Н-да! А ведь тут мог быть и врач. Вообще мог оказаться какой-нибудь взрослый: «Тебе чего, девочка, надо?» Ответить ей было бы трудно. Вообще всё дело могло пойти насмарку!
Но замечено: рядом со смелыми поступками летит на больших бесшумных крыльях и везение. Таня, конечно, этого не знала, никогда не задумывалась о таких вещах. Она просто скомандовала себе: «Вперёд, ребята!»
В палате было три койки. Две застеленных, а на одной лежал мальчик с рыжеватыми бровями, русыми волосами, конечно, длинными, как у всех мальчишек, которым это уже разрешается. Серо-синие глаза его смотрели прямо на Таню Смелую.
— А ведь ты не из нашего лагеря, точно? — Он так это спросил, как будто ждал, что Таня — именно Таня! — к нему сейчас и придёт.
Таня молчала. Она ещё не опомнилась от своей смелости. А кстати, ничего в этом Иване не было «болванистого». Но ведь у Истратова глаза видели совсем по-другому, чем у Тани!
— Знаю. Ты мне принесла записку!
— Нет! — Таня улыбнулась… Доказательств у неё не было никаких, и Русанов, конечно, мог бы легко отказаться, что это не он стащил зеркала. Но Таня уже точно знала, что он.
— А зачем тогда ты пришла?
— На тебя посмотреть!
— Кто же тебя прислал?
— Сама догадалась! — И опять она не смогла удержать улыбку, потому что ей нравилось, как она говорит.
Но дальше надо было переходить к главному… Они были сейчас с Ваней Русановым, как два наших разведчика, которые встретились где-то во вражеском тылу и оба забыли пароль! Каждый чует, что это свой, наш, а всё-таки первым решиться на откровенное слово не может: права не имеет!
Эх, как бы хорошо было сейчас вынуть зеркальце (хотя бы взятое напрокат у тех тортовщиц) и даже можно ничего не говорить, просто навести на него зайца! Или, когда он спросил про записку, подать ему бумагу, на которой написано, что вещи взяты временно.
И всё в порядке!
Но теперь надо было искать какой-то другой путь. Снова Таня сказала себе, что это он, что сомневаться не надо. Потому хотя бы это он, что с ним легко. Со старшими обычно трудно разговаривать. Но с хорошими старшими — легко. А с этим Ваней было именно легко.
— Ладно, — сказал он наконец, — у меня другого выхода нет. Ты поможешь?
— Мне кажется, я для этого и пришла…
— Ты чего это всё загадками говоришь, а? Ты в «Рассветном» новый массовик-затейник?
Несколько секунд Таня не могла решиться на свой главный вопрос. Наконец решилась:
— А они у тебя где?
Больной внимательно так посмотрел на Таню, снова как разведчик, который без пароля старается распознать, свои перед ним или чужой.
Затем он встал, нисколько не думая о том что оказался перед девчонкой в одних трусах. Да, впрочем, летом все как-то выглядит по-другому: трусы на тебе — уже считаешься вполне одетым.
Ваня Русанов бросил одеяло и подушку на свободные кровати, затем отворотил матрас, и под ним на втором матрасе, лежали сплошной прозрачной лужей маленькие зеркальца.
Да! Такого никто и никогда в жизни не видел это уж можно точно сказать.
Много чего люди видели необыкновенного, в том числе, как в нашем земном небе будто бы вспыхнуло ярко, а через какое-то время погасло второе солнце о чем пишут очень древние рукописи.
Но такого чуда — и простого, и необыкновенного не видывал еще никто.
Ваня Русанов словно бы сам заново изумился этому зрелищу и сказал:
— Вот они!
С огромным удивлением Таня смотрела на эти зеркальца — квадратные, круглые, продолговатенькие а иногда просто осколки, которые бережливые девчонки подобрали неизвестно где. Таня только одно и могла произнести:
— Зачем?!
А Ваня ответил ей. Но не как старший младшеласснице, а как заговорщик заговорщику:
— Есть причина!
И затем он открыл Тане тайну… Как звучит-то здорово! А мы её пока открывать не будем. И на некоторое время попадём в положение Алёшки, ШП и сестер, которые смотрели на Таню удивлённо, однако приказания ее всё-таки выполняли, потому что просто другого выхода не было!
Да, не было другого выхода…
Алёшка и ШП явились на террасу ни с чем. Таня ждала их, сидя на перилах, — будто и вообще никуда с места не сдвигалась:
— А спорим, что у вас ничего не вышло?
И таким голосом, прямо почти радостным. Будь это не Таня, Алёшка бы, конечно, рассвирепел. И ШП тоже рассвирепел бы, если б Алёшка рассвирепел. А так они оба уставились на Таню с великим удивлением, которое больше было похоже не на удивление, а на сильное недовольство.
— Можете не психовать. Просто я всё раскрыла. Но вам я пока ничего не скажу. До завтрашнего утра.
— Не хочешь, не говори!
— Да. Не скажу. За подглядывание! — Таня показала пальцем на ШП. — За то, что пользуетесь подлыми сведениями! — И она показала пальцем на Алёшку.
Очень мальчишкам хотелось ей заметить, что пальцем на людей показывать неприлично. Да решили они, что лучше промолчать.
— И приказываю выполнять мои приказания!
Как-то странно получилось: «Приказываю выполнять приказания», однако ШП и Алёшка опять как бы ничего не заметили.
— Нужны пила и фанера! — отчеканила Таня. — И клей, чтобы склеивалось стекло и дерево… Ничего сейчас не скажу! Фанера нужна, — тут Таня посмотрела в какую-то бумажку, — метр на метр шестьдесят!
— Много, Тань! — покачал головой Алёшка, который, в отличие от Тани, понимал, какой это огромный кусок надо просить в лагере.
— Ничего. Ты же у нас «внук»! И три тюбика этого клея!
— Да что же я им скажу?
— Твоя забота.
— Тань, мы ещё хотели обследовать нескольких подозреваемых, чтобы…
— Не надо! — Таня покачала головой: вот непонятливость. — Происшествие уже раскрыто. Завтра утром вы всё поймёте!
Алёшка посмотрел на ШП: поплелись, мол, а по пути придумаем, чего будем свистеть в «Умелых руках» это во-первых. А во-вторых, запомни, друг ШП, споря с женщиной, ты уменьшаешь своё долголетие…
Мы уже могли заметить, что Алёшка, как человек научный, любил эти «во-первых» и «во-вторых». И вот теперь они даже во взгляде его слышались!
Однако не успели они и шагу ступить, как на террасу влетела Маринка… а может, Иринка:
— Там Альбина по лагерю ходит, понятно?!
— Всё! Попели! сказал Алёшка спокойным голосом командира лопнувшего воздушного шара.
— Их пока там Маринка держит!
Так они узнали, что перед ними Иринка.
— Кого «их», Ир? — спросил Алёшка. — Там чего, две Альбины?
Он не очень расстраивался: преступление не раскрывалось, ну и аллах с ним! Он хотел отсюда уехать и Таню увезти. Так что Альбина как раз вовремя.
— Да, их двое! — раздражённо сказала Иринка. Мы тут болтаем, а Маринка там надрывается их удерживает.
— Каких тебе «их»?
— Ну потому что она с мальчиком!
— С Витькой Алёхиным?! Вот это да!
— Алёша Пряников! — сказала Таня таким голосом, что Алёшка сразу пришёл в себя. — Немедленно доставь их сюда. И обезопась!
Алёшке бы вздохнуть, Алёшке бы подумать: «Эх жизнь моя, жестянка!» Но не было у него на это времени — так Таня строго ему приказала. И через все три ступеньки крыльца довольно-таки грузно Алёшка шагнул на землю — побежал приказание исполнять. А Иринка, которая прыгнула за ним, всё же успела быстро глянуть на Таню Смелую: вот это девочка! Самому Алёшке… А ШП остался на террасе ждать дальнейших распоряжений, которых так и не последовало.
Алёшка вернулся минут через пять. И эти минуты не показались Тане часом или годом, как иногда пишут в книжках. Дело просто в том, что Таня не боялась встречи с Витей и Альбиной, правота ведь была на её стороне, она поступила честно, а значит, всё на душе в порядке. Только необходимо ещё Альбину усмирить. Но это уж Алёшкина забота.
Таня посмотрела на Алёшку и поняла, что молодой ученый А. Пряников уже начал действовать, потому что он вел себя не как простой Алёшка, а как кто-то другой, как… ну, может быть, лётчик-космонавт, у которого через полчаса старт. Он был сдержан, но очень деловит. Да, конечно: к нему приехала старшая сестра, и он готов оказать ей всевозможное уважение, однако сестра должна понять, что он, космонавт Владимир Джанибеков, в данный момент очень и очень занят.
Альбина открыла рот для какого-то там своего «взрослого выступления», Алёшка спокойно и даже как-то не спеша опередил её:
— Сядьте, пожалуйста, посидите. Я скоро вернусь… Я занят сейчас, освобожусь буквально через несколько минут.
И ушёл… Альбина за десять лет совместного житья могла бы, кажется, привыкнуть к его штукам. Но привыкнуть было всё-таки очень трудно, потому что Алёшка всегда чего-нибудь новое придумывал.
И потом, в глубине души Альбина любила своего брата, а уж в самой-самой глубине она ещё и гордилась им. Конечно, о таких вещах никто не знал и знать не мог. Альбина и сама о них как бы не знала. Поэтому сейчас она с возмущением уселась на перила террасы, всем видом своим показывая, что ладно, мол, она и подождёт, она ни одного пока слова резкого не скажет, но она ещё…
Витя же Алёхин с интересом осмотрелся по сторонам таким весёлым и выжидательным взглядом, как будто был фотографом и искал, чего бы ему тут запечатлеть. На самом деле он был, пожалуй, немного сбит с толку или даже немного растерян.
Сегодня ни свет ни заря ему позвонила Альбина Пряникова и сказала, что он, Алёхин, отвечает за пропажу её брата, а также ещё двух малолетних детей. И теперь он должен ехать вместе с нею, выручать всех этих малолеток.
Витя вообще-то догадывался, что Альбина по отношению к нему, как говорится, неровно дышит. Но он сразу сказал, что поедет, потому что действительно (опять же как говорится) вешал лапшу на уши пряниковской маме. А тем более по поручению драгоценной Рыжиковой.
В электричке, однако, Альбина совсем не говорила про исчезнувшего братца, а всё вела с Алёхиным разные намекательные беседы, мол, эх ты, Алёхин, что же мы всю позапрошлую зиму ходили в секцию фигурного катания, а теперь ты бегаешь и виляешь хвостом вокруг этой… не будем говорить какой Рыжиковой, словно собачонка вокруг ириски.