Случалось даже, — продолжает Диодор, — что многие правители, именно из-за отрицательного мнения, высказанного присутствующим на церемонии народом, лишались подобающего (ἐμφανοῦς) и законного погребения. Потому многие правители предпочитали вести себя хорошо, в частности и из страха, что после смерти тело их будет осквернено, и обвинительный приговор заклеймит их навеки. (I, 72, 6)
Поэтому нет ничего удивительного в том, что относительно Рамзеса имеется единственная в своем роде возможность выбора: верить тому, что жрецы «открыли» Гекатею (и что он со всей осторожностью поведал: «похоже, что тело царя было погребено здесь», то есть в Рамессеуме, в зале триклиниев); или принять как данность существование, вполне вероятное, гробницы Рамзеса в Долине царей (гробница №7).
«Кажется, — так выражается Гекатей/Диодор, — что он был похоронен здесь» (ἐνᾦδοκεῖνκαὶτὸσῶματοῦβασιλέωςἐντετάφθαι). Выражение, которое он употребляет, не обязательно указывает на то, что в момент встречи Гекатея с жрецами тело фараона все еще находилось там. Сразу вслед за тем он говорит о «гробнице», но сама фраза, в которую включено это слово, порождает сомнения. «Через помещения /расположенные вокруг залы триклиниев/ можно было подняться к гробнице в целом (πρὸςὅλοντὸντάφον)». Последние слова, которые я пометил курсивом, не очень ясны. Еще менее понятны они в переводе Дершена (с. 167: «à tout le tombeau» — «ко всей гробнице») или в затейливом переложении Жоллуа и Девильера (с. 277: «le lieu qui est véritablement construit en tombeau» — «место, которое на самом деле было построено в качестве гробницы»), Ф. Гертлейн предложил для πρὸςὅλον такой вариант перевода: «к вершине гробницы».
Между тем смысл описания ясен. Надгробный памятник установлен на крыше зала триклиниев (там, на крыше, — золотой круг). Туда можно было подняться по пандусу, который проходил по помещениям, расположенным вдоль зала. Такой павильон, установленный на крыше, куда ведут две лестницы, до сих пор хорошо сохранился в храме Хатхор в Дендере. Прославленный пример, много раз описанный в греческих (Геродот, Диодор, Страбон) и римских (Плиний, Помпоний Мела) источниках, — это так называемый «Лабиринт» возле Меридова озера. Там, «поднявшись на крышу» (ἀναβάνταἐπὶτὸστέγος), говорит Страбон (XVII, 37), и пройдя через ряд помещений, можно было достигнуть «строения в форме пирамиды с квадратным основанием, которая и представляет собой надгробный памятник» правителя (его Страбон называет родовым именем Исмандес, которое может значить как Мемнон, так и Озимандия). Диодор также (I, 61 и 66) упоминает вкратце об этом лабиринте. Источником послужил Геродот (II, 148), выказавший непосредственное знакомство с большей частью здания: он говорил о тысячах комнат. Но даже в этом случае указания на истинное местонахождение гробницы противоречивы. Согласно Страбону, она располагалась в пирамиде; Геродоту, напротив, было сказано, что «правители и священные крокодилы» погребены в подземных залах, и именно поэтому до них нельзя добраться.
В описании, по необходимости сжатом, представленном Геродотом, говорится о бесконечной череде зал, портиков, атриев; здесь тоже своды помещений — каменные, а внутренние стены покрыты фигурами; каждый атрий окружен колоннами. Базовая модель всегда одна и та же: в случае «Лабиринта» она до крайности расширена, однако обманный принцип чередования одинаковых зал тот же самый. Так устроен и Рамессеум. Оба они — лабиринты, предназначенные, помимо всего прочего, для того, чтобы скрыть мумифицированное тело царя.
«Ка» — это «жизненная сила», или, если угодно, «душа», правителя. Подобная «сила», отпущенная ему, как и богам, и немногим из смертных, призвана — согласно религиозным представлениям египтян — поддерживать фараона живым после смерти (П. Каплони, статья Ка в «Lexikon der Aegyptologie», III, 1980, col. 276). В египетских мавзолеях для нее, как правило, предназначено помещение, тесно связанное с Sancta sanctorum. В Рамессеуме Ка вероятнее всего обитает в зале триклиниев.
Это можно вывести из той надписи, по поводу которой ведется столько споров: Ψυχῆςἰατρεῖον. В самом деле, если ἰατρεῖον — «officina medici, locus ubi medicus artem suam exercet» («мастерская медиков, место, где медики занимались своим искусством») («Thesaurus Graecae Linguae»), а ψυχή — это перевод «Ка», следует думать, что слова ψυχῆςἰατρεῖον обозначают именно обиталище, или, скорее, «кабинет», место, где действует Ка.
С другой стороны, если в Рамессеуме от стены-библиотеки ведет проход в зал триклиниев, надпись ψυχῆςἰατρεῖον можно понять уже не как указание на расположенные под ней полки, но отнести ее к смежному с ней залу: именно — залу триклиниев. Он и есть «кабинет Ка» в Рамессеуме. Речь идет о душе (Ка) Рамзеса, а не о благотворном влиянии, какое оказывают на душу человека хорошие книги, как последнее время полагали ученые, вообразившие, будто в Рамессеуме имеется библиотечный зал, над входом в который высечена эта надпись.
В «зале Ка» («maison de l’âme», как это определил Г. Масперо) обычно стоит статуя, изображающая покойного царя. Именно это мы и наблюдаем в зале триклиниев. Не зря и Диодор сообщает, упоминая о нем: «кажется, царь был похоронен здесь».
11Кадеш
Трудно поверить, будто жрецы, сопровождавшие Гекатея во время его визита в Рамессеум, в самом деле говорили о непокорных бактрийцах, стоя перед барельефом, изображавшим битву при Кадеше (Диодор, 1, 47, 6). Помимо всего прочего, рельеф снабжен объяснительными надписями, благодаря которым было еще проще идентифицировать изображенную сцену. К счастью, Ф. Якоби в сборнике фрагментов из Гекатея указал на упоминание бактрийцев как на трудное место («Die Fragmente der griechischen Historiker», Nr. 264 F 25 /p. 33, строка 32/).
Знаменитая, выдающаяся победа Рамзеса II над хеттами, одержанная в пятый год его правления (а потому датированная, согласно расчетам Эдуарда Мейера («Geschichte des Altertums», II, 1, Berlin, 1928, p. 462), 16-м мая 1294 г. до н.э., хотя по другим хронологиям эта битва произошла еще раньше), — событие военной истории, получившее широкий резонанс не только во время правления Рамзеса II, но, может быть, и во весь период «Нового царства». Это событие было воспето в так называемой «египетской Илиаде», поэме, приписываемой Пентауру, писцу, чье имя стоит в конце текста. «Был я один, и никого не было рядом со мной» — такие слова вкладывает поэт в уста фараону в переломный момент битвы. Эти слова Рамзес повелел многократно высечь на архитраве храма Аммона, а важнейшие эпизоды битвы повторялись, до назойливости, во всех храмах, выстроенных фараоном (Мейер, pp. 460-461) помимо Рамессеума: в Абу-Симбеле, Луксоре, Абидосе и т.д. (Мейер, p. 502, подсчитал, что сохранилось по меньшей мере шесть изображений). В частности, в скальном храме в Абу-Симбеле изображения побежденного противника сопровождаются выверенным комментарием — фразами, которые частично повторяются и в рельефе Рамессеума (Мейер, p. 460, сноска 2). В храме Рамзеса в Луксоре можно безошибочно различить, в изображениях, добрую дюжину разных народов (семитов, бедуинов, хеттов и т.д.) — и все они неизменно побеждаются войсками Рамзеса.
Разумеется, совсем другое дело — запредельное хвастовство со стороны фараонов XIX династии, будто бы они распространили свою власть до Индии и Бактрии. Тексты, повествующие об этом, строго говоря, не слишком ясны; они восходят к одному и тому же периоду: посещению Египта Страбоном (25—20 гг. до н.э.) и Германиком (19 г. н.э.). Страбон говорит об этом сразу после описания Мемнониума и его необычайных акустических свойств, по поводу которых он высказывает сомнения, не морочат ли ему голову. «Выше Мемнона, — пишет он, — находятся гробницы царей, вырубленные в пещерах, числом около сорока /речь идет в самом деле о Долине царей, насчитывающей 58 гробниц/: эти постройки, великолепно сделанные, достойны того, чтобы их видели» (XVII, 1, 46). Далее следует не очень ясное указание: «в гробницах» (ἐνδὲταῖςθήκαις, читаем мы в старинных рукописях)
на некоторых обелисках имеются надписи, свидетельствующие о богатстве правителей тех времен, о том, что владения их простираются до скифов, бактрийцев, индийцев, до нынешней Ионии; о суммах налогов и о численности войска, достигающем миллиона человек.
Йорген Зега, датский археолог, живший в Риме незадолго до наполеоновских войн, в работе «De origine et usu obeliscorum» (датируемой 1797 г.) предложил поменять, следом за гуманистом Антонио Манчинелли, θήκκαις (гробницы) на Θηβαις (Фивы) (p. 169), ибо невозможно вообразить, чтобы обелиски высотой 23 метра — как обелиск Рамзеса II, установленный в 1833 г. на площади Согласия в Париже, — высились бы в гробнице, вырубленной в камне. Предложение было принято Г. Крамером (1844) и А. Мейнеке (1852) в соответствующих изданиях Страбона, что основывается на почти неизбежной путанице между β и κ в письме строчными буквами IX-X веков.
Но если эти обелиски не имеют отношения к царским гробницам, хотя Страбон и помещает их большей частью «в Фивах», закономерен вопрос, к каким «правителям тех времен» относятся надписи. В этой связи можно вспомнить, что ряд надписей времен Птолемеев — не только греческих, но зачастую и иероглифических — содержат сведения, аналогичные описанным Страбоном, то есть приводят невероятные данные о безграничных владениях Птолемеев. Такова, например, надпись, найденная, по-видимому, на окраинах царства, так называемая «хвалебная надпись» Птолемею III Эвергету (известная по копии, сделанной в VI в. н.э. Космой Индикоплевстом). Вот как Эвергет в этом официальном тексте указывает широту своих владений:
Все земли до Евфрата, Киликия, Памфилия, Иония, Геллеспонт, Фракия /…/ Покорив всех монархов этих стран, перешел Евфрат и прошел Месопотамию и Вавилон, Селевкию, Персию и Мидию до самой Бактрии, и всех себе покорил, и вывез в Египет все, что ранее награбили персы. («Orientis Graeci Inscriptiones Selectae», под ред. Вильгельма Дитенбергера, I, №54, pp. 86-87.)