Исчезнувшие девушки. Нераскрытая тайна серийного убийцы — страница 5 из 8

Но, по мнению Алекса, ничего из рассказанного Майклом не было похоже на Шэннан. Она даже под кайфом не вытворяла ничего подобного. Вместе с Майклом они обзвонили ближайшие больницы и полицейские участки. Безрезультатно. Там о девушке с такими приметами ничего не знали.

Алекс попросил Майкла связать его с клиентом, в доме которого произошел инцидент. На вопрос Алекса, почему Шэннан так начала вести себя, Джо Брюэр рассмеялся: «Да ты что, мужик! Это твои дела. Я просто хотел ее успокоить. Но она свалила в неизвестном направлении». — «Почему ты не попытался отвести ее в машину?» «Так она не желала. А потом просто сбежала, в жутком испуге», — ответил Брюэр.

Вся эта история казалась Алексу очень странной. Майкл говорит, что она пробыла там три часа. Что это вдруг вывело ее из себя до такой степени?

Тем же вечером Алекс первый раз приехал в Оук-Бич. На всякий случай он взял с собой карманный пистолет, купленный несколько лет назад. Проезжая под одним из мостов, он почему-то вдруг подумал: если кого-то выбросят здесь из машины, это верная смерть.

Брюэр вышел встречать Алекса к воротам. Он выглядел по-домашнему — небритый, в старых пижамных штанах, несвежей футболке. Он вовсю старался быть откровенным: «Понимаешь, это ведь она ко мне приехала. Мы разговаривали. И вдруг я понимаю, что этот разговор мне не нравится». Алекс пробыл в поселке не больше получаса. И Брюэр то и дело предлагал ему зайти: «Пойдем в дом. Можешь обыскать его». Но Алекс отказался, опасаясь возможных неприятностей.

«Короче, я звоню в полицию», — решил наконец он.

«Без проблем. Мне скрывать нечего», — ответил на это Брюэр.

Они вместе поехали в участок и заявление составляли общими усилиями. По воспоминанию Алекса, полицейские едва сдерживались, чтобы не рассмеяться в голос. «Так она что, убежала? Наверняка к тебе же и вернется. Проверь-ка — она уже у тебя дома». Когда Алекс сказал, что он из Джерси, ему было велено подавать заявление там.

Приехав домой, Алекс не мог сомкнуть глаз. Наутро он поехал обратно в Оук-Бич, готовый обходить с фотографией Шэннан все дома в поселке. Примерно в полдень он был у ворот поселка. Через минуту с другой стороны к ним подъехал пикап, из которого вышел грузный мужчина средних лет в шортах. Алекс увидел, что здоровяк сильно хромает и тут же разглядел причину этого: вместо одной ноги у мужчины был протез. Тем не менее он с удивительной ловкостью плюхнулся в машину к Алексу, непринужденно улыбнулся и представился: «Питер Хэккет, бывший врач скорой помощи, а теперь — член общественного совета Оук-Бич». Он внимательно выслушал Алекса и даже записал кое-что из сказанного в блокнотик. Питеру ничего не было известно о Шэннан, но он обещал помочь: «Мы вызовем полициейских и заставим их все тут прочесать». И действительно, в тот же день в небе над Оук-Бич появились вертолеты. Правда, они ничего не обнаружили. Алекса это не удивило — с момента исчезновения Шэннан прошло уже двое суток.

Вечером Алекс подал заявление о безвестном отсутствии Шэннан в Джерси-Сити. Он указал ее особые приметы: татуировку с вишенками на кисти левой руки и татуировку скорпиона на спине. Алекс также сообщил полицейским, что Шэннан страдала биполярным расстройством, а также то, что она употребляла кокаин и марихуану. Спустя еще пару дней Алекс вернулся в Оук-Бич, на этот раз вместе с Майклом.

Проходя по поселку, они встретили Хэккета. Он подробно расспросил их о состоянии здоровья Шэннан и о лекарствах, которые она принимала. Алекс дал ему фото Шэннан для размещения на стенде.

Мать Шэннан — Мэри Гилберт — с трудом вспоминала подробности. Это было давно, еще до того, как она поняла, что Шэннан больше нет. Был один очень странный телефонный разговор. Звонивший назвался доктором Питером Хэккетом и сказал, что живет в Оук-Бич на Лонг-Айленде и содержит приют для заблудших девушек. По его словам, он видел Шэннан предыдущей ночью. Она была в невменяемом состоянии, поэтому он забрал ее в свой приют и привел в чувство, а на следующий день за ней приехал водитель. Он хотел узнать, видела ли ее Мэри с тех пор.

Они проговорили не больше пары минут. Потом Мэри будут просить подробно вспомнить все детали этого разговора — когда он состоялся, кто что говорил, кем на самом деле мог быть звонивший. Алекс и Майкл пытались разобраться со временем разговора — то ли Хэккет звонил Мэри до встречи с ними, то ли после этого, что казалось им более вероятным.

Сначала Хэккет полностью отрицал, что звонил. Но свидетельницей разговора была Шерри, которая находилась рядом с матерью. Со временем и некоторые другие люди, в том числе из числа жителей Оук-Бич, стали считать, что доктор Хэккет знает о случившемся с Шэннан гораздо больше, чем говорит.

Через пару дней после визита Майкла и Алекса в Оук-Бич приехали сестры Шэннан, чтобы обойти дома и раздать листовки. От жителей поселка девушки практически ничего не услышали, и у Шерри создалось впечатление, что для большинства из них они были нежелательными гостьями. Ей даже показалось, что эта история их не особенно и заботит. Просто какая-то девушка бродила по поселку, стучалась в двери и орала как резаная, а потом исчезла в ночи. Тем более что и полиция не возобновила поиски в Оук-Бич. Официального сообщения о безвестном исчезновении не было, стало быть, и расследовать было особо нечего. Так, всего лишь какой-то придурковатый клиент проститутки и ее разозленный бойфренд.

Гас Колетти, чья дверь была первой, в которую стучала Шэннан, сказал, что вообще не вспоминал об этой девушке до середины августа, когда к нему домой приехал полицейский. Он сказал, что в утро исчезновения Шэннан обыскал весь поселок и не нашел ее. Гас даже перетрогал капоты всех внедорожников в поселке, чтобы проверить, насколько они теплые, а значит, на них девушка могла уехать из Оук-Бич. Офицер хотел узнать от Гаса побольше про то утро — как была одета Шэннан, что она говорила, куда пошла. «Да ведь уже несколько месяцев прошло», — последовал ответ.

Только после того, как заявление о безвестном исчезновении Шэннан было переслано в округ Саффолк, полицейские смогли увязать звонок в 911 от паникующей девушки ранним утром 1 мая 2010 года с сообщениями о том, что в то же утро какая-то женщина колотила в двери домов поселка Оук-Бич. Проволочка объяснялась тем, что за все двадцать минут разговора Шэннан так и не предоставила точные сведения о своем местонахождении. Сама она не знала, где находится, а полицейские не успели отследить ее местонахождение — разговор был слишком короткий. Правда, примерно на четвертой минуте звонка Шэннан сказала, что думает, что она где-то около Джонс-Бич, и ее переключили на полицию штата Нью-Йорк, потому что это их юрисдикция. Но патрульная машина так и не была направлена, потому что у диспетчера не было информации о точном местонахождении девушки.

В отсутствие трупа дело о пропаже без вести Шэннан стало заурядной бытовухой, а оттенок проституции отнюдь не ускорял практически застопорившееся расследование. Куртка, найденная неподалеку от места, где в последний раз видели Шэннан, куда-то запропастилась в камерах, где хранятся вещдоки. Как сказал Гас, полиция не проявила ни малейшего интереса к записям системы видеонаблюдения Оук-Бич. Несколько полнообзорных камер у ворот поселка круглосуточно записывают происходящее, и на этих записях наверняка можно было увидеть, как Шэннан бежит по улице, заходит к Гасу и выходит от него и, возможно, даже куда именно она рванула от машины Майкла Пака. Видеозаписи хранятся на жестком диске в течение месяца. А полицийские, по словам Гаса, запросили записи камер видеонаблюдения лишь через восемь месяцев после исчезновения Шэннан.

Жители поселка — Гас, Джо Брюэр и Барбара Бреннан — не отрицали того, что видели Шэннан, но явно не хотели связываться с этим делом. Возможно, они посчитали, что сделали все, что могли, а дальше это дело полиции. Может быть, они думали, что девушка как-нибудь сама доберется домой, а возможно, узнав, что она эскортница, окончательно утратили интерес к ее судьбе.

А скорее всего, самым главным несчастьем Шэннан Гилберт было оказаться в поселке, где на протяжении многих десятилетий люди хотели главным образом одного — чтобы их оставили в покое.

В кинологическом подразделении полицейского управления округа Саффолк на службе состоят двадцать две немецкие овчарки. Каждая собака получает специальность, как в колледже: поиск наркотиков, взрывчатых веществ или трупов. Собак тренируют на реальных предметах; обнаружив то, на чем специализируются, они начинают лаять и рыть когтями землю, чтобы привлечь внимание кинолога.

С точки зрения полицейских, единственная польза от дела о пропаже без вести с отсутствием зацепок состоит в том, что это хорошая тренировка для служебных собак. Офицер Джон Маллиа служил в полиции Саффолка вот уже тридцать один год. Пять лет назад этот 59-летний бывший частный детектив сделал своим напарником немецкую овчарку, которую звали Блу и которую тренировали на поиск тел.

Так вот, за лето Маллиа с Блу обыскали все окрестности Оук-Бич. В некоторых местах собаке и проводнику было невозможно пройти из-за густых зарослей терновника и ядовитого плюща. Когда лето сменилось осенью и помех стало меньше, они с Блу прочесали местность вдоль южного края шоссе Оушен-Паркуэй. Ничего не обнаружив, они переместились на противоположную сторону. Блу был весь в ранах от колючек, а Маллиа покрылся какой-то противной сыпью.

Наконец, 11 декабря 2010 года около шоссе неподалеку от пляжа Гилго Блу замахал хвостом. Это был знак, что он что-то унюхал. Собака начала рыть землю передними лапами. Маллиа наклонился поближе, чтобы посмотреть, что нашел его пес.

И увидел мешковину. А в ней скелет.

Книга вторая

I

Тела

Через два дня неподалеку от места, где Блу нашел первые останки, были обнаружены еще три скелета. Каждый из них был завернут в мешковину. Они были размещены весьма специфическим образом — зигзагообразно, на расстоянии примерно 150 метров друг от друга вдоль обочины шоссе Оушен-Паркуэй. Как расположение тел, так и то, с какой тщательностью они были уложены, однозначно указывало на то, что зарывали их не спонтанно, а тщательно и обдуманно.

Полицейские были убеждены, что в числе обнаруженных есть и останки Шэннан. После обнаружения захоронений они произвели обыск в доме Джо Брюэра и наложили арест на его машину. Практически сразу же после того, как о находках заговорили на полицейской волне, парковка у поселка Оук-Бич заполнилась машинами всех нью-йоркских телеканалов и новостных радиостанций. Брюэр, которого полицейские предъявили репортерам как последнего клиента Шэннан, был непреклонен: «Я ни в чем не виноват, и правда на моей стороне». Он утверждал, что прошел тест на полиграфе. Но о результатах проверки полиция не сообщала, равно как и о самом факте проведения исследования. При этом Брюэру не было предъявлено официальных обвинений. Равно как и Майклу Паку, которого тоже допросили и, как он утверждал, проверили его показания на полиграфе.

Тем не менее жители поселка Оук-Бич чувствовали себя будто в осаде. Но источник беспокойства был не снаружи, за воротами, а внутри. Возможных пособников серийного убийцы они видели друг в друге. Вопрос ддя них заключался не столько в том, что сталось той ночью с Шэннан, сколько в том, почему ни один человек в Оук-Бич не помог ей. Подавляющее большинство жителей помалкивали, сидя дома. Единственным исключением был Гас Колетти, который всячески старался дистанцировать свой поселок от найденных у шоссе останков. «Кому придет в голову убить четырех человек и выкинуть их прямо у себя под дверью? Это же полный идиотизм», — недоумевал он.

Узнав, что записи с камер видеонаблюдений не сохранились, журналисты стали задавать вопросы. Почему полиция не удосужилась сразу же получить эти записи? И почему после того, как девушка заходилась криком на улице и двое соседей позвонили в службу экстренной помощи, некто из общественного совета поселка позволил очистить память на жестком диске?

Все предпосылки сенсации были налицо. Четыре тела на пляже. Поселок с тайнами. Серийный убийца разгуливает на свободе. Что касается Шэннан, то она удостоилась нескольких беглых упоминаний, в основном в связи с биполярным расстройством и наркотиками. А еще прессу интересовали подробности ночи, которую она провела в доме Брюэра. В отсутствие видематериалов, журналисты попросили ознакомить их с записью звонка Шэннан в службу 911. Полиция отказалась обнародовать эти сведения. Скорее всего, потому, что ее звонок перебрасывали между участками. Об этом стало известно только много позже.

Образовавшийся вакуум заполнили родные Шэннан. Мэри сказала журналистам, что слушала фрагмент, в котором Шэннан говорит: «Вы убивать меня собрались!» — на что ей возражает какой-то мужчина, как оказалось впоследствии, Майкл Пак. Шерри сказала, что из записи следует, что Шэннан пыталась отбиться от кого-то. «Это же очевидно, что она боялась за свою жизнь. Ей казалось, что она в опасности. Поэтому-то она и сбежала».

Тем временем полиции предстояло идентифицировать найденные останки. В неофициальных разговорах полицейские подтверждали, что все погибшие, скорее всего, были проститутками. Были подняты нераскрытые дела о безвестных исчезновениях, и всплыло еще одно имя — Меган Уотерман из Портленда, штат Мэн. Последний раз ее видели в отеле в городке Хопподж, что в пятнадцати милях от Оук-Бич. Журналистка телеканала CNN Нэнси Грэйс поговорила по видеосвязи с матерью Меган. Лоррейн Уотерман сказала, что полицейские уже связались с ней по этому вопросу и она ждет их прихода за образцами ДНК. Мать Меган едва успела ответить еще на три вопроса, как Грэйс отключила картинку и начала витийствовать по поводу ее материнских чувств. «Подумать только, каково приходится матерям вроде той, с которой мы только что побеседовали. Сейчас ей приходится ждать и гадать, не окажутся ли одни из обнаруженных останков ее дочерью. Дочерью, которую она любила и лелеяла всю свою жизнь». После этого интервью о Лоррейн уже никто не вспоминал.

Своими предположениями в связи с делом поделился психолог Марк Хиллмен, автор книги «Мой психотерапевт сводит меня с ума!». Затем Говард Оливер, в прошлом заместитель главного судмедэксперта Лос-Анджелеса, порассуждал об ограниченных возможностях анализа обнаруженных на пляже костей. Судебный обозреватель Хуан Касарес не преминул объявить, что «криминалисты разворачивают следственные действия, которые, как представляется, выльются в очень и очень масштабное расследование этих убийств». А журналистка CNN Рупа Миккилинени в ходе прямого включения с Лонг-Айленда сообщила, что «все четыре тела находятся в очень разных стадиях разложения». Грэйс вступила, когда один из находившихся на шоссе Оушен-Паркуэй полицейских сказал, что на Лонг-Айленде может орудовать серийный убийца. «Как-как? Серийный убийца! Все четыре женщины убиты одним и тем же человеком! Возможно, он убил еще больше!» — сказала она.

Комиссару полиции округа Саффолк Ричарду Дормеру на днях исполнилось семьдесят, и еще неделю назад он надеялся спокойно дослужить последний год и с почетом уйти на покой. Теперь эти надежды рассеялись, как утренний туман над Большим Южным заливом. Возможно, этим и объясняется то страдальческое выражение лица, с которым он предстал перед телекамерами в четверг 16 декабря. Стоя на месте обнаружения останков у шоссе Оушен-Паркуэй, Дормер делал свои первые официальные заявления о деле, которое уже бросило тень на его достижения на этом посту и омрачило память о его многолетней службе в правоохранительных органах.

«Не думаю, чтобы эти четыре тела оказались здесь случайно, — предположил он. И тут же продолжил, чуть ли не с мольбой в голосе: — Я не хочу, чтобы люди подумали, что тут у нас завелся какой-то Джек-потрошитель с окровавленным ножом. А именно такое впечатление может сложиться у некоторых… — Он сделал паузу. — Это какая-то аномалия», — заключил он.

В последующие дни поиск тел продолжился. Полиция перекрыла десятимильный участок шоссе Оушен-Паркуэй на время, пока сотрудники с собаками прочесывали придорожные кусты.

Судмедэксперт полиции Саффолка Ивонна Милевски предположила, что скелеты пролежали в этом месте год или дольше, хотя было вполне возможно, что ветер, дождь и соленый воздух на берегу ускорили процесс разложения. Очень скоро в прессе и на телевидении начали появляться гипотезы криминологов и самодеятельных экспертов по серийным убийствам — они предполагали, что убийца совершал некий ритуал: сначала срезал с костей плоть, а потом заворачивал скелеты в мешковину и аккуратно закапывал вдоль шоссе. Многие кости настолько истлели, что сначала было невозможно утверждать, что все четыре скелета были женскими. Милевски отправила останки на экспертизу в Нью-Йорк, где группа специалистов под руководством известного антрополога-криминалиста Брэдли Адамса занялась анализом ДНК и выявлением следов травм. Данные анализа ДНК была направлены в ФБР для поиска совпадений в Единой системе индексации ДНК CODIS.

Полицийские и эксперты пытались найти доказательства, что один из найденных скелетов принадлежит Шэннан. Но ни в одной из четырех челюстей не было обнаружено титановой пластины, которая была у Шэннан. Это известие принесло Джо Брюэру, который скрывался в другом доме своей матери в Айлипе, лишь частичное облегчение. «Я конченый человек. Меня все равно будут всю жизнь осуждать. И ничего с этим не поделать. Дочку жалко, — сказал он. — Мне приходится нелегко, но не надо считать меня жертвой. Реальные жертвы — эти четыре девушки. Остается только надеяться, что развязка всего этого принесет их родным хоть какое-то успокоение».

Для Мэри Гилберт это стало вторым ударом меньше чем за неделю. «Я ничего не понимаю. Где моя дочь?» — обращалась она к репортерам. Она с раздражением говорила о том, что полиция несколько месяцев не занималась делом ее дочери и взялась за него всерьез только после появления этих четырех тел. Живущая в Пенсильвании сестра Мэри напомнила, что полицейские добрались до Оук-Бич только через час после звонка в службу 911. «Появись там кто-то минут через десять-пятнадцать, и моя племянница наверняка была бы жива. Она же больше двадцати минут говорила с полицией по телефону. И почему никто туда не поехал?» — недоумевала она.

Полиция продолжала искать тело Шэннан. Зона поиска была существенно расширена. На картах, розданных личному составу, места обнаружения останков были помечены ярко-оранжевыми стрелками, указывающими на север. В этом направлении и продвигались сотрудники, с трудом пробираясь через заросли. Поисковые работы были приостановлены только с первыми сильными снегопадами после Рождества. Планировалось возобновить их ранней весной, когда снег уже стает, а кустарник еще не успеет покрыться листвой.

Передышка, пусть и временная, наступила и для жителей Оук-Бич. Следствие перешло в спокойную фазу: никаких арестов, никаких новостей об установлении личностей погибших, никаких ежедневных полицейских брифингов о ходе расследования. Оперативная группа обратилась за помощью к Отделу поведенческого анализа ФБР, и в феврале группа следователей, прибывших из Куантико, в течение нескольких дней осматривала места событий, изучала фактуру и проводила мозговые штурмы. Публично комментировать дело они отказывались. О наличии зацепок, подозреваемых или соучастников в Оук-Бич не говорилось ровным счетом ничего.

У каждого новостного телеканала есть группа экспертов — обычно это криминологи, психологи, бывшие правоохранители, судмедэксперты, — которых приглашают в эфир комментировать сенсационные преступления. В их числе есть и узкие специалисты по серийным убийцам, готовые поделиться соображениями о том, что говорят о личности убийцы мешковина, местонахождение тел и кости, пролежавшие практически под открытым небом полтора года и дольше. Они могут заполнить эфирное время рассказами о том, что Гэри Риджуэй получил прозвище «Убийца с Грин-ривер», потому что закапывал тела своих жертв у одноименной реки, а Деннис Рейдер называл себя ВТК[25], потому что действительно связывал, пытал и убивал людей. «Это как визитная карточка», — сказал Вернон Геберт, отставной шеф убойного отдела полиции Бронкса, ставший в некотором роде исследователем серийных убийц. В интервью газете The New York Times он сказал, что, исходя из размещения тел и описания их состояния, можно уверенно говорить о том, что убийца — местный и хорошо знает эту территорию. «Сейчас этот человек озабочен одним — свяжут его с этим делом или нет».

В этом мнении Геберт был не одинок. В первые дни, когда близ пляжа Гилго были обнаружены останки, в эфире CNN прозвучало предположение о том, что убийцей был рыбак, который мог незаметно подплывать на своей лодке на этот барьерный остров. В своих выступлениях в СМИ Геберт развил эту идею, предположив, что убийца разместил тела именно так, чтобы иметь возможность возвращаться к месту захоронения и «воскрешать убийства в памяти для сексуального удовлетворения». Другие соглашались в том, что этот убийца действовал так же методично и продуманно, как Джоэл Рифкин[26], и его потребность в интиме проявлялась в своеобразной «заботе» о телах жертв. Он заворачивал их в мешковну, чтобы защитить от воздействия воздуха и осадков, и явно хотел полностью контролировать их и после смерти, чтобы сохранять связь с ними. Геберт предполагал, что убийца «в панике», потому что тела обнаружены и ведется следствие. Но, с другой стороны, нет никаких оснований считать, что он не продолжит убивать.

За экспертным мнением газета Daily News обратилась к тому самому Рифкину. Этот самый известный и отъявленный маньяк в истории Лонг-Айленда отбывал пожизненный срок в тюрьме на севере штата. Так вот Рифкин раскритиковал нынешнего убийцу за оставление всех тел в одном месте — сам-то он был достаточно смекалист, чтобы развезти останки своих жертв по трем штатам. Тем не менее он предположил, что у них может быть много общего — одиночество, насмешки и травля в детстве, попытки преодолевать вспышки ярости. «Америка так и плодит серийных убийц, а в Европе их вообще не видать, — ударился в расссуждения Рифкин. — Тоже мне, родные и близкие! Женщины пропали шесть-восемь месяцев назад, а никто и не думал их искать», — сказал он со смешком.

Однако между этим убийцей и его предшественником было одно существенное различие, которое сразу бросалось в глаза. Во времена Рифкина не существовали ни Craigslist, ни Backpage, равно как не было и сотовых телефонов с геолокацией. Здравый смысл требовал применить для разоблачения этого убийцы современные технологии. Самого первого «убийцу по объявлению» — Филипа Хейнса Маркоффа[27] — вычислили по его цифровому следу в разделе эротических услуг бостонского Craigslist. И ведь он даже не был серийным убийцей. У него была единственная жертва, а нашли его в считаные дни. И насколько труднее будет найти убийцу четверых?

После идентификации всех останков по ДНК в конце января стало очевидно, что у этого преступника действительно есть определенный почерк. Все жертвы были примерно одного возраста. Все они зарабатывали на жизнь одним и тем же. И все были иногородними, хотя некоторые устроились жить поближе к месту заработка. На временной шкале исчезновение Шэннан было где-то посередине между другими четырьмя случаями. Морин пропала в 2007 году, Мелисса — в 2009-м, Меган исчезла всего через месяц после Шэннан и в сентябре того же года пропала Эмбер. Если все эти случаи связаны между собой, значит, убийца продолжил похищать и убивать женщин и после исчезновения Шэннан.

25 января Дормер и окружной прокурор Томас Спота официально объявили, что полиция ищет серийного убийцу. Спота призвал других работниц секс-индустрии поделиться с полицией информацией об исчезнувших подругах или подозрительных клиентах. «Мне с трудом верится, что люди из той же сферы деятельности вообще ничего не знали», — сказал он.

Спота явно не понимал, насколько драматичные перемены происходят в этом бизнесе или уже произошли. В эпоху Craigslist никто никого не знал. Сутенеры и мамочки уходили в прошлое. Проститутки получили возможность подыскивать клиентов, сидя в гостинице с ноутбуком или в машине со смартфоном. В полном одиночестве. Пропавшая девушка пропадает только для тех, с кем она близко и постоянно общалась.

Морин, ты что, шутки шутишь?

И часа не прошло с отъезда Сары Карнз из отеля Super 8 на Таймс-сквер, как ей позвонила Морин. Была почти половина первого, и Сара сидела в пробке на Западном шоссе в машине Мэтта. Ей хотелось одного — спать. Отвечать на звонок она не стала.

Вечером Саре в Коннектикут позвонил Эл — здоровый итальянец, с которым она познакомилась в офисе порнографа Тони. «Морин на связь выходила?» — спросил он. — «Нет». — «Она мне звонила». — «Зачем?» — «За тем, что тебе не могла дозвониться. Ее грабанули. Она сказала, что парень, которого вы видели прошлой ночью, такой, с дредами, грабанул ее на пять штук».

Саре сразу показалось все это странным. «Да как это он мог грабануть ее на пять штук? У нее не было столько, когда я уезжала».

«Ну, может, ты не все знаешь», — предположил Эл.

Сара повесила трубку и сразу набрала Морин. Гудки. Она оставила голосовое сообщение: «Привет, тебя Эл ищет. Я в курсе, что случилось. Перезвони мне».

Как потом выяснилось, тем же вечером Морин звонила своей сестре в Гротон. Мисси была дома с мужем и тремя детьми. Морин ничего не говорила ни о том, что ее ограбили, ни о неприятностях, ни о том, что завтра ей идти в суд, ни об отсутствии денег и крыши над головой. По ее словам, она звонила с Пенсильванского вокзала. «А твой муж сможет забрать меня отсюда?» — поинтересовалась она. «Морин, уже полдвенадцатого ночи. Ему на работу с утра». — «Ну ладно, я Уиллу позвоню». Через пару минут телефон Мисси снова зазвонил. Оказывается, Уиллу тоже нужно было утром на работу, и он не мог приехать на вокзал. Морин сказала, что деньги на билет у нее есть, и она сядет на следующий поезд.

Во вторник Мисси позвонила Морин, но та не взяла трубку. Может быть, спит, подумала Мисси, а может, деньги на телефоне кончились.

В среду Мисси позвонил Уилл. Он тоже второй день не мог дозвониться до Морин. Ее телефон был переключен на автоответчик.

На следующий день Мисси с Уиллом позвонили в полицию Норвича. Но узнав, чем Морин занимается на Манхэттене, полицейские перестали воспринимать всерьез их заявление. Ведь это девушка по вызову, у них бывают такие закидоны. Возможно, у нее нет денег, и она перестала общаться, чтобы заработать. А как все наладится, она снова выйдет на связь. Но Мисси-то понимала, что этого не может быть. По своей воле Морин в жизни не оторвалась бы от Кейтлин и Эйдана так надолго.

Мисси выяснила у Сары Карнз, где они останавливались на Манхэттене, и Уилл с Крисом отправились на мотоциклах в Нью-Йорк. Служащие гостиницы не могли вспомнить шатенку, которая совсем недавно провела несколько дней в номере 406.

Тогда Мисси поехала на квартиру Морин в Норвиче. В ней было совершенно пусто. Все вещи ее сестры исчезли. То есть абсолютно все. В том числе ее рабочие тетради и книги, которые она любила читать вслух своим детям. А всю ее одежду забрала одна знакомая, которая сказала Мисси, что Морин ей разрешила. Немногим позже полицейские сообщили Мисси, что социальной карточкой Морин воспользовались в Норвиче. Мисси с Уиллом бросились обыскивать весь Норвич, пока не выяснилось, что карточку использовала все та же знакомая.

Мисси была в отчаянии и не понимала, что делать и где искать сестру. В поисках подсказок, а также всего, что могло остаться от Морин, Мисси обратилась к интернету. Она искала фото Морин на сайтах для взрослых, читала сообщения о неопознанных трупах и даже о женщинах, утративших память. Недели превращались в месяцы, а Мисси безостановочно звонила гротонским нью-йоркским полицейским, надеясь услышать хоть какую-то информацию, получить крохотную надежду на то, что Морин жива.

Один из детективов сообщил ей, что одним из последних на объявление Морин на Craigslist отвечал нью-йоркский полицейский — житель Стейтен-Айленда, впоследствии освобожденный от любых подозрений в причастности к ее исчезновению. За этим последовала долгая пауза, прерванная сообщением полицейских о том, что им удалось засечь включение сотового телефона Морин — возможно, кто-то пытался получить доступ к автоответчику. Сигнал исходил от водокачки на Файр-Айленде. Полицейские вертолеты и наряды с собаками-ищейками обследовали прилегающую территорию, но ничего не обнаружили. Мисси была в некотором недоумении — насколько она знала, ее сестра никогда не ездила к клиентам на Лонг-Айленд.

Мисси постепенно утрачивала интерес к своим детям, мужу и работе. Она загоняла себя мыслями о возможных сценариях, при которых Морин могла оставаться в живых. Случайно встретив приятеля Морин Джея ДиБрюля, она принялась рассказывать ему, что Морин могла попасть в лапы к торговцам живым товаром, которые накачали ее наркотиками и продали в сексуальное рабство. Джей с удивлением обнаружил, что и сам готов в это поверить. Лучше уж думать, что она жива.

Мисси стала буквально одержимой, а ее брат был задумчив, потерян, зол и мрачен. Любимец семьи, мускулистый футболист, любитель выпить и повеселиться, Уилл переживал утрату Морин так сильно, что сделал на груди татуировку с ее именем. А потом не стало и его. На рассвете 14 августа 2000 года он вместе с друзьями возвращался на мотоциклах с вечеринки их мотоклуба. Уилл, как обычно, вырвался далеко вперед. Перед ним шла фура, по словам полицейских, то ли с выключенными, то ли с тусклыми габаритами. Судя по всему, Уилл заметил ее только за несколько метров от кормы прицепа. Он дал по тормозам, но было слишком поздно. Мотоцикл разорвало пополам, а Уилл разбился насмерть.

Какой бы ужасной ни была смерть Уилла, но даже она не смогла отвлечь Мисси от предположений, где сейчас могла бы находиться Морин. В ее голове крутились кадры — вот Морин входит в двери и сжимает ее в объятиях, готовая разделить с ней скорбь по их брату, готовая вернуться домой.

Это прекратилось после того, как Морин не появилась на похоронах Уилла. Тогда Мисси окончательно поняла, что сестры больше нет.

Неизвестный звонил Аманде вот уже несколько вечеров подряд. Он говорил тихо, вкрадчиво, походя стараясь уязвить Аманду. «Это сестренка Мелиссы, да? Я слышал, ты полукровка». Отец Аманды был чернокожим. И звонивший знал, как выглядит Аманда.

Ее голова разрывалась от предположений. Мелисса у него в плену? Она его заложница? Она уже мертва? Или это какая-то шутка? Этот человек ни с кем, кроме Аманды, говорить не желал. Если подходила Линн, он вешал трубку.

Стив Коэн, адвокат семьи Бартелми, сообщил об этих звонках полицейским. Похоже, что только после этого они стали относиться к исчезновению Мелиссы серьезно. Начиная с третьего звонка полиция отслеживала сигнал и определила квадрат, откуда звонил неизвестный, — это был район Таймс-сквер и спортивного комплекса Медисон-сквер-гарден. Более точно определить местонахождение этого человека было невозможно: звонки были слишком короткими.

После этих звонков Аманда была на грани истерики. В семье она была единственной, кто был посвящен в тайну старшей сестры. Она приезжала в Нью-Йорк и проводила там время с Мелиссой, имела хотя бы некоторое представление о том, какой жизнью она жила на самом деле. А теперь Аманда рассказала матери про то, как Мелисса договаривалась с клиентами по телефону, как размещала свои фотографии в интернете, про то, как Мелиссу увозили и привозили такси, а она дожидалась ее контрольного звонка дома.

Полицейские предложили пятнадцатилетней Аманде поработать наживкой. Когда он снова позвонит, ей нужно будет постараться втянуть его в долгую беседу. Но человек на том конце провода будто бы чувствовал, что не стоит долго разглагольствовать, и ограничивался короткими подколами. Однажды он с издевкой спросил Аманду, знает ли она, чем зарабатывала на жизнь Мелисса, и, гнусно рассмеявшись, бросил трубку. В другой раз он спросил: «А ты тоже шлюхой станешь, как сестра?» И не дожидаясь ответа, отключился. Со временем намеков с его стороны стало больше. Он сказал, что знает, где живет Аманда, и подумывает прийти за ней.

Последний звонок поступил 26 августа 2009 года: «Смотрю, как гниет тело твоей сестры».

В неизвестности прошел целый год. В этот трудный период Аманде приходилось нелегко: она прогуливала уроки и бродила по городу или сидела дома в подавленном состоянии. Линн и Джефф в какой-то степени находили утешение в работе. Линн ушла из дома престарелых и стала помогать Джеффу в его дайнере. Джефф решил перенести свое заведение, в котором некогда подрабатывала Мелисса, из центральной части города, и нашел подходящее помещение в Чиктоваге, пригороде Буффало.

Именно на работе, стоя за кассой в дайнере, Линн краем глаза и увидела телерепортаж, поставивший точку в периоде неопределенности, в котором пребывала вся их семья. Журналист вел репортаж с одного из пляжей Лонг-Айленда. Ранним утром здесь нашли четыре трупа, предположительно проституток. Репортер не назвал имен, но Линн все сразу поняла. Она разрыдалась. И только через месяц она узнала, что первым из четырех обнаруженных тел было тело ее дочери Мелиссы.

Лоррейн Уотерман никак не удавалось избавиться от груза своего прошлого. Впрочем, она не особенно и старалась. Больше того: она тащила его за собой в виде чувства вины и гнева: это она была жертвой, это ее собственная мать, Мюриел, отняла у нее сына и дочь. И когда с Меган случилось худшее и она пала жертвой убийцы, Лоррейн с готовностью возложила на Мюриел ответственность и за это тоже. По ее мнению, Мюриел со своей чрезмерной опекой была виновата во всем. «Мама защищала Меган, покрывала Меган, врала мне о Меган, — рассказывала Лоррейн всем, кто готов быть слушать ее исповедь. — Ее же выгнали из школы. Она дралась с учителями. А моя драгоценная мамуля все время прикрывала ее. И Меган этим пользовалась: „Да ладно, бабуля с дедулей придут мне на выручку“. Думаю, Меган наверняка поумнела бы, не покрывай они все ее художества. И с ней бы ничего дурного не произошло».

Об этом и многом другом из жизни дочери Лоррейн говорила без прикрас. Она даже появилась со своей исповедью на телевидении. В прямом эфире на телеканале CNN журналистка задала ей вопрос: «Вы пытались удержать дочь от занятий проституцией?» Лоррейн была предельно откровенной: «Да. И я, и вся наша семья. Мы объясняли Меган, какой опасности она себя подвергает. А она все равно занималась этим. Не прислушивалась к нам».

В еще одном интервью Лоррейн назвала сидящего в тюрьме Акима Круза сутенером ее дочери, который подсадил ее на Craigslist. Он якобы рассказывал Меган, как она будет легко зарабатывать большие деньги. «Ее характер, поведение — все это изменилось после знакомства с ним», — витийствовала Лоррейн на одном из телеканалов. Но близкие-то знали, что Меган зарабатывала проституцией и до знакомства с Акимом, но с готовностью все стрелки теперь переводили на него, благо парень не мог им ответить. Он обольстил Меган для того, чтобы пользоваться ею, это он привез ее в Хопподж, бросил там и, возможно, даже имел какое-то отношение к трагедии, случившейся с ней.

Осенью родственники планировали провести благотворительное мероприятие для сбора денег на вознаграждение за информацию об обстоятельствах гибели Меган. И в этот момент безутешная мать, Лоррейн, обнаружила, что Мюриел собирается оформить совместную опеку над дочерью Меган — Лили — не с ней, а с ее старшей сестрой Лиз. Они вновь рассорились, а благотворительное мероприятие так и не состоялось. Началась борьба за право контролировать воспоминания о Меган, а теперь к этому добавилось и сражение за Лили.

В декабре, когда стало известно о находках на пляже Гилго, Лоррейн и слышать ничего не хотела о других родственниках. Те отвечали ей взаимностью. Выступления Лоррейн на телевидении каждый раз вызывали их изумление — уж больно хорошо у нее получалось играть роль матери, которой в реальной жизни она не была.

20 января, на следующий день после того, как Меган должно было исполниться двадцать три, Лоррейн официально сообщили о совпадении ДНК. После этого сообщения Лоррейн сделала на своей левой руке татуировку: ПОКОЙСЯ С МИРОМ, МЕГАН.

Родственники снова сделали паузу в военных действиях, на этот раз для подготовки похорон. Пятилетней Лили заплели афрокосички и нарядили ее в бордовое бархатное платьице с бантом на спине. Сводная сестра Аманда Гоув вышла к трибуне, но захлебнулась в рыданиях и не смогла вымолвить ни слова. Закончить ее речь вызвался Грег, но и ему было трудно справиться с чувствами. «Я скажу так. У Меган была добрая душа, других таких же я по жизни почти не знал. Эта девушка была готова на все ради других», — только и мог вымолвить он.

После исчезновения Эмбер в сентябре Ким стала неуловимой. Большую часть осени ее не было на Лонг-Айленде, за остававшимися там детьми присматривали родители их отца. Она то и дело меняла номер своего сотового, не пользовалась автоответчиком и электронной почтой, очень редко отправляла эсэмэс и почти не заходила в социальные сети. Она появлялась ненадолго и говорила с хитрой улыбкой: «Да не пропадала я никуда, за мной просто трудно уследить».

У Ким была манера начинать чуть ли не каждую свою фразу словами «врать не стану». В каком-то смысле, так и было. Просто она не касалась тем, которые могли выставить ее в невыгодном свете. А еще она обожала напускать туману там, где все и так было очевидно.

Новости о телах на пляже Гилго застали Ким в Северной Каролине, куда она приехала навестить отца в доме престарелых. Ей позвонила подруга: «Включи-ка новости, дорогая». Ким позвонила в полицию Саффолка и договорилась о передаче туда образца своей ДНК. На Лонг-Айленд она вернулась в январе, как раз к моменту похорон. О церковной службе договорился Дэйв, которому приходской священник обещал дать денег на кремацию и погребение.

Ким забрала прах Эмбер и взяла деньги у пастора под обещание похоронить сестру в Уилмингтоне и провести там еще одно отпевание. Но ничего этого не прозошло. Ким опять скрылась и перестала отвечать на звонки и сообщения. Дэйв, который прошел очередной курс лечения от наркозависимости и теперь живет в Бруклине, считает, что она присвоила эти деньги. Так же думает и Мелисса Райт — школьная подруга Эмбер. Ким ей позвонила и сказала, что у нее сломана машина и она не может доехать до Уилмингтона. Мелисса перевела ей деньги на ремонт и вот уже несколько лет ждет, когда Ким приедет в Уилмингтон с прахом ее подруги и наконец предаст его земле.

Увидев в новостях сюжет о находках на пляже Гилго, Мисси сразу же поняла, что среди них есть и Морин. Дожидаясь результатов анализа ДНК, она наткнулась в интернете на статью о Меган и нашла в социальных сетях страничку ее матери. В течение нескольких недель они ежедневно созванивались и долго говорили о том, что боль утраты вот-вот стихнет, должна стихнуть. Потому что это так невыносимо — жить с тем, что их больше нет. И ничего нового уже не будет, ни новых фото, ничего вообще.

К концу января, когда все тела были идентифицированы, круг общения Мисси включал помимо Лоррейн еще Шерри и Мэри. Немного позже к ним присоединились Дон, тетя Мелиссы и Ким. Они собрались на мемориальной страничке Шэннан в фейсбуке, которую завела Мэри. Там она по нескольку раз в день размещала возмущенные посты об освещении темы в прессе и время от времени стихи, которые писала о дочери (У меня не осталось ничего, кроме ночных кошмаров / Однажды я наконец покину этот мир / С единственной мечтой о том, / Что мы с тобой встретимся вновь). Мисси завела такую же страничку в память о Морин и трех других жертвах. Лоррейн педантично делала перепосты сообщений о пропавших без вести и писала о мыслях и чувствах, посетивших ее за день. (Лоррейн узнала, кто полюбил ее сегодня; Лоррейн узнала, кто скучал по ней сегодня; сегодня Богу угодно, чтобы ты узнала…)

Общаясь по телефону и в фейсбуке, они выискивали совпадения, которые могли быть полезны следствию. Не было ли каких-то связей между их дочерями и сестрами? Были ли они знакомы друг с другом? А может быть, у них были одни и те же водители? Они делились друг с другом информацией, видеоматериалами, текстами молитв и проклятиями в адрес прессы и полиции. Они поддерживали друг друга на похоронах. Лелеяли надежду на то, что общественный резонанс поможет расследованию и убийцу найдут. И потрясенно названивали друг другу, узнав, что обнаружены тела других жертв.

29 марта полиция вновь приступила к поискам на заросшем колючкой и сумахом десятикилометровом участке обочины шоссе от Оук-Бич до границы округа Нассау. И уже на следующий день внимание одного из копов привлек какой-то бугор на обочине шоссе у пляжа Седар. Так было обнаружено пятое тело. Это было примерно в миле от места, где были найдены другие тела.

Все снова подумали, что это Шэннан, и снова ошиблись. Титановой пластины не было. Полицейские решили, что теперь необходимо обыскивать всю полосу кустарника, даже самые густо заросшие участки, куда не может пробраться собака. Если на пятнадцатимильном участке шоссе есть хотя бы еще одно тело, они обязаны его найти.

В район поисков прибыло подкрепление — 150 сотрудников полиции штата и соседних округов плюс целая толпа стажеров. Приехали пожарные машины и подняли свои лестницы над зарослями кустарника, чтобы можно было осматривать их с высоты. Сотрудники в перчатках и высоких сапогах продирались через колючки, вооружившись мотопилами, лопатами и секаторами. Аквалангисты прочесывали дно пляжа. ФБР выделило вертолет и самолет, оборудованные видеокамерами высокого разрешения, которые способны зафиксировать любые объекта размерами больше дюйма, будь то куски мешковины, кости или признаки закапывания.

К 4 апреля были обнаружены останки еще троих человек. Но тела Шэннан среди них опять не оказалось. Тела были захоронены иначе, чем обнаруженные на пляже Гилго. Они находились глубже в кустах, не были завернуты в мешковину и пролежали значительно дольше. Были обнаружены голова и руки, которые удалось связать с найденным в 2003 году в Мэнорвилле туловищем женщины. Впоследствии было установлено, что это останки двадцатилетней проститутки Джессики Тэйлор. Одно из тел оказалось вообще не женским — это был переодетый женщиной невысокий мужчина азиатского происхождения. Третьи останки принадлежали ребенку не старше трех лет и были завернуты в одеяло. Все новые находки были отправлены в Нью-Йорк. На сей раз анализ ДНК осложняла разрозненность останков — пробы приходилось брать буквально из каждой найденной кости. По завершении этой работы можно было приступать к сравнению останков и проверке полученных материалов по базе данных ФБР. Все это могло занять многие месяцы.

Ежедневные набеги телерепортеров на Оук-Бич возобновились с новой силой. Поселок превратился в арену бесконечных пикетов, пресс-конференций и центр любительских поисковых экспедиций. А Брюэр тем временем вообще заявил, что уверен в скором появлении Шэннан: «Я верю, что она жива-здорова. А что с ней могло случиться? Шла себе по дороге и вдруг упала замертво? Помяните мое слово — скоро она нас удивит!»

Интернет, печать и телевидение были переполнены слухами и гипотезами. «Убийца знает эту местность как свои пять пальцев…», «Это рыбак из местных, у которого полно мешковины…», «Это коп, уволенный за аморалку…», «Это мой муж». О последнем заявили две разные женщины.

Некоторые из следивших за ходом дела верили, что убийца каким-то образом наследил. Например, он мог попасть на камеру наблюдения у дома Эмбер или при встрече с Морин на Пенсильванском вокзале. Многие подозревали в преступлении Акима Круза. В пользу этой версии было то, что ФБР подало запрос на доступ к его ноутбуку. Поэтому репортеры предположили, что ему или многое известно о последнем вечере Меган в Хопподже, или что он и есть убийца всех четверых. Впрочем, ничего интересного в компьютере не было обнаружено, и все разговоры об этом стихли.

Неизвестный, звонивший сестре Мелиссы, тоже мог быть преступником. Пресса недоумевала: почему до сих пор Аманде не дали послушать хотя бы записи допросов всех фигурантов разработки — Брюэра, Пака, даже Колетти. Вдруг один из них и есть убийца. Но оказалось, что таинственный мужчина звонил не только Аманде. Один из репортеров нашел Блейза, который утверждал, что странные звонки поступали и ему. По его словам, «какой-то мужик» звонил ему около тридцати раз на протяжении восьми месяцев. «Он мне угрожал. Говорил, типа „Ты над Мелиссой поизмывался вдоволь, доберусь я до тебя“». Полицейские отследили номер, с которого звонили Блейзу, — это оказался одноразовый мобильник, зарегистрированный на имя Микки-Мауса. Снова тупик.

Поиски вдоль шоссе продолжались, но никаких результов не было. Мать Шэннан Мэри вздрагивала от каждого телефонного звонка, опасаясь услышать об очередной ужасной находке. Но если звонки из полиции прекращались, она тоже нервничала, чувствовала себя отодвинутой на задний план. Неопределенность ее выматывала, и она решилась поговорить с журналистами, которые буквально осаждали ее. Стоя на пороге своего дома в Элленвилле она заявила, что единственной причиной, по которой полиция ищет Шэннан спустя много месяцев после исчезновения, является ее собственная настойчивость и именно благодаря ей на поиски у шоссе вышел тот самый полицейский со своей собакой. На следующий день она сказала репортеру журнала Time, что при жизни с Шэннан было трудно, но смерть сделала ее настоящей героиней: «Если бы не моя дочь, эти тела так и не нашли бы. У каждого своя судьба. Может быть, ей было суждено именно это». Мэри не сразу ответила на вопрос о том, найдут ли полицейские тело самой Шэннан. «Она не там», — наконец прошептала она. На вопрос, где же, по ее мнению, может быть Шэннан, Мэри отвечать не стала.

Подобно Лоррейн, Мэри изо всех сил пыталась перестроить свое отношение к дочери, загладить вину перед ней. Ким делала то же в отношении своей сестры. В день выступления Мэри с порога ее дома, Ким без лишнего шума приехала в Оук-Бич, чтобы познакомиться с местами, которые она видела по телевизору, — домами Брюэра и Колетти, морем, пляжем, шоссе. Ее приезд совпал по времени с организованным полицией выездом репортеров на места поисковых работ у шоссе. Журналисты сразу же ее узнали и обрадовались — появилась возможность добавить яркую эмоциональную краску в их сегодняшние репортажи. А вот Ким в Оук-Бич ждало разочарование. Ей показалось, что все это какая-то инсценировка — с прибытием журналистов два десятка копов как по команде бросились к зарослям кустарника и начали шуровать в них. Типа ищут что-то. Ким расстроилась и окончательно вышла из себя, когда полицейские начали отчитывать ее за появление в поселке и общение с журналистами. Вечерние новости вышли с сюжетом о том, как сестра одной из жертв покидает место происшествия в слезах. «Печально все это. Я всего лишь хотела увидеть места, где бывала сестра. А теперь понимаю, что все это зря», — сказала Ким в эфире.

Понятно, что журналистам было недостаточно таких вот «показательных» поисков, подобно тем, что прошли в Оук-Бич. Из-за недостатка горячих новостей, они пытались взглянуть на эту историю шире. А именно: поговорить об опасностях, с которыми постоянно сталкиваются эскортницы, дать слово многочисленным поборникам декриминализации проституции, уголовного преследования сутенеров и закрытия Craigslist и других подобных ресурсов. Мать Шэннан была возмущена: дочь даже не нашли, а эти репортеры уже делают из нее символ опасностей проституции. Под одной из подобных статей, опубликованных в интернете, она даже оставила возмущенный комментарий:

«Шэннан Мэри Гилберт НЕ употребляла тяжелые наркотики вообще. Она была прекрасной дочерью, подругой, сестрой, тетушкой и кузиной. Избранное ею поприще НИКАК НЕ УМАЛЯЕТ того, кем она была для своих близких…»

В ожидании новостей от полиции съехавшиеся в Оук-Бич журналисты, к неудовольствию обитателей поселка, продолжали ходить по домам жителей в поисках подробностей происшествия и, что там говорить, разнообразных слухов. 9 апреля в New York Post появилась статья о том, что в ночь исчезновения Шэннан в доме Брюэра был некий «сорокавосьмилетний мужчина, неравнодушный к стриптизершам». В статье приводились слова матери этого мужчины о том, что сейчас ее сын, скорее всего, в Джорджии. Между тем полицейские продолжали настаивать на том, что в этот вечер Брюэр был в доме один. Сам же Брюэр приводил все новые подробности вечера с Шэннан, которые, естественно, подтверждали его полную невиновность. Теперь он утверждал, что не только не имеет отношения к исчезновению Шэннан, но даже не имел ни малейшего намерения заниматься с ней сексом. В интервью газете Star-Ledger он сообщил, что Шэннан оттолкнула его от себя вопросом о том, «не попадались ли ему трансвеститы» среди эскортниц. По словам мужчины, это заставило его задуматься, не кроется ли что-то за этой фразой — может быть, она на самом деле была мужчиной или бывшим мужчиной. «Э, подумал я тогда: эта история не для меня, — делился он воспоминаниями с журналистом. — Я велел ей сваливать». Вот тут-то ее поведение и стало «странным». «Она поняла, что все будет не так, как ей хотелось». На фоне всех остальных домыслов этот выглядел настолько неправдоподобным, что другие СМИ даже не стали дублировать его на своих страницах.

11 апреля количество тел достигло десяти. Примерно в полутора милях от Джоунс-Бич полицейские нашли пластиковый мешок с человеческими костями. Четыре часа спустя в заповедной зоне пляжа Тобэй служебная собака обнаружила человеческий череп, по предварительным данным — женский.

Как и в случае с Джессикой Тэйлор, эти находки в конечном итоге оказались связанными с другими нераскрытыми делами на Лонг-Айленде. Голова, руки и правая нога неизвестной женщины соотносились с туловищем, найденным в Манорвилле в 2000 году. Голова другой женщины оказалась принадлежащей той же жертве, что и пара отрубленных ног из мешка, который был обнаружен на побережье у Дэвис-Парка в апреле 1996 года. Останки оказались связанными с трупом еще одной женщины, выброшенным у шоссе. Картина этих преступлений была явно иной. Останки разбрасывались в разных местах, а не заворачивались в мешковину. Окружной прокурор Томас Спота предположил, что, в отличие от первых четырех тел, остальные жертвы погибли от рук другого преступника или даже нескольких преступников. «Очевидно, что пляж Гилго и окрестности в течение некоторого времени использовались для избавления от трупов. При всей омерзительности этих деяний нет убедительных доказательств того, что они являются делом рук одного убийцы», — резюмировал он.

Полицейским пришлось вносить коррективы в свои версии. Главной теперь стала такая: пляж Гилго стал свалкой тел, а убийц было несколько. Морин, Мелисса, Меган и Эмбер были лишь одним звеном в цепочке убийств, происходивших на южном побережье Лонг-Айленда.

Поиски продолжались. По мнению родственников исчезнувших девушек, на фоне пристального интереса общественности к разыскным мероприятиям жертвы казались почти забытыми. «Мне кажется, их не считают за людей. Их никому не жалко», — сказала Мэри в интервью журналу Time. В начале мая ее мнение получило дополнительное подтверждение. На слушаниях по общественной безопасности в округе Саффолк начальник следственного отдела полиции Доминик Варроне назвал «утешительным» то, что убийца, судя по всему, «выбирает жертв из определенной узкой категории граждан». «Девушки на Craigslist легкодоступны, без тени опасения они готовы сесть в машину к кому угодно», — сказал он. Смысл сказанного стражем порядка был очевиден. Если бы это были благовоспитанные и образованные девушки вроде жертв Сына Сэма[28], то весь Лонг-Айленд был бы охвачен паникой. А это были всего-навсего проститутки. Неудивительно, что их убили.

С каждым днем Мэри теряла надежду узнать, что же все-таки произошло с ее дочерью. Но она была терпеливой со всеми этими полицейскими, соседями и журналистами и, кажется, даже смирилась с тем, что исчезновение Шэннан становится всего лишь эпизодом в расследовании дела о многочисленных убийствах. И она решила предать гласности информацию, которая до сих пор была известна только их семье и полиции.

12 апреля нью-йоркская круглосуточная радиостанция WCBS880 первой сообщила, что спустя пару дней после исчезновения Шэннан ее матери позвонил некий мужчина, представившийся доктором Питером Хэккетом. «Этот человек сказал, что Шэннан была в неадекватном состоянии, поэтому он оказал ей помощь у себя дома. А на следующий день приехал водитель и забрал ее». Прокомментировать эту информацию попросили самого Хэккета, и это стало его первым публичным заявлением по делу Гилберт. Он не подтвердил и не опроверг, что видел Шэннан. Зато сказал, что сообщил о ней в полицию. После чего он изрек пару банальностей: «Важно закончить с этим, потому что людям нужна определенность. И нам нужно отыскать эту девушку, если она жива». Слово «мы», по всей видимости, было призвано продемонстрировать, что он активно участвует в поисковых мероприятиях наряду со всеми остальными.

В тот же день к Хэккету приехали корреспонденты телеканала ABC News, которым он сообщил, что не видел Шэннан. Но было уже поздно. На следующий день на сайте местного телеканала CBS News появился пересказ радиорепортажа WCBS880, в котором сообщалось, что Хэккет «видел Шэннан, в страхе бегающей ночью в окрестностях Оук-Бич». Правда, никаких ссылок на слова самого Хэккета не приводилось, потому как под запись он ничего подобного не говорил. Но вкус сенсации был так ярок, что одно лишь утверждение Мэри незаметно превратилось в подтвержденный факт. И для тех, кто искал повода для обвинений в адрес жителей Оук-Бич или гадал, почему они по большей части отмалчиваются, история с Хэккетом стала настоящим подарком.

Само предположение о том, что в ту ночь доктор мог видеть Шэннан, внесло оживление в картину происшествия. У репортеров, многие месяцы перемывавших так и эдак слова Брюэра и Колетти, появился новый интересный собеседник.

Журналисты взяли в осаду дом Хэккета. Телекамеры запечатлели его выходящим на улицу в незаправленной рубашке, которая едва сходилась над внушительным пивным брюшком. Под глубоко посаженными глазами заметны темные круги. Он не просто хромает, а буквально шатается на своем протезе и смотрит в камеру с нескрываемым презрением.

Мэри была рада, что Хэккет стал объектом пристального внимания прессы. Впрочем, он отрицал сам факт разговора с ней.

Репортеры буквально забрасывали мужчину вопросами: «Вы видели в ту ночь Шэннан Гилберт?», «Что она вам сказала?», «О чем Шенна просила вас?», «Почему вы не пустили ее в дом? Или все же пустили? Что произошло потом». Доктор Хэккет твердил одно и то же: «Вообще никогда ее не видел».

В тот же день жена Питера Хэккета — Барбара — дала интервью программе Good Morning America. «Мы никогда ее не видели. Мы никогда не оказывали ей помощь. Мы не лечим пациентов с наркозависимостью у себя дома», — сказала она. Журналист Андреа Кэннинг спросила у нее, почему Мэри Гилберт назвала имя ее супруга, как человека, который звонил ей и рассказал, что оказывал помощь ее дочери у себя дома? «Да они тут все дома обходили. Со всеми разговаривали. Вот и все», — предположила Барбара. «Так вы думаете, что мать просто запомнила вашу фамилию?» — «Это единственное, что приходит в голову», — ответила миссис Хэккет. «По ее словам, ваш супруг сказал, что служил в полиции. Откуда она могла это знать, как не от него?» — продолжала журналистка. «Поройтесь в интернете, и вы узнаете о Питере все. Он несколько лет был директором окружной скорой помощи и много сотрудничал с полицией». — «Он способен причинить вред человеку?» — «Да что вы, он прекрасный человек. Грешит только тем, что опаздывает к ужину», — попыталась напоследок пошутить Барбара.

Такое внимание к Хэккету стало сюрпризом для полицейских, во всяком случае, они не очень понимали, как на это реагировать. «Полагаю, что это домыслы. Мы опрашивали этого человека на самых ранних этапах расследования, и он был готов оказывать следствию любую помощь», — сказал комиссар полиции Ричард Дормер на пресс-конференции.

Узнав об этом из новостей, Шерри вспылила. Она и ее родные рассказывали детективам об этом звонке Хэккета уже не один раз. И зачем теперь они строят из себя удивленных? И почему сразу же вступились за него?

Впервые за многие месяцы Мэри испытала подъем, несмотря на то что доктор назвал ее лгуньей. И полицейские, похоже, тоже так считают. Приближалось первое мая, первая годовщина исчезновения Шэннан. Мэри решила, что ей пора впервые войти в ворота поселка Оук-Бич.

Они собрались в полдень на парковке. Мэри сопровождали Шерри с Сарой и еще с десяток друзей и знакомых. План состоял в том, чтобы пройти путем Шэннан, постучаться во все двери и поднять шум.

По пятам за ними следовали журналисты и фотографы. Жители поселка в недоумении наблюдали за этой процессией. Один из местных прокричал в открытую дверь: «Эй вы, я прямо сейчас звоню в полицию». Под смех своих друзей Мэри ответила: «Да полиция сюда только через сорок пять минут доберется!»

Они ходили по улицам поселка часа два. Мэри постучалась к Хэккету, но ей не открыли. Под пристальным вниманием телекамер Шерри и Сара заглядывали в окна его дома в поисках мешковины. Мэри от них не отставала. Она была полна энергии, бегала взад-вперед по улице и всячески нарывалась на скандал. В завершение они взялись за руки на парковке, и тетя Шэннан произнесла молитву. «Эта свеча для Шэннан. Пусть она вернется домой живой и невредимой», — сказала в завершение Шерри.

Родственники

Я впервые встретился с Мисси Канн в пасхальный понедельник, спустя немногим более четырех месяцев с того дня, когда у шоссе Оушен-Паркуэй было обнаружено тело ее сестры Морин. Мы договорились пообедать в портовом ресторанчике. Наши цели пересекались. Я писал книгу и хотел побольше узнать о жертвах трагедии, которые, похоже, отошли на второй план. А она старалась делать все, чтобы расследование снова не заглохло.

Мисси — почти полная копия своей старшей сестры, только глаза у нее карие, а не зеленые. Пока ее дети сновали к закусочному столу и обратно, она описывала череду страданий, через которые прошла после исчезновения Морин. Да, сейчас Мисси в центре всеобщего внимания, но она хорошо помнила те четыре года, в течение которых казалось практически невозможным заставить серьезно отнестись к этому делу кого бы то ни было. Она не забыла, как полицейские в Норвиче отказывались принимать заявление о пропаже без вести из-за того, что Морин была эскортницей. Она не забыла, что понадобилось целых два года, чтобы внести фамилию Морин в общенациональный реестр безвестно отсутствующих лиц. Мисси рассказала мне о детях Морин — одиннадцатилетней Кейтлин, которую навещала по выходным, и совсем немного о пятилетнем Эйдане, отец которого разорвал все связи с родными Морин.

При любой возможности Мисси старалась напомнить миру о существовании своей семьи, однако не всем родственникам нравилась такая публичность, в том числе ее матери, Мари Дюшарм. Она заняла твердую позицию: дочь жила как хотела, и никакими речами не изменить ни того, что Морин больше нет, ни того, как она прожила свою жизнь. Мисси почти перестала общаться с матерью.

Мисси опасалась, что о ее сестре забудут. Но главное, чего она опасалась помимо отсутствия справедливости, было то, что Морин останется непонятой. И теперь Мисси старалась восстановить историю ее жизни, для того чтобы сохранить лучшие воспоминания о ней и, возможно, смягчить самые мрачные подробности.

«Мне не нравится, как о ней говорят, — сказала Мисси. — Понятно, что людям известно только то, чем она занималась, поэтому они так о ней и судят. Но ведь неважно, чем она занималась. Морин была матерью и невероятно много значила для своей дочери. И для меня тоже. — Мисси едва сдерживала слезы. — Она была очень нужна нам. Мир потерял такую яркую, такую творческую личность. Ей же и тридцати не было. Вся жизнь впереди. И почему кто-то решил, что она занималась бы этим всю свою жизнь?»

Под конец обеда Мисси назвала еще одну причину, по которой согласилась встретиться со мной. С января она тесно общалась с родственниками других жертв. С появлением новых тел внимание общественности к делу возросло, и они запланировали провести траурное бдение в Оук-Бич в июне. Мисси с нетерпением ждала этого события. Лично она встречалась только с Лоррейн, и теперь появлялась возможность познакомиться с другими людьми, которых постигла такая же ужасная утрата.

Я предложил им вместе приехать в Нью-Йорк на коллективное интервью, в котором они смогут рассказать о своих дочерях, матерях и сестрах. Это поможет им не пропасть в забвении и привлечет внимание общества к расследованию. Мисси согласилась и взялась уговорить всех остальных.

Две недели спустя, 2 мая 2011 года, Лоррейн вылетела из Портленда в Нью-Йорк, Ким приехала из Уилмингтона, где ухаживала за попавшим в больницу отцом. В Буффало Линн и Джефф закрыли на один день свой дайнер и отправились в путь вместе с Амандой — младшей сестрой Мелиссы. Мэри, которая буквально накануне стучалась в двери домов в Оук-Бич, приехала из Эленнвилла. Мэри было слишком боязно ехать одной, и она упросила мужа отвезти ее.

Местом встречи было лобби отеля в Трайбеке, в районе Нижнего Манхэттена. Мы заняли большой прямоугольный стол в ресторане отеля. Я взял на себя роль модератора беседы. Меня интересовали некоторые темы — телефонные звонки Аманде, отношения Эмбер и Ким, последняя ночь Шэннан в Оук-Бич. Я произносил буквально пару слов, а затем просто внимательно слушал рассказы — сперва осторожные, затем оживленные и даже бурные. Это было похоже на какой-то мрачный девичник. Мисси возмущало, что жертв осуждают за их занятия проституцией. «Я всегда буду любить мою сестру и гордиться ей, что бы кто бы о ней ни говорил», — сказала она. Мэри согласилась: «А ведь по телевизору иной раз говорят, что родные просто забыли этих женщин, вычеркнули из своей жизни даже память о них». Мисси была рада быть с теми, кто ее понимает: «Удивительное дело, мне кажется, что я всю жизнь их знаю». «С родными говорить трудно. Гораздо легче поговорить с посторонним человеком», — добавила к этому Мэри.

Среди всех именно у нее было самое трудное положение: остальным присутствующим хотя бы известно, где их близкие. И только у нее нет этой финальной точки. Вдобавок к этому она знала, что исчезновение ее дочери способствовало обнаружению тел других жертв. Мэри не понимала, нужно ли ей завидовать остальным, которые уже похоронили своих родных, или радоваться тому, что у нее все еще есть надежда увидеть Шэннан живой. Так или иначе, но находиться здесь казалось Мэри изменой, молчаливым согласием с тем, что Шэннан больше нет.

«У моей дочери было пять мобильников, — сказала она. — И у ваших дочерей наверняка было не по одному телефону. А вот вы знаете, что можно было просто позвонить оператору связи и запросить распечатки ее звонков?»

«Да, я именно так и сделала. Набрала клиентскую службу и такая: „Слушайте, у меня сестра пропала, мне срочно нужны ее распечатки“, — подхватила Мисси. — И они по электронной почте прислали мне ее звонки и пароль к их сервису». «Однажды он включил мобильник Мелиссы, и его засекли. Это было прямо вот где-то здесь», — сказала Линн. «Да, а вот дочкины мобильники и сумочку так и не нашли», — сказала Мэри. «И вещи Меган тоже не нашли», — сказала Лоррейн.

Она не отказала себе в удовольствии представить Меган просто и ясно: «Меган была веселой и отзывчивой дочерью и заботливой мамой. Ее просто нельзя было не любить». Но ее рассказы о Меган были в лучшем случае путаными. Вскоре она призналась, что большую часть жизни дочери провела в алкогольном угаре, и пожаловалась, что Лили живет у бабушки.

Мисси кивнула: «Мы ссорились по поводу того, чем, как мне казалось, она занималась, но никто не мог отговорить Морин от того, что она хотела делать», — сказала она.

«А Мелисса хотела заработать на собственный салон красоты, — поделилась Линн. — И когда она переехала в Нью-Йорк, сначала работала там в каком-то салоне. Мы думаем, это было такое прикрытие для ее тамошнего сутенера».

Все прекрасно помнили, что Аманда — младшая сестра Мелиссы — была единственным человеком, который, возможно, говорил с убийцей. «Журналисты буквально выколачивали из нас содержание тех телефонных звонков, — вспоминала Линн. — А что мы могли сказать?»

«А какой у него был голос? Хриплый, грубый, какой-то еще?» — спросила Ким. «Ну, акцента у него не было. Это точно был белый», — ответила Аманда. «Говор нью-йоркский?» Девушка помедлила с ответом. «Да вроде нет. Самый обычный голос, только говорил очень тихо, вкрадчиво. Но от него мороз по коже. Страшно». Аманда высказала предположение, что звонившему «не меньше сорока лет, а то и пятьдесят». Женщины начали забрасывать Аманду вопросами. «Он злился, радовался, глумился, говорил гадости?» — «Да нет, мне показалось, что он был абсолютно спокоен и хорошо владел собой», — сказала Аманда.

Я спросил у Ким, были ли у нее проблемы с наркотиками, как у сестры. «Да были, конечно, врать не стану. Тут ведь одно от другого не так чтобы уж напрямую зависело, но сейчас восемь из десяти вызовов так или иначе связаны с наркотой. Я рассказывала Лоррейн, что это обычное дело, когда девушка знакомится с торговцем крэком или коксом и кооперируется с ним. На клиентах зарабатывают оба. Мне вон иные мужики говорили, мол, „не притащишь с собой кокс, можешь вообще не приезжать“.

Я предложил высказаться остальным. Многим этот вопрос показался едва ли не провокационным. Сказать, что они ничего не знали о том, что их погибшие родственницы употребляли наркотики, — значит продемонстрировать свою наивность. Сказать, что знали, — будешь выглядеть соучастницей.

„Честно говоря, сестра мне рассказывала, что проституция и наркотики неотделимы друг от друга“, — призналась Мисси.

„Знаете, Мелисса ведь не увлекалась наркотиками“, — сказал Джефф Мартина. — Но я знаю об этом по ее рассказам про других девушек».

Ким выглядела слегка обескураженной: «Вы знаете об этом по рассказам, а я вообще-то жила так».

В той или иной мере каждая из этих женщин оказалась в роли детектива-любителя. «Как бы небольшой убойный отдел», — говорила Ким. Об обстоятельствах исчезновения других девушек было известно так немного, что женщины в основном сосредотачивались на ночи пропажи Шэннан, вновь и вновь углублялись в детали происшедшего в поисках подсказок о личности убийцы. С особенным рвением этим занималась Мэри.

Она только что вернулась из Оук-Бич и не могла отделаться от ощущения, что жители поселка пытаются гнать от себя мысли о ее дочери и о том, что с ней произошло буквально за стенами их домов. «Дело даже не в проституции как таковой, — говорила Мэри. — Дело в том, что все их клиенты были богатыми людьми. Взять хотя бы это место — Оук-Бич. Там живут и врачи, и адвокаты, и копы. И они не хотят внимания к себе, не хотят ассоциироваться с такими вещами. И поэтому им все безразлично».

На этой встрече Мэри впервые заговорила о своих подозрениях в адрес Майкла Пака. «На той записи звонка в службу экстренной помощи она двадцать три минуты кричит и стучится в дома. И там были такие слова: „Помогите, помогите, он меня убьет, помогите!“ Это она от водителя спасалась. Дочь произносит его имя. А он такой на заднем плане: „Да что ты несешь, я же пытаюсь помочь тебе, не ври“. И на этом запись кончается».

На дороге нашли куртку Шэннан, а потом она куда-то запропастилась в недрах полиции. «Как же так? Как можно потерять целую куртку?» — возмущалась Мэри. Ее бесили не столько ошибки, сколько безразличие и, как она считала, попытки скрывать недостатки. Мэри считала, что полиция всячески старается выглядеть хорошо, а на самом деле последние находки были скорее случайностью, чем результатом образцовой полицейской работы.

А еще Мэри была буквально зациклена на Хэккете. Она рассказала, как пыталась поговорить с ним во время своего визита в Оук-Бич. Но поскольку никто ей не открыл, Мэри стала заглядывать в окна и заметила что-то похожее на мешковину. «Я едва не озверела. Кто-то из операторов снимал все это. Думаю, запись сохранится и им придется отдать ее моему адвокату», — сказала она.

Нет никакой уверенности в том, что Мэри действительно увидела что-то. Скорее даже ее гипотезы выглядели более чем рискованными. К тому же полиция неоднократно заявляла, что Хэккет, Брюэр и Пак не являются подозреваемыми. Тем не менее все остальные, затаив дыхание, слушали, как Мэри излагает собственную версию случившегося с дочерью. Она считала, что налицо связь с другими убийствами, а причастны к этому Джо Брюэр, Майкл Пак и Питер Хэккет. По ее словам, Брюэр регулярно вызывал девушек к себе в Оук-Бич, и Хэккет об этом знал. Она считала, что привозил их туда Пак. В том, что произошло с записями с камер наблюдения, она прямо обвинила Хэккета, сказав, что, по ее сведениям, в правлении поселка он отвечал за вопросы безопасности. «Как могло произойти так, что у них не осталось записей того, как она бегает, заходясь криком, нет записей, как за ней гоняется этот внедорожник?!» — «Если считать соучастниками Брюэра, Хэккета и Пака, то почему они оставляли тела так близко от поселка? Это же улика», — спросил я. «В этом-то все и дело. Ну кому бы в голову пришло искать так близко к месту преступления?» — ответила она. Мисси с ней согласилась и высказала свое предположение: «Может еще, что они думали, если куда-то поедут, могут попасться по дороге. Да и местность эту они хорошо знали». Мэри была с ней согласна: «Да, а напиться или там обдолбаться они, скорее всего, Шэннан принудили». — «Необязательно принудили. Вполне возможно, это она сама. Потому что и я делала такое у клиентов», — сказала Ким. Мэри это задело. Кто вообще такая эта Ким, чтобы говорить, что ее дочь могла сделать, а что нет? Шэннан наметили очередной жертвой, сказала Мэри. Но ее дочь была не такой, как другие девушки. Она не пожелала уйти тихо. «Думаю, они ее недооценили. Она поняла, что ей это не нужно. Кстати, если бы она не бегала и не кричала, никаких других тел и не обнаружили бы», — уверенно заявила Мэри.

Посыл этой версии был очевиден. Любой матери хочется верить, что ее дочь постояла за себя, тем более в такой щекотливой ситуации. Но, разумеется, это были сплошные домыслы, к тому же несколько принижающие остальных девушек, которые, по мысли Мэри, не сопротивлялись. Что касается Ким, то она не считала, что все было именно так. В своих предположениях она исходила из собственного опыта, и они были не столь лестными для Шэннан. Она считает, что в тот вечер Шэннан заторчала вместе с Брюэром, хоть он это и отрицал. «Девушка у него дома полностью съехала с катушек — так часто бывает. У них есть наркота, у них есть деньги, и ты проводишь с ними часок-другой. А потом, кто его знает почему, он чем-то напугал эту Шэннан. И напугал насмерть. Что-то заставило ее думать, что ее собрались убивать. Она пытается спрятаться в доме. Тогда вот Брюэр позвонил Паку и сказал, мол, Шэннан не уходит», — нарисовала свою картину той ночи Ким. Но одна деталь все же смущала ее: «Почему она не выбежала к водителю? Я по себе сужу: мой водитель — моя безопасность. Плевать, насколько я ужралась, ноги сами понесут меня к нему, потому что это мое спасение».

Объяснение предложила Мэри. «А потому что, когда она закончила с Брюэром и села в машину, чтобы ехать домой, водитель потребовал от нее деньги. А она сказала, что их у нее нет. Тогда он отвел ее обратно к Брюэру, а тот говорит: „О чем речь? Я ей заплатил“. Тогда Шэннан сказала, что ей надоело, что водитель забирает все деньги, но больше такого не будет. Тут они начинают ругаться, и она прячется в доме Брюэра». Может быть, Шэннан сбежала в безопасное место, а может быть, там и попала в лапы к убийце.

Остальные поинтересовались у Мэри, почему она считает, что Шэннан не захотела делиться гонораром со своим водителем. Мэри считала, что у Шэннан не хватало денег ей на подарок. «Я была последней, с кем Шэннан говорила тем вечером. Это было за шесть часов до ее исчезновения, — сказала Мэри. — Мы ждали ее у нас на мой день рождения. Она так и сказала: „Мамуль, скоро увидимся, а сегодня вечером мне нужно как следует поработать“».

Некоторое время все молчали. Эта версия была пронизана настолько сильным чувством вины, что никто не хотел признаваться в этом. Наконец заговорила Ким: «Ладно. Но ведь ты точно не знаешь, был ли у нее такой разговор с водителем или нет? Это всего лишь твоя догадка?» — «Я предполагаю, что, когда она вернулась в машину и водитель потребовал свои деньги, она сказала ему: „Нет, мне эти деньги нужны для подарка маме“», — сухо проговорила Мэри и уперлась взглядом в Ким. После паузы она продолжила: — Потому что она мне сказала в нашем последнем разговоре: «У меня есть работа, так что будут деньги купить тебе что-нибудь дорогое на день рождения».

Мэри с некоторой злобой посматривала на Ким. Для нее и для всех остальных собравшихся Ким была своего рода олицетворением образа всех этих девушек. И как бы они ни пытались отмахиваться от очевидных фактов, этот образ был не настолько невинным, как им хотелось бы.

Как и Мисси, Ким сразу поняла, что в числе находок на пляже Гилго есть останки ее сестры. В отличие от всех остальных, Ким видела в этих убийствах один из вариантов завершения собственного жизненного пути, от которого ей пока удавалось как-то уходить. «Я вдруг подумала: „Боже мой, неужели и я тоже пересекалась с этим человеком?“ Может, я просто оказалась не его типажом?» — сказала она мне впоследствии.

Джефф Мартина, видя, что напряжение возрастает, захотел заново сплотить всех присутствующих. «Я вот думаю, что все эти девушки, наши дочери, сестры, кто угодно, так вот, я думаю, что все они встретились с одним и тем же ненормальным».

«По мне, так виновен Джо Брюэр, даже если не он ее убил, — сказала Ким. — Потому что он вызвал ее туда. Он заторчал с ней. Там была наркота. Это точно». Чуть позже она снова вернулась к этой мысли. «Связующее звено между этими четырьмя женщинами — кокаин, — сказала она в разговоре со мной наедине. — Это не был любимый наркотик моей сестры, но достать его она могла. И если это сулило ей деньги, то так и делала. А у Шэннан вообще были давние отношения с коксом. Хотя вслух этого никто не признает, но просто покопайтесь и убедитесь сами. Так что, я думаю, этот убийца любит заторчать».

После пары бокалов вина за ужином Линн с Джеффом пустили по кругу фото Мелиссы в подростковом возрасте. Она была немного похожа на Аманду и точной копией своей матери. Линн продемонстрировала собравшимся свой серебряный нательный крестик с прахом Мелиссы внутри.

Все немного расслабились. «Очень тяжко было узнать, что стало с дочкой, а тут через месяц моя мама умирает, и я становлюсь оплотом всей семьи. Приходится быть сильной. Все свалилось на меня», — сказала Линн. «Я тоже потеряла маму, и папа при смерти», — поделилась Ким. «Но знаете, все это сделало меня сильнее, — призналась Линн. — Теперь я офигенно сильная, вот только то и дело впадаю в отчаяние», — рассмеялась она. «Вот и я тоже», — сказала Лоррейн.

Они снова заговорили о расследовании, его организации и судебных экспертизах. Обстоятельно обсудили, способствует ли соленый морской воздух скорейшему разложению тел или же действует как консервант. «Так у Шэннан был металл в челюсти?» — спросила Ким. «Да, но это вряд ли поможет полицейским обнаружить ее тело», — невозмутимо ответила Мэри. «Так зачем же тогда копы обыскивают кусты с металлоискателями?» — поинтересовалась Мэри. — «Так это же титан. Металлоискатель его не обнаружит»[29].

Женщины обсудили предстоящее траурное бдение. Они собирались пройти маршем по шоссе рядом с местом обнаружения тел, но полицейские возражали. Мисси хотела, чтобы жители Оук-Бич испытывали такое же возмущение, как она, или хотя бы проявили понимание. «Это все же место, где нашли мою сестру. И мне кажется, что эта община обязана уважать родственников. А их заботит только стоимость их домов и внешний вид поселка. Потому что они — высокомерные богачи, которым все безразлично».

Мисси отслеживала все сервисы, которые эксплуатировали эту тему. На одном сайте размещались все новости о расследовании и разрешались анонимные комментарии. Обшаривая интернет, Мисси задолго до журналистов обнаружила форум, на котором неизвестные угрожали отомстить Эмбер. «Они там даже гребаными футболками торговали!» — возмущалась она и рассказала, что потребовала от полиции запретить размещенное в сети рэп-видео под названием «Оушен-Паркуэй». В нем без разрешения родственников использовались фото погибших девушек. «Вы только послушайте, какие у них тексты: Эта белая свое получит, потому что может настучать на меня. / Тебя убили, потому что ты была угрозой обществу», — у Мисси даже губы побелели, когда она зачитывала эти строки.

В разгар ужина в ресторане появились двое детективов из полицейского управления Нью-Йорка. Они работали по делу Мелиссы и зашли поприветствовать Линн и Джеффа. Джефф сказал, что раньше они входили в спецгруппу по борьбе с терроризмом, но после того, как их подключил к этому делу адвокат Линн, они делают все возможное, чтобы помочь. «Эти ребята прямо в лепешку разбиваются. Все стрип-клубы облазили». С их появленем Мэри сразу же ушла курить. «Терпеть не могу копов».

Вернувшись, Мэри снова стала отчужденной. «У меня все по-другому. Шэннан все еще не нашли. Она не труп». На помощь пришла Ким, старавшаяся сгладить их прежний конфликт: «Все мы собрались здесь из-за Шэннан. Мне вообще все равно, найдут ее или нет. Сколько буду жить, она всегда будет дорога мне».

После ужина мы вернулись в лобби отеля, чтобы распрощаться. Начались объятия. «Мы будем подругами до самого конца. Даже после того, как ее найдут. Будем подругами, пока не отправимся на небо», — сказала Лоррейн. Она раздала остальным одинаковые безделушки, купленные в сувенирной лавке в Мэне. Это были миниатюрные розовые сердечки с ангельскими крыльями. «Это потому что наши девочки в наших сердцах и все они на небесах». Остальные женщины были в восторге. Теперь они стали новой большой семьей.

Мы проговорили больше четырех часов. На выходе из отеля Мисси на секунду застыла в изумлении. Стояла чудесная погода, в Нью-Йорке было солнечно и тепло, дул легкий весенний ветерок. И именно в этот момент до Мисси дошло, что ее сестру последний раз видели именно в этом городе. Может быть, совсем недалеко о того места, где они сейчас сидели и вспоминали ее и других девушек.

На траурное бдение собрались все, кроме Ким, которая не отвечала на звонки и электронные письма. Остальные опасались, что она могла взяться за старое.

Освещать траурное событие приехали все местные и многие федеральные телеканалы. Выпуски новостей начинались с сообщения о шествии по дороге, рядом с местом обнаружения останков. И это было уже кое-что.

Перед камерами Лоррейн преобразилась. Это была совсем не та женщина, которая месяц назад тихо сидела в окружении остальных. «Я обязана выступать от имени Меган, пока убийцу не поймают. Сама за себя она уже не сможет ничего сказать», — заявила она.

Вместе с Джефом и Линн приехали ее сестра Дон и отец Элмер — дедушка Мелиссы. На всех были футболки в память об их дочери, племяннице и внучке. «Мы с любовью вспоминаем этих девушек, — сказала Линн на короткой пресс-конференции. — Поймите, важно ведь не то, чем они занимались, а то, что они стали жертвами».

Мисси не разговаривала с репортерами, — для этого она была чересчур застенчива, — но за кадром организовала запуск воздушных шаров в память о погибших и пропавших без вести. Она также договорилась с полицией о том, что родственники смогут постоять пять минут у шоссе в месте, где были обнаружены тела. Поскольку они простояли немного дольше, чем планировалось, полицейские начали поторапливать их закругляться. Все понимали, что это узкий и опасный участок дороги, и стали расходиться. И лишь Мэри громко обматерила полицийских: «Да пошли вы на х…, копы е…ые!»

Мисси была в ужасе, Линн тоже. Впоследствии поведение Мэри озадачит их еще не раз.

На следующий день Лоррейн уехала к себе в Портленд, Линн — в Буффало, а Мисси — в Гротон. Они продолжали контактировать в фейсбуке. Время от времени кого-то из них приглашали в Нью-Йорк дать интервью телеканалам, которые следили за развитием событий. В августе Лоррейн с Мисси приехали на пару дней к Линн. Мэри не пригласили, Ким тоже не появилась. О ней вообще не было слышно с мая. Как это бывало и раньше, она просто выпала из поля зрения.

Когда Мисси собралась еще раз съездить в Оук-Бич в начале августа и самостоятельно разузнать что-то об исчезновении Шэннан, Мэри буквально окрысилась на нее за это. «Шэннан моя дочь, а не ее», — говорила она. Мисси не понимала, что так разозлило Мэри. Это был первый случай, когда она стала объектом агрессии Мэри, но, увы, не последний. Она решила отменить свою поездку.

Слухи и версии

Джо Скэлайз-младший и его жена живут в доме на западной окраине поселка Оук-Бич. Рядом находятся дома его отца, Джо-старшего, и сестры Дон и ее мужа. Таким образом, у них сформировалась своего рода семейная резиденция. Им вполне хватает общения друг с другом, поэтому они не особенно близки с другими жителями поселка. Кроме того, несколько лет назад Скэлайзов едва не выселили из собственных домов за то, что они спилили несколько деревьев без разрешения общественного совета поселка. Судьбу семьи решил всего один голос против этого решения. С тех пор Скэлайзы ограничили общение со многими соседями.

С момента исчезновения Шэннан в мае прошлого года Джо и его отцу претило поведение жителей и их недовольство следственными действиями, из-за которых, видите ли, улицы забиты машинами приезжих.

В апреле они, по меньшей мере с недоумением, наблюдали за тем, как Хэккет открещивается от утверждений Мэри о своем звонке ей. И как ему вторит его супруга — Барбара. С точки зрения Скэлайзов, которые в курсе всех слухов, гуляющих по поселку, паранойя их соседей вполне понятна: убийца — один из них.

Ни Джо, ни его отцу никогда не нравился Питер Хэккет. Кроме того, он приятельствовал с Гасом Колетти, который несколько лет назад и инициировал выселение Скэлайзов из поселка и возглавлял нападки на них. Отец и сын слышали сплетни о том, что доктор предлагал жителям пожизненное медицинское обслуживание за двадцать тысяч долларов. А Джо-младшему особенно запомнилось то, как Хэккет рассказывал всем подряд о якобы верном способе обмануть детектор лжи. Никак иначе, как презрительным «этот тип», в семье Скэлайзов Хэккета не называли. Да еще и сдабривали эту характеристику смачным плевком.

И вот теперь Джо-младший получил возможность расквитаться с обидчиками и их прихвостнями. Он предложил Мэри и родственникам жертв нечто не менее важное, чем доказательства, — инсайды из Оук-Бич в неограниченных количествах. В конце июня Джо-младший дебютировал в роли анонимного информатора общественности. Под псевдонимом Фартовый он в течение нескольких месяцев выложил около сотни постов на сайте longislandserialkiller.com.

«Доктор — настоящий психопат!!! Он тихарится уже много лет, и за это время обзавелся стаей верных приверженцев у себя в поселке. Это реально больные люди! В Оук-Бич всего 72 дома… все знают все про всех, и за этим доктором точно числятся кое-какие грязные делишки!!!»

Однажды утром, после целой серии электронных писем и телефонных разговоров, я сел в машину и поехал в Оук-Бич к отцу и сыну Скэлайзам, чтобы лично услышать, что они имеют против Хэккета. Джо-младший — высокий, симпатичный, широкоплечий мужчина с темными волосами и карими глазами. У его отца загорелая обветренная кожа круглогодичного обитателя морского побережья; он до сих пор каждое лето руководит работой спасателей на пляже в Джоунз-Бич. «У нас тут семьдесят домовладельцев, — сказал мне Джо, когда мы пили кофе в его просторной кухне. — Примерно двадцать пять человек в стороне от всего на свете, двадцать пять дружат с Хэккетом, и еще примерно столько же таких нормальных непредвзятых ребят, которые не стесняются спросить: „А что это у нас тут делается?“».

Скэлайзы отметили момент, когда Шэннан и Брюэр ненадолго выезжали из его дома вскоре после начала их свидания. Хотя никто толком не знает, где они были, но отец с сыном уверены, что они ездили за наркотиками. По словам Джо-младшего, Хэккет, как хорошо известный в округе врач, может быть идеальным поставщиком рецептурных препаратов. Хэккет не работает, и, видимо, уже довольно давно. Поэтому вполне возможно, что он на этом и зарабатывает. А что, если Хэккет продает наркотики и подросткам тоже? А что, если он был в ту ночь сообщником Брюэра? А что, если это было не впервые?

Все лето после исчезновения Шэннан Джо-младший рассказывал про сплетню, согласно которой Барбара Бреннан не только вызвала полицию. Она позвонила и Питеру Хэккету. В таком случае ему действительно предоставилась возможность оказать помощь Шэннан, как он и заявлял в разговоре с Мэри.

Согласно теории Скэлайзов, Хэккет был отнюдь не добрым самаритянином, который старался помочь девушке, а в результате оказался с трупом на руках. Джо-младший был уверен, что Шэннан была не первой девушкой, попавшей в лапы дурной компании из Оук-Бич, и считал, что Хэккет был одним из устроителей подобных развлечений. «В ту ночь они устроили охоту на Шэннан, и в подобные игры здесь играли уже много лет», — сообщил он. Джо сказал, что уверен в том, что Хэккет убил других четырех девушек, а Шэннан была единственной, с кем у него едва не случилась промашка. Он уверен, что соседи были в курсе, и привел в качестве примера недавнее сообщение о чернокожей проститутке, которая бежала по шоссе на Лонг-Айленде. Задержавшим ее полицейским она сказала, что попала в шайку торговцев наркотиками и живым товаром и теперь ее хотят убить. По сообщению газеты Long Island Press, женщину отправили на лечение в местный психиатрический стационар. «Я всю жизнь здесь живу, и просто так девушка пропасть не может. Это не какие-нибудь сатанисты. Но в Оук-Бич и так полно всякой дряни», — сказал Джо-младший.

Не успел я толком переварить все услышанное, как Джо и его отец предложили показать, где, по их мнению, доктор избавлялся от тел. На машине Джо-младшего мы проехали пару улочек и остановились у дома Хэккета. Джо показал, насколько близко к нему стоит дом Барбары Бреннан, а потом обратил внимание на то, что придомовый участок Хэккета примыкает к краю огромного болота. Отец и сын сказали, что полагают, что именно в этом болоте и находятся останки Шэннан. Полицейские там не искали, хотя это болото находится в непосредственной близости от места, где девушку видели в последний раз. Скэлайзы поняли, что тело может быть там, по реакции Хэккета на новость об осушении болота в рамках противомоскитных мероприятий.

«Когда он узнал об этом, то сразу начал кричать, что этому не бывать. А когда понял, что осушение болот — это окружная программа и, значит, рано или поздно оно состоится, начал у всег спрашивать, когда именно начнутся работы. И было это, на минуточку, всего за несколько недель до обнаружения тел у шоссе», — сказал Джо-старший.

Скэлайзам было что еще показать. Джо проехал улочкой, по которой Шэннан, как считается, бежала от дома Колетти к дому Бреннан, и остановился у пары складских времянок рядом с бывшим кортом. Дом Хэккета был всего в сотне ярдов[30] от этого места. Джо показал на болото, потом на времянки. «Хэккет складировал тела если не у себя за домом, то прямо там». Сейчас обе времянки пустовали. Но Скэлайзы полагали, что, узнав о риске обнаружения тела Шэннан в ходе осушения болота, Хэккет в срочном порядке избавился от завернутых в мешковину четырех тел, спрятанных в одной из этих времянок.

«Почему только от четырех?» — поинтересовался я. Почему тела Шэннан там не было, если уж Джо-младший говорит, что Хэккет убил их всех? Потому что все пошло не по плану, объяснил Джо. Времени было мало. Шэннан сбежала, ее видели, приехала полиция. И после утренней неразберихи она оказалась в болоте. В представлении Джо, Хэккет наверняка считал, что там ее в жизни не найдут, пока не появились новости о работах по ирригации болота.

Джо и его отец считали, что сразу после исчезновения Шэннан Хэккет постарался замести следы. Они были уверены, что это Хэккет уничтожил записи с камер видеонаблюдения. Кроме того, доктор все это время вел себя на удивление тихо. «Питер же выпендрежник. Он по-другому не может. Так почему же тогда он не стал вовлекаться в поиски? Это же был его великий шанс поймать серийного убийцу». Иначе говоря, то, что Хэккет старался не привлекать к себе внимания, лишний раз говорило о том, что ему есть что скрывать. По крайней мере, с точки зрения Скэлайзов.

Мы выехали за ворота и направились по подъездной дороге к дальнему краю парковки. Здесь был прямой выезд на шоссе Оушен-Паркуэй. По словам Скэлайзов, любой житель Оук-Бич мог вывезти четыре тела по этому проезду, не попав в поле обзора камер видеонаблюдения у ворот поселка. Правда, ключи от замка на металлической цепи, перекрывающей проезд, есть только у четверых. Один из них — провозгласивший себя главным местным экспертом по чрезвычайным ситуациям Питер Хэккет.

«Проскочил тут, вышел на трассу, развернулся налево, и ты, считай, уже на месте, где нашли эти трупы», — сказал Джо-старший.

Проблема конспирологии[31] состоит в ее безапелляционности. Поразмышляв некоторое время над любой теорией вселенского заговора, ты внезапно начинаешь находить подтверждения ее справедливости во всем, что видишь вокруг. Одним из главных изъянов теории Скэлайзов является полное отсутствие подкрепляющих фактов, не говоря уже о том, что по идее их соображения должны были бы разделять очень многие жители поселка.

Между тем никто, кроме Мэри и Шерри, не взял на себя смелость однозначно утверждать, что слышал от Хэккета про его встречу с Шэннан или про попытку оказать ей помощь. Единственная упомянувшая об этом радиожурналистка опиралась на слова Мэри и тоже не могла бы предоставить никаких доказательств.

Практически все, кто занимался освещением этой истории в СМИ, пытались найти людей, слышавших про это от самого Хэккета. И никому это не удалось. Лично я услышал нечто похожее только от одного частного детектива, недолго занимавшегося этим делом в интересах родственников жертв. По его словам, в утро исчезновения Шэннан «все названивали Хэккету». Детектив получил эту информацию не из распечаток телефонных звонков, потому что они есть только у полиции, а из своих разговоров с жителями поселка. Возможно, все они действительно названивали в то утро Хэккету. А может быть, просто говорили с чужих слов, как и Джо.

Впрочем, когда я был у Скэлайзов, они сказали, что наконец-то нашли искомое подтверждение. По словам Джо-младшего, вскоре после исчезновения Шэннан житель Оук-Бич по имени Брюс Андерсон разговаривал с Колетти и Хэккетом. И вот тогда Хэккет сказал Брюсу и Гасу: «Я — последний, кто ее видел». Затем доктор вроде бы рассказал, что вколол Шэннан успокоительное и на некоторое время оставил у себя дома. А когда около семи утра она очнулась, Хэккет посадил ее в машину Майкла Пака. Таким образом, если Андерсон и в самом деле это слышал и все так и было на самом деле, то получалось, что Хэккет укрывал у себя дома Шэннан в то самое время, когда в поселок приезжала полиция.

Потом я отыскал Брюса Андерсона во Флориде и задал вопросы непосредственно ему. «Док Хэккет — очень странный человек, — начал он и сразу же перешел к рассказу о том, что слышал — или как будто слышал. — Хэккет рассказывал всем, в том числе матери Шэннан Гилберт, что тем утром нашел ее, вколол успокоительное и оставил в своем домашнем приюте для падших девушек. Она проспала весь день, а на следующий день уехала». Таким образом, Андерсон подтвердил слова Скэлайзов. Я спросил его — говорил ли Хэккет о том, что видел в то утро Шэннан и оказывал ей помощь, лично ему?

«Нет, лично мне не говорил, я узнал об этом от других людей. Да и с парой детективов общался, и они сказали, что Питер ее матери об этом рассказывал».

Все тот же замкнутый круг: сначала Мэри говорит о том, что ей звонил Хэккет, потом полицейские пересказывают ее утверждение жителям поселка, и в итоге те начинают верить, что так оно и было.

В дальнейшем разговоре Брюс предположил, что Хэккет вызвал у полиции гораздо более пристальный интерес, чем говорил Дормер. «Копы про это узнали, забрали на допрос, и через пару часов он им и говорит: „Ну да, именно так я и сказал“.

— А зачем он это сделал?

— Да он чего только ни выдумывает! Всякие совершенно бредовые истории. Как наши говорят: „А, да это же Питер. Он же так хочет быть великим“.

— Брюс, а как вы сами узнали, что полицейские заинтересовались Хэккетом?

— Так ведь они ходили по домам и спрашивали, насколько хорошо мы знаем этого Питера Хэккета? А я им: здороваемся, привет-привет, и все. Близко с ним не общаюсь. Говорят, он чокнутый. Хотя в Оук-Бич вообще чокнутых хватает. То ли из-за соленого воздуха, то ли из-за болота. Один местный говорил мне, что, скорее всего, вся причина — в близости океана».

После разговора с Брюсом мне кое-что стало понятно в отношении доктора и подозрений полиции. Но он не подтвердил, что слышал непосредственно от Хэккета о его встрече с Шэннан в то утро. Когда я рассказал об этом Джо-младшему, он не удивился. По его словам, Брюс повел себя так же, как все остальные жители Оук-Бич. Он осторожничает. Его жена вообще в обморок упала, когда полицейские зашли к нему просто поговорить. К тому же он не хочет, чтобы его знали как человека, который указал на Хэккета. Самое главное, сказал Джо, это то, что Брюс рассказал обо всем Мэри. Он сам организовал их телефонный разговор через какое-то время после моего приезда. С подачи Джо и Брюса, Мэри уверилась, что у нее есть подтверждение слов доктора, пусть даже полиции это безразлично. По крайней мере, ей стало легче. До разговора с Брюсом ей временами уже казалось, что все это ей приснилось.

Гас Колетти проводил много времени на крыльце своего двухэтажного дома, наблюдая за въезжающими в ворота поселка незнакомыми автомобилями. Они с женой Лорой жили в Оук-Бич уже тридцать лет. И чем дольше они здесь жили, тем богаче становились, пусть даже только на бумаге. Несколько лет назад им предлагали за их дом 850 000 долларов. Тогда Гас продавать его отказался, и, похоже, это было неправильное решение. Сейчас он не был уверен, что сможет продать его и за половину. Цены обрушились дважды — сначала вследствие экономического кризиса, а затем в связи с этой историей с Шэннан Гилберт и трупами на пляже Гилго.

Так вот, после того как их поселок превратился в потенциальное место преступления, Гас оставался единственным его жителем, который что-то видел и готов говорить об этом. И хотя детали его повествования претерпевают изменения — во сколько именно Шэннан появилась у его дверей, позвонил он в полицию до того, как она убежала, или после, пошел он к воротам поселка сразу после ее побега или немного погодя, неизменным остается одно — Гас вел себя благородно. Он так всем и говорил: «Настоящие мужики всегда постараются помочь женщине. Особенно когда она в беде и в истерике». По словам Гаса, он даже впустил ее к себе в дом. Впрочем, в это Мэри не верит, потому что слышала отрывки записи телефонного звонка дочери в службу 911. А Гас тем временем всем желающим показывает место, где девушка стояла: вот, как раз тут, на ковровой дорожке около камина. А дальше идти ей было, в общем-то, и некуда.

В очередной раз восстанавливая в памяти события того утра, Гас вышел на крыльцо своего дома. Ему запомнились ее мелированные волосы и одежда: белый топ с накинутой на плечи курткой или свитером. Он не запомнил, был ли у нее в руке мобильник, но, возможно, она достала его позже, когда постучалась к Барбаре Бреннан. Насколько Гас помнил, Шэннан ничего не делала. Она только покричала и убежала.

Гас считает, что Шэннан была под воздействием наркотиков. «Эта девушка порядочно накачалась. Едва стояла на ногах. Дважды чуть не упала, когда я с ней говорил. И вообще ничего не понимала. Стоит у меня дома, я с ней говорю, а она все кричит: „На помощь! На помощь!“ Он предложил ей присесть в кресло и успокоиться. „Я ей сказал, что позвонил в полицию и они уже едут сюда. Но стоило мне так сказать, она как ошпаренная выскочила за дверь“».

Гас показал рукой на ступеньки крыльца: «Вот тут она споткнулась и упала на землю. Но быстро поднялась и опять пустилась бежать в направлении дома Джо Брюэра. На глазах у Гаса Шэннан начала барабанить в дом его соседей, но потом снова выскочила на дорогу и остановилась, глядя в сторону дома Брюэра».

«Вы знаете, я сразу понял, что она не просто смотрит в направлении какого-то дома, а смотрит именно на что-то ей знакомое. А потом она снова припустила, пару раз упала и прибежала вот сюда». Гас показал на угол своего участка, где хранился небольшой катер. В то утро тут же стоял его автомобиль. По словам Гаса, девушка протиснулась между машиной и катером. «Встала там на колени, будто пряталась».

И тут, по словам Колетти, на дороге появился черный внедорожник. Машина проезжала несколько метров, потом останавливалась, потом снова проезжала немного. За рулем был парень азиатской внешности. Я уже потом его узнал по фотографии, которую предъявили полицийские. Его звали Майкл Пак. «Прямо здесь я его и остановил», — сказал Гас.

«Вы его остановили?» — с удивлением спросил я. Это выглядело серьезным шагом — сойти с крыльца, выйти на улицу и остановить незнакомую машину. Гас утвердительно кивнул: «Я говорю: „Вы куда едете?“ А он мне: „Я из дома Брюэра. У нас была вечеринка, там девушка обиделась и бегает где-то здесь. Вот пытаюсь ее найти“».

«А вы что?»

Гас приосанился: «Я сказал: „Вот что, парень, я вызвал полицию, они едут. Так что оставайся-ка ты на месте“».

«И что Майкл Пак?»

«Он говорит: „Эх, зря вы побеспокоили копов. Не стоило их вызывать. У девушки будут большие проблемы“. Я ему: „И у вас будут, если уедете. Помяните мое слово. Номер машины я уже запомнил, и вас опознаю, если что“».

В этот момент Шэннан выскочила из-за машины и снова побежала со всех ног. Гас вернулся в дом и велел жене оставаться у телефона на случай, если позвонят из полиции. После этого он опять вышел на улицу и пошел к воротам поселка, где прождал, по его словам, больше получаса, пока не приехала полиция.

Гас уверяет, что больше не видел ни Шэннан, ни Майкла Пака. «Никто бы не выехал отсюда ни с каким трупом в машине — я бы обязательно это увидел».

Никто бы не выехал отсюда ни с каким трупом в машине. А ведь, по словам Скэлайзов, именно так и было. Кроме того, Джо-младший сказал, что именно Колетти обеспечивал прикрытие: «Он в любом случае должен был видеть, как выезжал Майкл Пак. Иначе куда он подевался в то утро?» Джо убежден, что все рассказы Гаса прессе были направлены на то, чтобы жители поселка продолжали помалкивать о том, что в действительности случилось с Шэннан.

«Какого Гас мнения о Хэккете?» — «Лучшего соседа трудно себе представить, — сказал Гас, стоило мне упомянуть эту фамилию. — Он всегда готов помочь любому. Если узнает, что ты нездоров, всегда приходит в считаные минуты. Он же врач. Только у него есть одна слабость — уж очень любит поговорить».

«Любит присочинить», — добавила Лора.

«Ну да. Расскажешь ему какую-нибудь мелочь, а он принимается раздувать из нее целую историю. Но считаю ли я, что он имеет какое-то отношение к ее пропаже? Нет». — Гас был категоричен.

«А доктор когда-нибудь говорил, что оказывал помощь Шэннан?»

«Нет, я от него такого не слышал. Правда, мы с ним никогда даже не заговаривали об этом, хотя и видимся регулярно».

Вот это было совсем странно. Исчезновение Шэннан было бесспорно важнейшим событием в истории поселка. И если Колетти с Хэккетом такие близкие друзья, а доктор еще и любит присочинить, то разве возможно, чтобы они ни разу не поговорили на эту тему?

Я спросил Гаса, что, по его мнению, могло случиться с Шэннан.

«Она утонула».

«Каким образом?»

«Девушка же была напугана, сильно перебрала. Думаю, она поскользнулась и упала. Вы видели, какие здесь причалы? По утрам они мокрые и скользкие как стекло. Если она выбежала на какой-то, то все, кранты».

В начале осени Скэлайзы все еще продолжали продвигать свою конспирологичесую версию. Теперь они были не одни. С появлением в телесюжетах Хэккета он стал объектом пристального внимания на интернет-форуме Websleuths, где обсуждаются многочислнные нераскрытые дела об убийствах. Диванные детективы со всей страны буквально по кадру разбирали телерепортажи, а особенно пристально — фрагменты, в которых доктор отбивается от репортеров. «Я просматривал интервью этого доктора и следил за его невербаликой, — написал один из них. — Он закрывается так, будто боится, что репортер залезет ему прямо в нутро. Несколько раз он отводил глаза вниз и влево, когда говорил. А ведь когда человек отводит глаза вниз и влево, это признак лжи, не так ли?.. Скажем прямо — вид у него подозрительный!» Пользователь с псевдонимом Правдоискатель явно стремился повесить на Хэккета все убийства — не только Шэннан и четверых с пляжа, но и неопознанных жертв, и убитых ранее в Мэнорвилле.

Этот псевдоним принадлежал жителю Лонг-Айленда Брендану Мэрфи, который сумел раскопать в архивах материалы о двух случаях привлечения Хэккета к суду. 17 января 1989 года Хэккет в качестве волонтера станции скорой помощи приехал на вызов по поводу фебрильной судороги[32] у грудного ребенка. Позже родители младенца подали в суд исковое заявление, в котором обвиняли Хэккета в небрежности. Он не смог провести внутривенное вливание, не снял судорогу, не задокументировал оказанную помощь, не руководил действиями персонала скорой помощи, не связался с больницей и не гидратировал ребенка. Защита Хэккета строилась на Законе доброго самарятинина[33], и впоследствии иск был отозван. Но прежде чем это произошло, адвокат истца подал официальный запрос о приобщении к делу информации «об оказании Хэккету медицинской помощи по поводу злоупотребления алкоголем или наркотиками в год, предшествовавший рассматриваемым событиям, и в течение двух лет после них». Оказывается, доктор из Оук-Бич лечился от зависимостей? Правдоискатель не мог не взять это на заметку.

Второй иск к Хэккету тоже связан с его врачебной деятельностью. Изначально он подавался к нескольким врачам, больнице Лонг-Айленда и медицинской лаборатории. А три года спустя больница заявила самостоятельные требования к Хэккету, что выглядело попыткой полностью или частично переложить ответственность на него. Но Питер Хэккет не был осужден ни по первому иску, ни по второму. Суд отклонил иск, поданный больницей.

Значение этих судебных материалов можно толковать по-разному. Врачей скорой помощи нередко привлекают к ответственности просто сгоряча. Запрос на информацию от наркологов тоже выглядел неоднозначно: либо истец пытался накопать на Хэккета компромат, а в действительности такой информации не существовало, либо, как решил Мэрфи, Хэккет и впрямь был маньяком-наркоманом в личине примерного соседа и отзывчивого доктора.

Правдоискатель опубликовал пост, в котором утверждал, что первое судебное дело ясно показывает, что Хэккет — нездоровый врач-наркоман с доступом к рецептурным препаратам, которые наверняка использовал в случае с Шэннан. Другие посетители Websleuths сразу же обвинили Правдоискателя в предвзятости и искажении фактов в угоду собственному мнению. По их мнению, суды по делам о врачебной халатности не только не выявили фактов, но и доказали беспочвенность выдвигавшихся обвинений. Но для Правдоискателя вопрос о Хэккете был всего лишь примером бритвы Оккама[34]: самое простое объяснение и было самым подходящим. С точки зрения Мэрфи, оснований предполагать причастность Хэккета хватало. В начале апреля в газетах писали, что в доме Брюэра был еще один мужчина — вполне возможно, что Хэккет. А может быть, и нет, но зато Шэннан с Брюэром заезжали во время своей короткой отлучки именно к нему, чтобы разжиться рецептурными препаратами. И возможно, увидев Шэннан, доктор попросил Брюэра одолжить ему девушку на пару часов.

Разумеется, все эти домыслы широко оспаривались. Но, если поверить Правдоискателю, разве этого не было бы достаточно, чтобы Шэннан испугалась за свою жизнь? А будучи в таком состоянии, разве не могло ей прийти в голову, что в сговоре участвует и ее водитель Майкл Пак? И разве не могло это страшное подозрение заставить ее позвонить в службу 911 и, не дождавшись помощи, броситься наутек? Мэрфи еще в мае 2011 года написал от лица Правдоискателя, что все ответы есть у Брюэра, которому приходится покрывать Хэккета. «Все жители знают, просто не говорят. Полная картина есть у Брюэра… Он же говорил журналистам, что „правда обнаружится“. Он просто не может огласить ее. Полицейские велели ему ждать, пока не соберут необходимые доказательства».

Для своего следующего хода Мэрфи составил список мест, где работал Хэккет, и постарался сопоставить их с местами обнаружения других трупов. Он решил, что более ранние неопознанные жертвы возникали на маршрутах перемещений доктора. Правдоискатель убедился, что, работая главным окружным врачом медицины катастроф, Хэккет по долгу службы многократно бывал в местах, поблизости от которых впоследствии были обнаружены неопознанные женский торс и части тела Джессики Тэйлор. Для Мэрфи этого было более чем достаточно. «Всей сомневающейся публике пора бы вытащить головы из песка и посмотреть правде в глаза», — написал он в одном из своих постов.

Правдоискатель видел улики во всем. Старая заметка в местной газете о том, что Хэккет возражал против строительства на месте снесенной гостиницы Oak Beach Inn, заставила Правдоискателя сделать вывод о его «территориальном поведении»[35]. А кроме того, Мэрфи намекал, что эти высказывания доктора примерно совпали по времени с обнаружением останков неизвестной женщины и маленького ребенка. Если же что-то не вполне вписывалось в его теорию, Правдоискатель придумывал, как это исправить. Например, по поводу отрубленных ног, найденных в парке Дэвиса, он написал: «Я уверен, что их принесло туда во время сильного берегового подтопления в январе 1996 года. И обратите внимание, что разрезы на ногах похожи на работу хирурга».

Другой плодовитый комментатор, Питер Брендт, вступил с ним в онлайн-дискуссию: «Правдоискатель, а не подскажете мне, как человек с ножным протезом и осложнениями дыхания может в одиночку перенести тело от своей машины к месту, где были обнаружены трупы в мешковине?»

Правдоискатель ответил совершенно невозмутимо: «Он много лет проработал со своим протезом в скорой помощи, сотрудники которой обязаны уметь поднимать жертву с земли, укладывать ее на носилки или слинг и переносить при необходимости вверх или вниз по лестницам. Думаю, что с усыпленной 50-килограммовой девушкой он справился без труда. На пляже Гилго полные скелеты находились на расстоянии 3–5 метров от обочины шоссе, в то время как части тел были захоронены глубже в кустарнике на значительном удалении от дорожного полотна».

Брендану Мэрфи около тридцати. Свое место жительства он не сообщает, но дает понять, что проводит часть времени в поселке на барьерных островах. Когда мы встретились с ним за ужином в Нью-Йорке, он показался мне спокойным и рассудительным, но при этом нисколько не утратившим горячей убежденности в том, что Хэккет — убийца. Он сказал, что этот доктор, наверное, выбрал себе профессию с мыслями о том, чтобы стать ангелом милосердия, но довольно быстро превратился в ангела смерти. Он упомянул других медиков, ставших массовыми убийцами, — медбрата Ричарда Анджело, умертвившего в 1980-е по меньшей мере восьмерых человек, и доктора Майкла Суонго, отравившего за двадцать лет около шестидесяти своих пациентов и коллег. Но излюбленным примером Мэрфи был отпетый мошенник и убийца Джон Эдвард Робинсон, которому удавалось очень долго уходить от ответственности только потому, что его считали слишком старым, милым, мягким и физически немощным.

Тем же летом Мэрфи выдвинул замысловатую теорию превращения Хэккета в серийного убийцу. Он прочитал изданный в 1976 году военный роман «Последний счастливый час». Написал его Чарлз Джозеф Хэккет — отец Питера. В этой полуавтобиографической сатире в духе «Уловки-22» или «Военно-полевого госпиталя» обнаружились фрагменты, в которых главный герой сначала рассуждает о невозможности перевоспитания проституток убеждением, а затем, уже после войны, разъезжает по стране с маленьким сыном и ночует в мотелях с «танцовщицами». «Это крайне неудачное описание детства человека, которого подозревают в совершении серии убийств на Лонг-Айленде», — написал в своем посте Мэрфи. Он решил, что монстра породили смерть матери Питера при родах и предположительно странноватые предпочтения его отца. Помимо этого Правдоискатель обращал внимание на автокатастрофу, в которой Хэккет лишился ноги, и на страшную авиакатастрофу 1996 года. Он ссылался на теорию, выдвинутую исследователем серийных убийц Эриком Хикки, согласно которой полученная в детстве тяжелая психологическая травма создает предпосылки для девиантного поведения во взрослом возрасте. Мэрфи пришел к выводу, что детские ощущения заброшенности в связи с отсутствием матери вкупе с травмирующим опытом во взрослой жизни вылились у Хэккета в антисоциальное поведение.

Мэрфи предположил также, что исчезновение Шэннан стало для Хэккета переломным моментом, признаком того, что он становится небрежным. «1 мая он совершил нечто необычное, погнавшись за Шэннан. И именно по этой причине ей удавалось скрываться от него почти целый час», — написал он. Как и Джо-младший, Мэрфи считал, что другие четыре тела были спрятаны поблизости и перемещены на пляж незадолго до их обнаружения. «Поскольку его место захоронения (подсобка у болота) оставалось ненайденным в течение десяти с лишним лет, он не видел необходимости в расчленении тел и вывозе останков подальше от дома. Затем Хэккет запаниковал и избавился от тел. Он был исключительно организован, но стал лениться. А потом произошла осечка с Шэннан, и теперь доктор из Оук-Бич напуган».

Мэрфи был уверен, что Хэккет начинал осторожно: подбирал жертв по дороге с работы, а после убийства расчленял и оставлял фрагменты тел в парках. «Ведь по ночам парки не патрулируются. А если что, всегда можно придумать причину, по которой ты оказался здесь. Навешать лапши на уши — уж Хэккет-то это может». По мнению Мэрфи, аналогичным образом доктор навешивал лапшу на уши и Джо Брюэру, чтобы тот приводил ему девушек.

11 июля на телеканале CBS вышла часовая программа, посвященная страшным находкам на пляже Гилго и исчезновению Шэннан Гилберт. Из ее содержания, в частности, следовало, что хранивший молчание Хэккет наконец дал интервью журналистам. Он признал, что дважды звонил родным Шэннан 6 мая, спустя несколько дней после ее пропажи.

Правда, сам доктор в передаче не появился. Он всего лишь письменно подтвердил, что звонил Мэри, по просьбе парня Шэннан, Алекса Диаса, чтобы предложить помощь в поисках ее дочери. На первый взгляд это выглядело более логичным, чем утверждение Мэри о том, что он позвонил буквально сразу после исчезновения Шэннан. Деталей сказанного Хэккет не помнил, но упорно отрицал свои высказывания о приюте для падших женщин и о встрече с Шэннан. По существу, незадолго до выхода этой передачи в эфир он сказал то же самое газете Newsday: «Я не имею никакого отношения к чему бы то ни было, происходившему в ночь исчезновения Шэннан. Я ее не видел, она не была у меня дома, я не оказывал ей помощи».

Выступления в СМИ сделали Хэккета еще более удобной мишенью. Пользователи Websleuths детально анализировали формулировки его письменных ответов, акцентировали внимание на его отказе от прохождения полиграфа и перечисляли его проблемы со здоровьем. Правдоискатель не преминул напомнить читателям, что «Доктор — один из трех мужчин, имеющих непосредственное отношение к инциденту 1 мая. Но он — единственный из них, кто отказался пройти проверку на детекторе лжи. Кроме того, Хэккет не единожды менял свое алиби, продолжительное время врал всем подряд и может иметь отношение к местам захоронений. Он соответствует классическим параметрам серийного убийцы: постпреступное поведение, возраст, уровень интеллекта, знание тактики правоохранительных органов и т. д.». Полиция же продолжала настаивать, что Хэккет не является подозреваемым. Но для Мэри все было очевидно. Доктор лгал. И как можно верить чему-либо из того, что он говорит после того, как на протяжении года утверждал, что никаких телефонных звонков не было? Что это он вдруг сейчас сознался?

Воскресным днем 19 августа Мэри устроила еще один набег на поселок Оук-Бич. Компанию Мэри составили ее старая подруга Джоанна Гонсалес, английская съемочная группа телеканала и новые друзья по фейсбуку, искренние приверженцы ее борьбы за справедливость. Шумиха вокруг Мэри привлекла к ней двух местных экстрасенсов — Кристину Пена и Джо Агостинелло, которые тоже приехали в Оук-Бич. Последний был потомком латиноамериканцев и индейцев и часто в своих обрядах использовал приемы предков. В этот раз он достал из кармана хрустальный маятник, повесил его на руку и долго наблюдал за его движениями в лучах вечернего солнца. «Здесь что-то произошло, — наконец молвил он. — Я улавливаю массу флюидов». Потом вся компания постояла рядом с болотом, а после вышла на перекресток в центре поселка, где якобы была найдена куртка Шэннан. Но тут Джо покачал головой: «В том месте я чувствовал больше».

Затем они проследовали к дому Хэккета — двухэтажному коттеджу с навесом для автомобилей, вывеска над которым гласила: «Будь вежлив или проваливай». Мэри была полна решимости постучать в двери дома и встретиться с доктором лицом к лицу. Но только она занесла кулак, как от соседнего дома неуклюжей походкой к ним направился сам Хэккет. Человек, о котором Мэри думала и говорила больше года, шел к ней с протянутой для рукопожатия ладонью. Журналисты засняли на пленку этот фрагмент встречи. Хэккет был в темно-синем поло, подчеркивающием его объемистое брюшко. Белые шорты не скрывали протез.

По всей вероятности, доктор не узнал Мэри. Она представилась, и улыбка сразу же сошла с лица Питера. Он буквально выдернул свою руку из руки Мэри, скривился и начал стрелять взглядом по сторонам. Тут же на него со всех сторон посыпались вопросы. «Я вот вообще не понимаю, что произошло. Вы что-нибудь видели? Что вам известно?» — Мэри испытующе смотрела на человека, которого подозревала в смерти своей дочери. Но Хэккет уже успел прийти в себя и спокойно отвечал: «Я никогда ее не видел. И не встречал». Джоанна пришла на помощь подруге: «Вы же должны были что-то слышать. Ведь здесь, в поселке, все так или иначе что-то слышали. Какие слухи до вас доходили?»

«Слухи?» — сощурился на нее Хэккет. «Вы хотите сказать, что в поселке не обсуждают эту ситуацию?» — не отступала Джоанна. «Я знаю только то, что было в новостях», — пожал плечами Хэккет. «Вот как! Тогда у меня такой вопрос: вы мне звонили в тот день. Почему же больше года вы не признавались в этом?» — пошла в наступление Мэри. «Я этого не отрицал». — «Именно, что отрицали. А признались только когда появилось доказательство?» — Мэри начала горячиться. В разговор вступила одна из новых подруг Мэри, Мишель: «То есть в ту ночь вы ее так и не видели? И не слышали ничего?» — «Ничего не слышал, ничего не делал. Кому меня Алекс попросил позвонить, тому и позвонил. А вся эта чушь про наркологию на дому? Ничего не знаю, я такими вещами не занимаюсь». — «Так зачем тогда вы мне об этом сказали?» — спросила Мэри. «Да не говорил я этого», — сказал Хэккет с заметным раздражением. «Послушайте, что я скажу. Я почти не сомневаюсь, что в следующем году будет доказано, что вы это мне сказали», — сказала Мэри и развернулась к Хэккету спиной.

Хэккет вздрогнул. «Я ничего не говорил! Ничего я не говорил! — Это он уже обращался к журналистам. — Я буду рад побеседовать с вами, если хотите. А вот с этими, — он кивнул на Мэри и ее подруг, — слова больше не скажу».

То, что было дальше, изумило их всех, вспоминает подписчик Мэри в фейсбуке — Джим Джонс. Кто-то из их компании пожалел, что они не захватили с собой воды. И тогда супруга доктора — Барбара — предложила всем зайти в дом. Мэри и Джим воспользовались приглашением, а Хэккет и остальные остались на улице. Когда Мэри заходила в дом, ее стало трясти, и она вцепилась в руку своего спутника. Барбара постаралась проявить сочувствие к Мэри. Она сказала, что не может представить себе, каково ей приходится. Затем заговорила о том, какой стресс испытывает ее муж — все эти нападки в СМИ, нескончаемые вопросы. Она вспомнила, как Питер беззаветно служил людям: он часто приходил за полночь, мог пропустить какой-то семейный праздник, если нужно было помочь кому-то, кто оказался в беде. На вопрос о пропавшей записи с камер видеонаблюдения Барбара ответила, что каждые две недели они автоматически обновляются. Вот и все. Никакого злого умысла.

Выходя из этого дома, Мэри наконец дала волю чувствам и разрыдалась. Ей хотелось поскорее уехать отсюда. Но наступит октябрь, и она вернется сюда в день рождения Шэннан. И она будет куда более злой. Загнанной в угол. Никакие слова уже не поколеблют ее уверенности в том, что налицо самый настоящий сговор.

Союзники

«Видишь, вон там девушка стоит? Она на работе», — говорит Критци.

На часах половина второго ночи. Мы стояли на Бродвее напротив стрип-клуба Lace. Когда-то она и ее подруга Мелисса проводили здесь по нескольку часов кряду. Критци — миниатюрная и пухленькая, с чувственными ярко накрашенными губами и копной непослушных волос. Но сегодня она одета очень скромно, будто мамаша, собравшаяся на заседание родительского комитета. Узнав о смерти Мелиссы, Критци дала зарок больше не заниматься проституцией. И до сих пор она остается верна ему. В эту ясную октябрьскую ночь она согласилась пройти по местам, где они работали с Мелиссой, и показать женщин, которые пришли на их место.

«Знакомая?» — спросил я про девушку на другой стороне улицы. «Да, знаю я эту малышку». — «А почему не хочешь с ней поговорить?» — «Да потому что девушка при сутенере, а я не хочу создавать ей проблемы». Неподалеку и впрямь маячил худощавый, неприметно одетый белый мужчина с усиками. Он с подозрением поглядывал на нас, хотя мы были метрах в десяти от него. Мы отошли подальше, затем развернулись и направились в сторону клуба. Навстречу нам двигался мужчина лет тридцати в светлом костюме. От стены отделилась женщина и подошла к нему. «Она пытается заговорить с ним. Но вряд ли он с ней пойдет». Критци профессиональным взглядом оценивала все стороны этого контакта. «Похоже, он живет в дорогой гостинице, а по ней сразу видно, что она шлюха. Хотя, может, и возьмет ее, потому что она симпатичная и белая. Ты же понимаешь, если приститутка белая, это как-то привычнее, что ли. Но мужика уговорить трудно. Не бывает так, что ты такая к нему только подошла, а он тебе: „Давай, пошли, красотка“. Не надо забывать, что речь идет о сотнях долларов». Пока Критци говорила, мужчина ушел. «Ну вот, а я о чем! — рассмеялась она. — Я всегда знала, какие мужики могут пойти со мной, а какие точно нет. Некоторые девочки заговаривают со всеми подряд. Я так не делала, потому что с некоторыми мужиками это просто время зря терять».

Вокруг были памятные ей места. «Макдоналдс» на Седьмой авеню, где они собирались в холодную погоду; бар «Логово Бэтмена» на Сорок девятой улице, где они зависали летом. В это ночное время на улицах, пересекающих Седьмую авеню, царила темнота, и Критци чуть слышно приговаривала: «Драгдилеры. Кокс. Травка. Мелкие сутенеры. Отмороженные недорэперы».

По дороге от «Логова Бэтмена» к Седьмой авеню мы увидели группку людей у закусочной, и Критци на какое-то мгновение оцепенела. А потом сказала, как будто поставила очередную галочку в списке оставшегося в прошлом: «Там среди них папаша моего сына. Вон он, рядом с тем, в красной куртке. Мы с ним больше не общаемся».

Мел стоял в центре этой компании, прямо у нас на пути. Мы прошли мимо, но недостаточно быстро. Словно желая заявить о себе, Критци с вызовом произнесла: «Извиняюсь!» Мел резко развернулся и сделал вид, как будто хочет ударить ее в лицо кулаком. Критци отшатнулась, и в ту же секунду он ударил ее по-настоящему. И хотя все это видели, никому и в голову не пришло заступиться за Критци. Может быть, его слишком боялись. А может быть, подобные вещи были здесь привычным делом.

Я был напуган, но старался оставаться рядом с девушкой. Мел снова навис над Критци и, глядя на нее со злостью, прошептал что-то, что могла разобрать только она. Не позволив больше прикоснуться к себе, она вывернулась и побежала спасаться в закусочную. Продавец за прилавком узнал ее и поприветствовал: «Привет, Критци! Где так долго пропадала?» Но девушка не ответила и, услышав крики с улицы, пулей вылетела из дверей, проскочила мимо меня и побежала вниз по улице. Я еле успевал за ней.

Наконец остановившись, она отдышалась и попыталась сделать вид, что все произошедшее шутка. Достала свой телефон и помахала им передо мной. Экран был разбит. Лицо Критци выглядело не лучше: несколько ссадин и большой кровоподтек. И глаза, полные слез. «Короче, вот таким образом он со мной теперь и общается», — буркнула она.

Но девушка быстро пришла в себя, утерлась носовым платком и поправила прическу. Мы пошли на запад, к Восьмой и Девятой авеню, где, как сказала Критци, девочки подешевле. Именно там состоялся ее безрадостный дебют. «Видал его сейчас, да? Вот поэтому-то никто не связывался со мной или с Мелом. Потому что боятся его до смерти. А нечего бояться-то! Смотри, вот я только что огребла от него, и что, я тут вся обрыдалась? Нет. А любой другой черномазый уже бежал бы со всех ног. Потому что все они такие, ссыкуны».

Незадолго до исчезновения Мелиссы, жизнь Критци круто изменилась: она забеременела от Мела, перестала работать на улице и переехала в Нью-Джерси. Какое-то время они жили вместе. Критци поступила в школу, а Мел устроился на работу в столярный цех. «Я думала, все изменится. Но когда на свет появился сын, которого назвали Джемайр, Мела уже не было рядом. Потом последовал конфликт с хозяевами жилья из-за арендной платы, в котором Мел предпочел не участвовать, и переезд в приют для бездомных. А потом в один прекрасный день я поняла, что этому ниггеру нужна только улица, а отцом от быть не хочет. Не хочет работать, не хочет нести ответственность и содержать семью. Ему нужна только свобода».

Оставшись в одиночестве с Джемайром на руках, Критци сломалась. Депрессия привела ее к психиатру, который без ее ведома подал заявление на социальное пособие, которое полагается инвалидам по состоянию здоровья или психики. Против денег Критци, конечно, не возражала, но ее беспокоило то, что получение такого пособия чревато лишением родительских прав. И действительно, органы опеки не заставили себя ждать. «Они явились и потащили меня в суд, чтобы отнять сына». Критци привела все возможные доводы против этого. Рассказала судье историю своей жизни. И ей удалось отстоять Джемайра. А поскольку нужны были деньги, она вернулась на Таймс-сквер.

В одну из июльских ночей 2011 года — спустя несколько недель после пикета родственников в Оук-Бич и незадолго до августовского столкновения Мэри с Хэккетом — Критци наткнулась у стрип-клуба Lace на Блейза. «Мэраа-йаа, ты, что ли? Привет, Мэраа-йаа! Как твои дела?» — Они обменялись любезностями. Критци показала ему фото своего сынишки. А потом спросила: «А Мелисса где?» — «Эта сучка умерла», — сказал Блейз. «Что?» — «Ну да, какой-то клиент ее убил. Она была одной из тех девушек, которых нашли на Лонг-Айленде. Слышала же, наверное? То есть не ее, конечно, нашли, а ее скелет».

Критци была настолько поглощена своим делами в Нью-Джерси, что знать ничего не знала о телах у шоссе Оушен-Паркуэй. Она поверила только после того, как погуглила фамилию Мелиссы. Тогда-то она увидела и новости, и видео, и фотографии, одна из которых была ей знакома. Фото Мелиссы с красными волосами, забранными в конский хвост, перенесло Критци в тот давний вечер, когда они вдвоем ехали из Бронкса. Она даже вспомнила, что было тогда на Мелиссе — облегающая белая майка на тонких лямках. Они всю дорогу хохотали как сумасшедшие. Что их тогда так развеселило? Разве теперь вспомнишь…

Все оказалось правдой. Критци рыдала и никак не могла остановиться. А потом начала крушить все вокруг, пока в дверь не стали стучаться соседи снизу. Она успокоилась, лишь когда увидела глаза насмерть перепуганного сынишки.

На следующий день Критци зашла в фейсбук и вступила во все мемориальные группы. Она позвонила Линн в Буффало — прежде они никогда не говорили, и даже Аманда не знала о ее существовании. Именно она рассказала Критци о том, что все родные винят Блейза в том, что Мелисса вела такой образ жизни. У семьи было множество вопросов в связи с ее исчезновением, а Критци могла хотя бы что-то им рассказать.

Критци не остановилась на Линн. Мысль о том, что неизвестный преступник охотится на таких, как она, убивала, и ей было нужно поговорить с кем-то о своей погибшей подруге и о своем страхе стать очередной жертвой. Она подружилась с Мисси, Лоррейн и Шерри. В отличие от Ким, Критци с глубоким сожалением говорила о своем жизненном выборе. «Я хочу, чтобы все, что творится на Манхэттене, все, что творится на Таймс-сквер, получило максимальную огласку, — сказала она. — Ведь прямо сейчас там работает огромное количество девушек. И они ничего не знают. Я хочу, чтобы они испугались и покончили с этим занятием. Все, конечно, не уйдут, но некоторые уже напуганы. Напуганы так, как я».

Показывая мне окрестности Таймс-сквер, Критци говорила без умолку. Она рассказывала, чем и зачем они с Мелиссой занимались и почему столько девушек выбирают такой путь. По некоторым оценкам, в Нью-Йорке насчитывается не менее пяти тысяч несовершеннолетних молодых людей и девушек, вовлеченных в проституцию. Критци рассказала, что вышла на Таймс-сквер бездомной семнадцатилетней девчонкой. Она была слишком обозлена, чтобы вернуться к матери, а из дома бабушки ее выгнали многочисленные родственники. Полиция направила ее в Ковенант-хаус, известный нью-йоркский приют для трудных подростков, но руководство сказало, что не принимает тех, чьи родители живы и находятся на свободе. А про то, чтобы получить место в социальном приюте, и думать было нечего. На весь Нью-Йорк, в котором насчитывается примерно четыре тысячи несовершеннолетних бездомных, есть всего 250 мест в этих учреждениях.

Когда Критци познакомилась со своим первым сутенером по кличке Баба, ей были нужны не только деньги; она нуждалась в стимуле, чтобы продолжать жить. «Дело ведь не только в заработке. У тебя нет семьи, нет друзей, вообще никого. Если ты не работаешь, тебе не на что поесть, тебе негде жить. Когда я была малолеткой, никто не желал мне помогать. Никто не хотел брать меня на работу, никто не хотел сдавать мне квартиру». Она сказала, что работа проститутки дала ей занятие, сделала кем-то, хотя тех, кто торгует своим телом, обычно презирают. «Да еще и сутенеры, которые ходят за тобой по пятам и лупят почем зря. А потом ты оказываешься в суде, а там всем все пофиг, и тебя сажают».

Критци считала, что Мелисса ушла в интернет, чтобы вырваться из этого замкнутого круга. «Люди думают: „Вот это деньги так деньги“, а ты знаешь, как это трудно — зацепить мужика? Я не просто стою на углу и жду. Нужно подходить к нему, лебезить, уговаривать. Потом еще о цене договориться, плюс всякое прочее гребаное дерьмо. Знаете, — Критци заплакала, — я сегодня целый день о ней думала. Она ведь именно поэтому не стала работать на улице — потому что там так трудно! Слишком много ходишь. Всю ночь на этих каблуках, и неизвестно, на кого наткнешься, заработаешь ли денег вообще. Просто ходи и ходи ночами напролет и в холод, и в жару. И вот это-то Мелиссе и не нравилось. Поэтому она стала давать свои объявления в интернете».

Мне стоило больших трудов выйти на Блейза. Критци наотрез отказалась искать его через общих знакомых. Но я увидел комментарий под постом Критци о Мелиссе, который оставил его приятель. Я ему написал, и уже через пару недель мы с Блейзом созвонились. Мужчина сразу же сказал, что он не сутенер, а музыкант и продюсер рэперов. Критци это предвидела: «Блейз хочет казаться великим, хотя в действительности он — ничтожество». И Блейз, в свою очередь, тоже нелестно прошелся в адрес Критци: «Она, наверное, на пособие по тупости живет». Но бросать трубку не стал. Мне показалось, что он очень хочет послать сигнал родным Мелиссы в Буффало. Он удивил меня словами о том, что постоянно звонил Линн, когда они с Мелиссой были вместе. Но со мной он не готов был встречаться.

У него было трое детей девяти, двенадцати и тринадцати лет, и, по его словам, ему впервые в жизни приходилось стрелять деньги, чтобы прокормить их. Недавно он отсидел за мошенничество с кредитной картой и пока не понимает, чем будет заниматься. Но Блейз согласился оставаться на связи. Через несколько месяцев он позвонил в очень сентиментальном настроении. «Знаешь, больше всего мне нравилось в Мелиссе то, как она старалась ради меня. Как любила меня. И как всегда поддерживала, что бы люди обо мне ни говорили. Даже если мы ругались или разбегались, она первая мне звонила и бегом обратно, чтобы все исправить». Еще он сказал, что Мелисса нравилась его матери. «Маманя просто обожала ее. Моя маманя, понимаешь? Женщина, которая других баб на дух не переносит, а уж моих прежних подружек просто гнобила. А когда приходила Мелисса, она всегда кормила ее чем-нибудь вкусненьким и изо всех сил старалась помочь».

Я задал вопрос об уличном нападении на Мелиссу, которое, по ее словам, он организовал. Вот тут Блейз взорвался. «Да я всю дорогу заботился о ней! Конечно, у нас были и ссоры, и скандалы, и часто я был в этом виноват. Но чтобы я ей тяжкие телесные или боль причинял? Нет уж, такого не было вообще. Из-за нее у меня бывали кое-какие истории, типа тех, за которые многих других корешей убили бы на хрен, а я все равно принимал ее обратно, ну ты понял, о чем я?»

С рассказа о самом себе он переключился на родственников Мелиссы. В этот раз он был не столь деликатен. «Она отправляла Линн деньги на жизнь, на дайнер и все такое. Ты про это знал? Знал? Так что не надо. А теперь, значит, все они выставляют меня злодеем или чего там еще. Но это твоя дочка на улице работала, а не моя. Не моя».

Иногда — ну, ладно, частенько — Сара Карнз думала, что было бы, если бы она осталась в то утро в отеле с Морин. Была бы Морин жива и по сей день? Она знала ответ. «Я бы никуда ее не пустила. И мы просто зависли бы в номере до среды».

Сара не прекратила работать после исчезновения Морин. Она попробовала работать по вызову в Коннектикуте, но быстро поняла, насколько лучше клиенты относились к ней в Нью-Йорке. Там она чувствовала себя принцессой. А в родном штате она была, по ее словам, «такой же гребаной уличной девкой, только подороже».

На Craigslist она фигурировала как Лэйси из восточного Коннектикута. Один из клиентов, к которому она приехала в гостиницу, поджидал ее в номере полностью обнаженным. «Привет, меня зовут Лэйси», — сказала она. «А мне пох…, как тебя звать. Деньги на столе, бери и начинай отсасывать мне», — заявил мужчина. Саре понадобились доли секунды, чтобы оценить ситуацию. Она схватила деньги и была такова. Пусть нагишом попробует погнаться за ней.

Так Сара проработала еще два года вплоть до своего первого ареста в 2009 году. В Норвиче у нее был приятель-полицейский, который участвовал в расследовании исчезновения Морин на самом раннем этапе. Он изредка помогал Саре дельными советами. Каждый раз, когда она звонила ему справиться о деле Морин, он подсказывал ей, где и когда не стоит работать. Правда, его знания распространялись только на Норвич и ближайшие окрестности. Так что когда Сара приехала на вызов в отель Radisson в Нью-Лондоне, ее взяли.

Обычно, чтобы выйти на свободу, нужно было заплатить 250 долларов. Но арестовавший ее коп учел, что она работает не на сутенера или банду, сжалился и отпустил под обязательство явиться в суд.

Возможно, все было бы более или менее нормально, не попадись Сара снова. На этот раз на сбыте наркотиков. Она утверждала, что ее сдала жена двоюродного брата, которая оказалась тайным осведомителем. Саре припомнили предыдущий арест, присовокупив к обвинению в занятии проституцией торговлю наркотиками и неявку в суд, и посадили в тюрьму на три месяца. После выхода на свободу она стала посещать наркологическую клинику, но, не закончив курс лечения, вернулась к проституции, несмотря на свою беременность. И когда в День святого Патрика полицейские поймали Сару на улице с косяком, это означало, что теперь на снисхождение суда она может не рассчитывать.

Вторая отсидка, на сей раз по статье средней тяжести, похоже, заставила Сару прийти в себя. Она решила покончить с этой работой. Новость о судьбе Морин дополнительно подкрепила это ее решение. «Теперь меня не переубедить. Сейчас у меня ни гроша за душой, и года два-три назад в таком положении я бы стопудово вернулась к прежнему. Потому что я не хочу быть нищебродкой. Но сейчас я точно знаю: лучше уж я буду нищебродкой и сохраню мою дочь, чем со мной станется то же, что с Морин».

Мы встретились с Сарой за ланчем в Стамфорде, где она живет в благотворительном приюте для семейных. Она принесла с собой свою годовалую дочурку Беллу. Она только вернулась от своего инспектора по надзору. Саре предстояло еще восемь ежемесячных визитов к нему до истечения условного срока. О том, что она осуждена по уголовной статье средней тяжести, Сара была обязана сообщать любому потенциальному работодателю, поэтому устроиться работать на законных основаниях у нее не получалось.

Накануне вечером Мисси прислала Саре ссылку на немецкий документальный фильм, в котором есть видео одного из скелетов, обнаруженных у шоссе Оушен-Паркуэй. Мисси была уверена, что это скелет Морин. Посмотрев фрагмент, Сара разволновалась, а потом зашла в фейсбук и разразилась гневной тирадой по этому поводу. «Если бы могла, уделала бы этого урода в духе Декстера»[36]. А потом она оставила пост на мемориальной странице Морин:

«Прости меня, девочка моя, что я тогда не осталась. Мне так больно, что на свободе разгуливает какой-то гребаный псих, который думает, что он бог, а на самом деле он дьявол… Я продолжаю молиться, чтоб все это закончилось, чтобы этот урод дорого заплатил за то, что сделал со всеми вами. Но я не думаю, что у нашего правосудия есть достаточно суровое наказание для этого гада».

Всякий раз, когда Сарой овладевала тоска, она старалась думать не о том, как Морин погибла, а о том, как она жила. Сара возвращалась к своему любимому воспоминанию: воскресный вечер в июле, у них новые прически, идеальный макияж, и все взгляды на Таймс-сквер прикованы к ним. Сара сказала, что уверена, что Морин вошла в ее жизнь, чтобы показать, как можно быть более самостоятельной. А иногда ей казалось, что лучшего времени в ее жизни уже не будет.

Обе руки Грега Уотермана украшены громадными татуировками, которые складываются в одну фразу — ПОПАЛ / В ПЕРЕПЛЕТ. Старший брат Меган семь лет работал на стройках у одного и того же подрядчика вплоть до 2008 года, когда из-за финансового кризиса тот был вынужден продать половину своих объектов. С тех пор Грег не может устроиться на работу. Его поиски осложняет то, что он лишился водительских прав и имеет несколько приводов в полицию из-за наркотиков. «Это реально портит мне все на свете, — сказал он мне за ужином в одном из ресторанов торгового центра Maine Mall. — Это же было целых пять лет назад. Без работы я просто не могу».

Как и остальные члены семьи, большую часть года Грег кошмарил Лоррейн, которая приняла на себя роль «неутешной мамаши». Особенно он на нее обозлился после ее поездок в Нью-Йорк для выступлений в СМИ. А узнав о безделушках, которые Лоррейн щедро раздаривала родственникам других жертв, по сути — чужим людям, вообще взбеленился: собственным внукам она уже давно ничего не покупала. Июльское траурное бдение усугубило ситуацию. Они с женой поехали вместе с Лоррейн на запуск воздушных шариков, но «ей было важнее произвести впечатление на родственников других жертв и на прессу. Ей, видите ли, срочно нужно туда, чтобы ее показали в новостях».

Но окончательно Грег рассвирепел, когда, вернувшись домой, увидел пост в фейсбуке, в котором Лоррейн назвала остальных женщин на бдении своей «новой семьей». Даже сейчас, рассказывая об этом, он практически орал, как будто Лоррейн сидела за нашим столиком в ресторане.

Не менее были задеты чувства и самой Лоррейн. Ее мать Мюриел и старшая сестра Лиз полностью выключили ее из жизни внучки — Лили. «При жизни Меган мы справляли все дни рождения Лилианы у меня, — рассказывала она мне пару недель спустя. — Когда Лилиане исполнилось четыре, Меган с нами не было, но празднование мы по-прежнему устроили в моем доме. А на ее пятый день рождения меня даже не позвали. Опеку над Лили оформила Лиз, и праздник они устраивала у нее дома».

Правда, и сама Лоррейн, кажется, снова отдалялась от остальных родственников и при этом жаловалась на свое положение изгоя. Как-то раз Лили сломала лодыжку, и Мюриел с Грегом безуспешно пытались дозвониться до Лоррейн. Несмотря на сообщения, оставленные ими в голосовой почте, она так и не перезвонила. Потом Лоррейн увидела упоминание об этом в одном из постов Лиз в фейсбуке и оставила комментарий: «Какой позор, что я вынуждена узнавать о переломе у своей внучки из социальных сетей».

«Знаете, что рвет мне сердце? — сказала Мюриел. — Лоррейн ведь отвернулась от этой малышки. Она если и звонит мне справиться о том, как Лили, так только после того, как я напишу ей какую-нибудь гадость в фейсбуке. В прошлый раз это было: „Не могу понять, почему ты отвернулась от малышки. Лили тебя очень любит и скучает“. Я поняла, что просто обязана сказать это — после всех этих муси-пуси, „ах, как наша Лили подросла“ да „ах, какая она у нас умница“. А после целых три месяца к ребенку глаз не кажет. Я пишу это на моей страничке, потому что со своей она удаляет любые комментарии, которые ей не нравятся».

Однажды в конце лета, вскоре после участия в программе 48 Hours, Дэйв Шаллер прогуливался неподалеку от своего нового дома в Гринпойнте и услышал автомобильный гудок. Он обернулся и сразу вспомнил и эту машину, и парня за рулем. Это был один из клиентов Эмбер откуда-то из округа Нассау. Дэйв не знал, что тот делает в Бруклине и почему хочет поговорить с ним, но почему-то решил, что это ему ни к чему. Он быстро нырнул в метро, чтобы избавить себя от нежелательного для себя контакта.

Но на всякий случай он наведался в полицейский участок и рассказал об этом случае. Полицейские и прежде настоятельно не рекомендовали Дэйву распространяться о том, что он имеет отношение к делу Эмбер. Что ж теперь удивляться, если он в телевизионном эфире рассказал о своем близком знакомстве с убитой проституткой? «Может, это кто-то из тех, кого вы в свое время кинули. Не исключено, что это парень, которого ты пинками из дому выгнал», — сказал ему один детектив. И Дэйв не мог не согласиться с этим. «Если убийце приспичило забрать ее прямо возле моего дома, вполне возможно, что я его когда-то видел, — предположил он. — Так что иногда я думаю — а вдруг со мной просто еще не успели разобраться?»

В течение всей осени Дэйв мучился мыслями о том, что не уберег Эмбер. «Каждый раз, когда она принимала кого-то или ехала куда-то, я был при ней. Всегда. Кроме одного-единственного раза, когда она поехала одна и ее убили, — сказал он. Ему казалось, что теперь на нем клеймо „Чертов сутенер“. — Потому что иначе зачем бы мне держать в своем доме двух шлюх?»

Единственным, от чего Дэйву удалось избавиться, это его привязанность к Ким, хотя время от времени он все же давал волю эмоциям. «Я рад, что она исчезла из моей жизни, что и говорить. И вот что я тебе скажу, мужик. Как ни печально, но и эту девушку найдут мертвой. Замочат ее, не иначе». Я предположил, что и Ким может испытывать что-то похожее и чувствовать свою вину за то, что произошло с Эмбер. «Надеюсь, это так и есть. Потому что ни хрена нельзя так помыкать собственной сестрой», — сказал Дэйв.

Фотография на сайте платных объявлений Backpage изображала Ким загорелой, стройной и подтянутой. Она стояла топлес спиной к камере и наклонилась вперед, чтобы продемонстрировать свою упругую попку в черных стрингах. Но когда мы встретились с Ким в сентябре, чтобы пообедать, она совсем не походила на свое фото. Усталая и постаревшая, она тем не менее была не в меру словоохотлива, крайне дружелюбна и не задавала прямых вопросов. В течение всего обеда Ким пребывала в превосходном настроении, выпила бокал красного вина и всеми силами показывала, что живет в ладу с собой.

К этому моменту Ким уже практически полностью выпала из коалиции родственников и знакомых жертв. И чем недоступнее она делалась, тем больше ее винили в том, что произошло с Эмбер. Старая знакомая их семьи, Луиза Фалько, считала, что Эмбер, скорее всего, осталась бы в живых, если бы не воссоединилась с Ким в Нью-Йорке. «Ким — та еще п…болка. Как это, блин, можно быть не в курсе, что твоя сестра пропала? — недоумевала она. — Эмбер легко поддавалась влиянию, а Ким знала, как вскружить ей голову, и пользовалась этим. И вот чем это для Эмбер кончилось». Мелисса Брок Райт и Карл Кинг, бывшие одноклассники Эмбер из Уилмингтона, негодовали по поводу того, что Ким никогда не навещает своих старших детей. «Когда я это узнал, потерял всякое уважение к ней», — сказал Карл. Каждые несколько недель Мелисса Райт спрашивала Ким в фейсбуке о прахе Эмбер и о том где та хочет поставить надгробие. Ответа она так и не добилась. «Нам-то всего и нужно, чтобы была возможность проститься с Эмбер. Тем более что Ким клялась и божилась, что похоронит сестру рядом с мамой. Но уж сколько времени прошло, а она не отвечает на вопрос и вообще не выходит на связь», — сказала Мелисса.

Я отправил Ким пару сообщений, и, к моему удивлению, она согласилась встретиться. Написала, что хочет рассказать историю своей сестры.

Мы встретились на Манхэттене, у Пенсильванского вокзала. Ким приехала с Лонг-Айленда, где живет неподалеку от родителей своего бойфренда Майкла Донато. На их попечении по-прежнему находятся их трое детей. «Отец и мать Майкла и за мной присматривают. Строгие — ужас! — с улыбкой сообщила Ким. — Они запрещают мне заниматься эскортом, а если им кажется, что я употребила, тут же: „Давай-ка быстро на анализы“. И если что-то вылезает, они такие: „Давай решать эту проблему немедленно“. Я их понимаю, они не хотят, чтобы девочки узнали про это дерьмо. Они любят малышек не меньше моего. Да и я люблю этих стариков, Джона с Эми».

Я спросил, занималась ли она в последнее время проституцией. «Врать не стану, до отъезда в Северную Каролину — да». То есть это было еще прошлой осенью, до того, как Ким узнала об обнаружении останков Эмбер. «Это мой всегдашний запасной вариант на случай, когда нужно быстро заработать. И когда сестра еще у Дэйва жила, я тоже подрабатывала этим. Я всегда к этому возвращалась, уж больно это прибыльное дело».

Она вспоминала о том, как они с Эмбер в детстве дружили и защищали друг друга. «Однажды меня порезали ножом, а сестру у меня на глазах избила группа черных девочек. Мы не то чтобы перли на рожон, просто с детства учились выживать». В куда менее благожелательном тоне Ким поведала о своих обидах на сестру. «Да, Эмбер меня никогда не подводила, но сдавала часто. Вот если мне нужно было сказать про Эмбер плохо, я прямо ей это и говорила. Не за глаза. А Эмбер была не такая. Кто-нибудь про меня гадость скажет, а она ничего, смолчит. И это меня реально бесило, потому что я всегда вступалась за нее».

Но вот что объединяло сестер, так это серьезные проблемы с наркотиками и то, что они с азартом пускались в самые разные авантюры. «Как эскортницы, мы объездили все Восточное побережье. Хилтон-Хед, Флорида, Новый Орлеан — где мы только ни работали. Знаете, я ведь ни о чем не жалею. Эмбер выбрала свою стезю. Вы — свою. Жизнь есть жизнь. А еще бывает так, что выбор кто-то делает за тебя. Но так или иначе, все это — опыт». Похоже, она решила хотя бы сейчас сделать выводы из случившегося с Эмбер и того, как это сказалось на ее собственной жизни. «Вот мне кажется, чтобы добиться своего, нужно уметь выживать по-всякому. Нужны и книжные знания, и просто смекалка. Не скажу, что у меня полно и того, и другого, но кое-что есть, и это меня спасает».

Ким настояла на том, что обед оплатит она. Когда принесли счет, она достала из сумочки небольшой конверт, битком набитый купюрами, и с улыбкой посмотрела на меня. Я не стал спрашивать, откуда у нее столько денег.

Всю осень Ким регулярно размещала объявления в разделе «развлечения для взрослых в Нью-Йорке» с тем же самым фото — в черных стрингах.

«ПРИВЕТ. МНЕ 26. РОСТ 160. ВЕС 52… БОЛЬШЕГЛАЗАЯ БРЮНЕТКА… ГРУДЬ 2, ТАЛИЯ 4… ТАК ЧТО, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ РАЗВЛЕЧЬСЯ БЕЗ СПЕШКИ, — ВЫХОДИ НА СВЯЗЬ».

Такое же объявление она разместила на подобном сайте в Северной Каролине. Произошло это как раз тогда, когда, по ее словам, она собиралась навестить в Уилмингтоне свою старшую дочь.

Мисси обнаружила эти объявления в ходе своих привычных блужданий по интернету. Она почти не вылезала из-за компьютера. Мисси следила за дискуссиями на longislandserialkiller.com, переписывалась с новыми друзьями из разных уголков страны, выпытывала у Джо Скэлайза последние сплетни, планировала вахту памяти в Оук-Бич по случаю первой годовщины обнаружения останков. Поведение Ким беспокоило ее так же, как и других членов их сообщества в фейсбуке. Увидев эти объявления, Мисси пришла в отчаяние. «Хотелось бы мне понять, почему Ким продолжает этим заниматься, — сказала Мисси. — Я же только добра ей желаю. Каждый вечер молюсь, чтобы с ней ничего не случилось. Мне не дают покоя мысли о том, какой опасности она себя подвергает. Вот честно, если бы я знала то, что знаю сейчас, до того, как Морин пропала, сделала бы все, чтобы остановить ее и убедить бросить это занятие. И Ким, я думаю, можно помочь».

Через пару недель о том, что Ким взялась за старое, знала уже не только Мисси. Эфир документального фильма о поездке Мэри в Оук-Бич был запланирован на 5 декабря, и в преддверии премьеры журналистов ознакомили с фрагментом, где Ким говорит, что снова занялась проституцией, чтобы поймать лонг-айлендского серийного убийцу на живца. «Время от времени я размещаю свои объявления в надежде, что на него клюнет убийца моей сестры, — говорила Ким. — Да я не просто надеюсь, я уверена, что он должен выйти на меня». Она была в слезах, но претензия была налицо: раз уж полиция провалила это дело, ничего не остается, как выйти на охоту самой.

Ошарашены были даже те, кто хорошо знал Ким. «Тебе не кажется, что эта девчонка окончательно отупела? — спросил меня Дэйв Шаллер по телефону. — Нет, ну правда, каким местом она думает-то? Считает, что разведет мужика на секс и сможет помешать ему придушить себя?»

Документальный фильм представлял собой подробный обзор дела с вкраплениями интервью родственников жертв. Мэри выступила с абстрактными обвинениями в адрес жителей Оук-Бич (при этом не назвав имени Хэккета). Лоррейн критиковала полицию округа Саффолк. Линн обрушилась на Craigslist. А Мисси упирала на материальные проблемы Морин. Появились и новые для телевидения лица: Алекс Диас старательно приукрашивал историю про сломанную челюсть Шэннан, а Майкл Пак в темных очках силился объяснить, почему в то утро уехал из поселка без нее. Реальным откровением, если не считать сказанного Ким, прозвучало заявление Ричарда Дормера, сделанное после нескольких месяцев молчания. Оказывается, у окружной полиции Саффолка появилась новая версия. «Мы считаем, что все эти убийства совершил один человек», — сказал Дормер.

Мнение Дормера изменилось после того, как выяснилось, что обнаруженные у шоссе части тел принадлежали трупам, найденным раньше в других местах. Похоже, что один и тот же убийца сначала использовал шоссе как одно из нескольких мест захоронения останков, а потом сделал его основным. «По нашей версии, это житель Лонг-Айленда. Он настолько хорошо знает эти места, что без особого труда избавлялся от трупов на 42-мильном участке шоссе от Мэнорвилла до пляжа Гилго», — заявил Дормер. По его мнению, этот единственный убийца со временем изменил почерк. На первых порах он расчленял трупы и закапывал останки в разных местах. С Морин, Мелиссой, Меган и Эмбер он воздержался от этого и поместил их неповрежденные тела в мешковину. Почему это произошло именно так, оставалось загадкой. Что же до мужчины-азиата в женской одежде и младенца, то, по словам Дормера, первый мог заниматься проституцией, а ребенка мать взяла с собой на вызов. Ничего удивительного, такое случается. Неспособность полиции установить имена этих погибших Дормер объяснил тем, что они были не местными жителями. Последних четырех жертв объединяло то, что их убийца нашел на Craigslist и Backpage.

В этой версии Шэннан Гилберт стояла особняком. В отличие от остальных, она работала не в одиночку, а приехала на Лонг-Айленд со своим водителем. По словам Дормера, это не соответствовало почерку убийцы. Правда, она пропала в той же местности, где были обнаружены тела других жертв. «Но если присмотреться к фактуре повнимательнее, то Шэннан Гилберт — отдельный случай». Этим Дормер явно хотел показать то, что Шэннан не была жертвой неизвестного серийного убийцы. И возможно, ее даже не стоит считать погибшей. Ведь тело девушки так и не нашли.

Но в следующие несколько дней сомнения по поводу озвученной версии высказывали даже некоторые из сотрудников Дормера.

Многие родственники погибших были одновременно и ошарашены, и рассержены. Сначала в течение нескольких месяцев царит полное молчание, а потом в телепередаче мимоходом говорится о том, что Шэннан считается отдельным случаем? Даже уверенный вид Дормера делал его очень похожим на человека, который пытается навести в своих делах видимость порядка перед скорым выходом в отставку.

«Взять бы их всех за глотки, вытрясти всю дурь и заставить объяснить, зачем они нам врут», — написала в фейсбуке Лоррейн.

В тот же вечер мне позвонила сильно раздосадованная Ким. «Да не знают эти копы ни хера, просто прикидываются. Была бы у них информация, был бы и арест», — она буквально кричит в трубку. С версией о единственном убийце Ким не согласилась. Она-то бывала в этих местах и знает, какая там глушь. А этот пляж Гилго все равно что гигантское место захоронения. Ей нетрудно представить, что кто-то решит сбросить труп в таких местах. И не исключено, что подобная мысль может прийти в голову не одному человеку. «Эти четыре девушки — да, их убил один и тот же, — сказала она. — Но другие — это расчлененка. Почерк совершенно другой. А с Шэннан Гилберт вообще промашка вышла».

Ким перескакивала с темы на тему и постепенно становилась более откровенной. Она рассказала, что ее затягивает в прежнюю жизнь — не только в проституцию, а и в наркотики тоже, и это ее пугает. Она сказала, что хочет завязать и что на ее месте Эмбер наверняка бы так и сделала. Чуть не плача, Ким признается, что в лице сестры потеряла единственного человека, который ее действительно понимал. Теперь у нее никого нет, и она считает, что только у нее есть опыт и связи, позволяющие найти убийцу.

Я спросил Ким, как дела у ее старшей дочери Мариссы. «Я стараюсь держать ее подальше от себя, чтобы не сделать с ней того же, что с Эмбер». Она искренне считает, что, отталкивая от себя дочь, делает это ради ее же блага. Хотя, возможно, Ким просто считает себя недостойной ее любви, да и любви кого-либо еще.

Мисси и Лоррейн назначили траурное бдение в Оук-Бич на 13 декабря 2011 года, годовщину обнаружения первых четырех тел. Ким хотела бы присоединиться к ним, чтобы восстановить связи со всеми родственниками жертв. Потом она простится с Эмбер, займется собой и навсегда покончит с проституцией. «Каждый божий день этим терзаюсь. Я прошла через очень суровые времена, и мне уже пора брать себя в руки», — сказала она решительным, но слабым голосом.

Сейчас Ким уверяет, что трудилась ради сестры не покладая рук. Но при этом она умалчивает о том, что не была Эмбер опорой и даже не позвонила в полицию после ее исчезновения. «Вы должны понять: Ким офигевшая наркоманка и при этом еще и проститутка. То есть, как вы понимаете, надеяться на нее не стоит», — сказал мне Медведь.

Теперь бывший бойфренд Эмбер живет на Манхэттене. Бьорн Бродски все такой же худощавый, если не сказать тощий, и ходит, раскачиваясь как верблюд. Теперь вместо длинных волос у него короткая стрижка. И из брюнета он превратился в блондина. По его словам, такие перемены вынужденные: из предписанной судом наркологической клиники его выгнали, другую он и искать не стал, и за это получил ордер на арест. Скрываться от полиции пока получается.

Он не поддерживал связь с Дэйвом, хотя сказал, что любит его как брата. Как и прежде, Медведь испытывал симпатию к Ким, хотя и признавал ее недостатки. «Я не говорю, что Ким плохая. Но вот Эмбер, например, могла с тобой последним поделиться, что угодно могла бы для тебя сделать». И в этом она сильно отличалась от сестры. «Эмбер думала о других, а Ким заботится только о себе».

«Была ли Ким добра к Эмбер?»

«Думаю, она использовала Эмбер по полной», — ответил Медведь.

«Что ты имеешь в виду?»

«Ну, то есть пользу извлекала для себя. Все эти объявления, посты, понимаете? Она использовала Эмбер, чтобы в любой момент иметь доступ в дом Дэйва. Куча всяких манипуляций. Куча вранья». Правда, он тут же оговорился, что обмана и в том доме более чем хватало. Эмбер «изображала, что говорит с Ким по телефону, чтобы успокоить Дэйва», которого бесило отношение старшей сестры к младшей. И при этом «Дэйв слепо любил Ким. Вы даже не представляете, насколько сильно этот мужик любил эту бабу. Дэйв — самый влюбчивый лошок в этом мире».

По мнению Медведя, Эмбер подвела не только Ким. Он сам ведь тоже не позвонил в полицию. А ведь знал, как сильно Эмбер его любит. «По каким-то причинам я был у нее на первом месте. А я хотел, чтобы она научилась и себя немножко любить».

«Я погубил свою жизнь по собственному выбору. Моя жизнь терпит крах», — сказал он. В свои двадцать семь Медведь уже лежал в наркологических стационарах по поводу алкоголя, антидепрессантов, внутривенного кокаина, марихуаны и героина. «Я не по разу бывал во всех больницах и наркологиях этого гребаного города, и так ничего и не вышло. Тяжелый случай, я вам скажу. У меня и так серьезный посттравматический стресс. А вся эта штука с Эмбер его только усугубила».

II