почувствовала только гладкую поверхность камня. Но там есть еще что-то, пропущенное мною ранее.
Рука нащупывает скраю маленький свернутый конверт.
Я достаю его.
– Давай продолжай. Так что это? – спрашивает Джордж. Но я не отвечаю ему. Вижу имя «Стивен Шоу» на месте отправителя, знакомый мне адрес в Гарднере написан на лицевой стороне конверта.
Руки чуть заметно дрожат, когда я открываю конверт. Внутри – два сложенных листа бумаги: написанное от руки письмо и страничка с наброском, старая и помятая.
Я смутно осознаю, что Беас и Джордж подходят и становятся у меня за плечом.
– Дорогая Виола, – начинается письмо, и я думаю: «Почему Виола?» – снова то же имя, которое мама использовала в письме к нему.
Уже прошло много времени с твоего последнего письма, и признаюсь: мне стало любопытно. Мы с Финеасом очень ждали твоего письма.
Ну, возможно, это вдохновит на ответ. У меня есть для тебя загадка, в память о старых временах. Я работал кое над чем, похожим на варианты, чем-то большим. Дам тебе подсказку, что это. Найди ее на страницах «нашей» пьесы: