Если кто не знает, я поясню, что ольховые заросли не очень-то удобны для прогулок. Они корявы, густы, и ветви в них растут как попало — хуже, чем в ельнике. Алёшка с Таней шли кое-как, и хотя не чертыхались на каждом шагу, потому что, к счастью, не были ещё учениками старших классов, но всё же поругиваясь. Иначе просто было невозможно!
Вдруг Таня, которая шла впереди, остановилась, увидев что-то нелесное. И пахло оттуда нелесным: машиновым, мазутным — среди леса довольно странным… если не опасным…
Переглянулись.
Не то чтобы им страшно было туда идти. Но как-то, знаете… Лучше бы сперва постоять и подумать, что это там может такое быть.
— Ты, главное, не бойся, смельчак, — сказала Таня шёпотом. Хотя до этого они говорили нормальными голосами.
Алёшка невольно и даже незаметно для самого себя прислушался — из-за деревьев не приходило и самого малейшего шороха. Но ведь это ещё ни о чём не говорит. Лес кругом. И там, за непрочной стеной зарослей, могли просто притаиться, замереть перед прыжком.
«Может быть, летающая тарелка?» — подумал Алёшка.
Кое-кому это может показаться странным: при чём тут «тарелка»? Но дело в том, что будущий учёный А. Пряников больше всего интересовался именно разными космическими небылицами и надеялся доказать, что это правда. Сейчас Алёшка незаметно приподнял руку. Как человек начитанный, он знал, что инопланетяне при встрече с людьми на всякий случай их обездвиживают.
«Значит, боишься? — сердито спросила себя Таня. — Так и надо говорить: „Татьяна Смелая решила немного побояться!“»
И, ещё даже не додумав этой мысли, она шагнула вперёд. Сейчас же сухая ветка упёрлась ей в грудь, Таня отстранила её, упругий деревянный штык, ещё прошла вперёд и остановилась удивлённо.
На Таню большими окнами смотрел экскаватор. Физиономия у него была добрая и какая-то немного растерянная. И. полусогнутая железная рука кончалась не кулаком, а ковшом, — значит, не для драки, а для работы, для помощи.
— Иди сюда, не трусь, — сказала Таня.
На самом деле Алёшка был уже рядом, но Тане хотелось сказать, что всё-таки это она пришла первой. Хотелось немного наградить себя за трудную смелость.
— Чего они тут, интересно, копают-то? — сказал Алёшка.
— Ничего они тут не копают. И даже не собираются. — Встав на гусеницу, Таня забралась в кабинку.
На сиденье и рычагах лежала пыль. В углу рыхлая горка старых ольховых листьев. Наверное, ветер поднял их с земли и намёл в приоткрытое окошко. А для ветра это не такая уж простая работа — время требуется.
Тане было странно так думать, и всё-таки она сказала:
— Это брошенный экскаватор.
— Он же новый! — удивился Алёшка.
Экскаватор, конечно, не был новым. Но точно, что он был весь целенький: стёкла и фары не побиты, мотор не разорён. Наверное, Алёшка и Таня нашли его первыми!
Алёшка тоже забрался в кабину. Они с удовольствием двигали рычагами, иногда рычали наподобие заведённого мотора. Но мотор, конечно, не заводился, и экскаватор не двигался, словно был мёртвый.
— В нём просто бензина нет, — сказала Таня.
— Экскаватор, во-первых, работает на соляровом масле, — заметил учёный Алёшка.
Да хоть на сливочном. Всё равно нету.
— А как же он сюда приехал? Видала: тут следы только от его гусениц. Значит, он сам. И значит, топливо в баке есть. Он же не мог всё до конца выработать.
— А может быть, мог! Бензин кончился, он и стал!
Тут Таня поняла, что говорит ерунду — только для спора, только лишь бы с Алёшкой не соглашаться… Посмотрела на своего помощника.
— Его сюда спрятали! — тихо сказал Алёшка.
И оба сразу замолчали, потому что те, кто спрятал экскаватор, могли за ним и прийти.
— Тань, пойдём отсюда пока. А придумаем, что делать, вернёмся. — Алёшка полез из кабины, Таня за ним. Даже немного быстрее, чем нужно было бы Тане Смелой.
Молча они пошли по дороге, вернее, по пролому, который оставил в ольховых зарослях экскаватор, когда пробирался сюда. А пробирался он, надо сказать, не очень хорошо. Так ездили вражеские танки во время войны: дерево так дерево, дом так дом… Ну, домов тут, конечно, не было, а деревьев экскаватор наломал беспощадно. Мёртвые ветки и тонкие стволы лежали раздавленные под следами его гусениц.
Скоро Таня и Алёшка вышли на настоящую дорогу — широкую, песчаную. Хотя и заметно, что давно неезженную. Впереди был широкий и прочный мост, сложенный из бетонных плит. Если пойти по мосту и потом вверх по дороге, то попадёшь на асфальтовую улицу — в Москву… А в противоположной стороне — от моста, от Москвы, и причём не очень далеко — виднелся неровный рыжий и красный провал — песчаный карьер.
Ребята туда и пошли — интересно же! И вот карьер открылся им весь — огромный, пустой. От этой огромности и пустоты особенно как-то была слышна его тишина.
Таня и Алёшка, конечно, не знали, что карьер был закрыт по постановлению районного Совета народных депутатов трудящихся, чтобы не портить окружающих красивых мест. Через несколько лет здесь обещали построить стадион и налить искусственное озеро.
Озёра на месте карьеров получаются хорошие — глубокие, чистые (потому что на дне их песок) и необычной формы. Такое озеро и начало уже образовываться само собой после нескольких сильных дождей.
Алёшка и Таня стояли среди пустого и молчаливого мира… хотя и красивого, хотя и с небольшим озерком, которое светилось навстречу закатному солнцу. Для ребят это была таинственная картина и, может быть, немного мрачноватая.
Алёшка думал о том, что здесь очень подходящее место для посадки летающих тарелок. Надо заметить, Алёша мечтал встретиться с инопланетянами не просто из любопытства — у него имелось к ним несколько вопросов.
А Таня Смелая всё думала про спрятанный экскаватор. То, что он, конечно, с этого карьера, сомнений быть не могло.
Так и не сказав друг другу о своих мыслях, они пошли обратно по песчаной дороге, на мост. И на мосту вдруг одновременно остановились.
— Понял? — тихо спросила Таня. — Понял теперь?!
Алёшка кивнул: ведь они прошли мимо того места, куда свернул когда-то экскаватор, и буквально ничего не заметили!
Значит, вход в заросли специально маскировали.
«Давай вернёмся, — хотела сказать Таня, — давай выясним, как же это так получилось?» Но даже самый смелый человек иногда устаёт от своей смелости. И он тоже мечтает просто прийти домой, запереть дверь покрепче, поставить чайник…
Однако уже на следующий день она заставила Алёшку тащиться к лесному железному чудищу. А почему тащиться? Да потому, что Алёшке не хотелось туда. Будем откровенны, он не любил лишние приключения. Он ведь был учёный и предпочитал всевозможные открытия делать, как говор-или прежде, в тиши кабинета… А всё же он потащился: Таня есть Таня!
Отправились они после обеда, ну да что за беда: в августе дни длинные и закаты длинные, август — это всё-таки лето, а не осень. Так думала Таня, радуясь, что ещё и получилось складно: «После обеда — что за беда…» Алёшка же лишь тайно вздохнул.
Как и в прошлый раз, они проехали две остановки па автобусе и по заброшенному шоссе, которое прежде соединяло город с песчаным карьером, спустились в овраг. Путь свой они проделали без всяких приключений.
Только, пожалуй, случилось одно «полуприключение». Алёшка взял с собой фотоаппарат, который был не то что даже старый, а можно сказать, старинный! Он назывался «ФЭД» — Феликс Эдмундович Дзержинский. Такие делали в трудовых коммунах, где жили ребята — бывшие беспризорники.
Аппарату было от роду лет пятьдесят, а то и больше. Телевизор, электробритву или «Жигули» такого возраста себе и представить невозможно: давно бы уж поломались двадцать раз. А «ФЭД» служит так же хорошо, как в молодости. Такие дела!
Это всё рассказал Алёшке и Тане седой и плешивый дяденька, который сошёл с ними на одной остановке и долго не мог расстаться с Алёшкиным аппаратом — всё вертел его в руках да прицеливался, словно готовился к съёмке. Он тоже никуда не спешил, как Таня и Алёшка: у них были каникулы, у него — пенсия.
Наконец, отдавая «ФЭД», седой спросил, а что же они собрались фотографировать.
— Гнёзда птиц, — спокойно ответил Алёшка.
Гнёзда пти-иц? Поздновато хватились! Это надо было в мае делать, в июне…
— Почему? — с учёным видом не согласился Алёшка. — Некоторые птицы до сих пор ещё вьют гнёзда. Например, канадская розовая ворона! — с этими словами он взял аппарат из рук старика.
— Наврал про канадскую розовую? — спросила Таня, когда они отошли на приличное расстояние. Слишком она хорошо знала Алёшку и слишком хорошо чуяла в его голосе вральные мелодии.
— А что мне было делать? — отвечал Алёшка. — Говорить, что мы идём экскаватор снимать?
— Раз не можешь сказать правду, молчи!
И Алёшка промолчал. Не хотелось говорить Тане, что иной раз любит она позанудничать: ну, допустим, придумал он канадскую розовую. Кому от этого плохо?
Они спустились к мосту из бетонных плит, прошли ещё немного, внимательно приглядываясь, чтобы не пропустить потайной ход в ольховые заросли. Наконец увидели его.
И вдруг — оё-ёй! Таня остановилась, показала Алёшке на влажную землю.
— Ну и чего?
— Автомобильный след! И смотри, какой свеженький!
— А вдруг они… — В Алёшкиных глазах Таня увидела что-то очень похожее на страх. — Вдруг они ещё там?
— А мы сейчас это проверим! — И Таня Смелая решительно пошла вперёд. Остановилась, сурово посмотрела на Алёшку: — Я тебя только хочу предупредить, чтобы ты не топал и не хрустел сучками. Перекатывайся: с пятки на носок, с пятки на носок. Помнишь, как я тебя учила!
Они увидели именно то, чего совсем не хотели бы видеть. Около их экскаватора стояли зелёные, как бы маскировочные, «Жигули». Пригнувшись за кустом, Таня наблюдала, что там происходит.
Наверное, машина только что подъехала. Мужчина уже вылез и стоял, рассматривая экскаватор, а женщина ещё сидела внутри. Потом мужчина не очень уверенно взобрался на гусеницу (потому что он был толстоват), заглянул в кабину. Женщина собралась тоже вылезти, и тогда он сказал: