— Дай-ка мне там семнадцать на двадцать два.
Прошло несколько секунд, женщина подала ему гаечный ключ.
— Тут сиденья отличные. Можно на дачу прихватить, — сказал мужчина. — Мне ещё отвёртка понадобится. И пассатижи.
Алёшка, чтобы удобнее было смотреть, переступил с ноги на ногу — громко, словно в кино, хрустнула ветка. До этого мужчина вёл себя вполне спокойно. И женщина тоже. Но этот такой безобидный, казалось, звук словно бы ударил её в самое сердце. Женщина вздрогнула и замерла:
— Борис!
А мужчина и сам услышал. Несмотря на свою толщину, он быстро обернулся, спрыгнул на землю. Так бы, наверное, кресло спрыгнуло со шкафа… Бросил инструменты в траву.
Всё в их поведении не нравилось Тане. Какой-то нечестностью пахло оно. Очень не хотелось их больше бояться, и она вышла из-за кустов.
Для «жигулистов» это был немалый подарок — что вышла просто девочка, а не сторож с ружьём!
Плохо же они знали Таню Смелую.
— Ты чего там прячешься, барышня? — спросил мужчина. — Поподглядывать собралась, а?
Не отвечая, Таня шла к экскаватору, чего ей совсем не хотелось, потому что было страшно. Только об этом ни говорить, ни думать не разрешалось. Всё-таки она не могла притвориться совершенно спокойной и поэтому начала излишне вежливо.
— Скажите, пожалуйста, — начала она, — вы что здесь хотите делать?
— А мы, «скажите, пожалуйста», тебя не спросили! — улыбнулся мужчина. — Подай-ка мне пассатижи, Тамар. — Он опять взгромоздился на гусеницу. — Да вон они, у переднего колеса!
— Это что, ваш экскаватор? — Тане не нравилось, что голос у неё так дребезжит, да что поделаешь! — Вы его зачем раздеваете?!
— Я вот тебе сейчас раздену одно место! — неожиданно скрипучим голосом сказала женщина. — Да и вложу как следует… Пигалица, понимаешь!..
— Дай же ты мне отвёртку, Тамар! — сказал мужчина. — Я долго ждать-то буду?!
Его вроде бы не касалась ни эта история, ни девочка, вышедшая из куста.
— Вы воруете, понятно? — крикнула Таня. — А ну не смейте воровать!
— Повтори-ка ещё раз! — Мужчина опять спрыгнул с гусеницы, ойкнул и взялся за ногу. Но может быть, и нарочно, может быть, чтобы дать Тане спокойно убежать. Он, в общем-то, не относился всерьёз к этой крохотной девочке и не хотел злиться — портить себе нервы. Это понял Алёшка, который всё ещё стоял за кустом.
Таня, однако, не думала убегать. Она была вся напружиненная и в то же время готова была заплакать. Мужчине просто уже ничего не оставалось делать, как идти на Таню… Кстати, он тоже чувствовал себя не очень уверенно и поэтому включил «подзавод» злости.
— Я тебе сейчас покажу, — забубнил он, — покажу, как старших оскорблять. Ты у меня сейчас…
— Соплячка несчастная! — крикнула женщина и открыла дверцу «Жигулей».
И тогда Алёшка буквально выбежал из кустов:
— Не бойся, Тань! Я их сейчас сфотографирую. И номер машины как раз видно!
От неожиданности мужчина замер. Женщина уставилась на Алёшку, в глазах её был настоящий испуг.
— Мы просто несём здесь патрульную службу, — пояснил ей Алёшка, — около этого экскаватора. Нам поручили!
— Ну и несите, — сказала женщина с огромным презрением, — а вот за то, что язык распускаете…
— А вы зачем в наш экскаватор с инструментами полезли? Вы хотели починить? — Это Алёшка спросил, и притом очень спокойным голосом. Таня просто изумилась, откуда у него нашлись такие отличнейшие слова.
— Кто с инструментами? С какими инструментами?! — чуть не закричал мужчина. У него в руках действительно сейчас ничего не было, и он пользовался поговоркой, что не пойманный, как известно, не вор. — А вот вы мне можете ответить за оскорбление.
— Поехали отсюда, Борис, — сказала женщина, — отдохнули, и хватит! — Она быстро нагнулась, подняла инструменты, сунула их в машину.
Так странно было Тане видеть взрослых людей, которые тебе врут прямо в глаза.
«Жигули» дали задний ход, развернулись. Около Алёшки мужчина затормозил:
— А вы из какой школы?
— Из школы милиции! — сказал Алёшка. — Сначала предъявите свои документы, а потом у других спрашивайте!
— Поганцы проклятые! Сопляки! — И машина дала газу, чтобы скрыться поскорее, чтобы Таня и Алёшка не успели сфотографировать их номер.
Они остались на поляне совершенно одни, и даже ядовитый дым после «Жигулей» растаял без следа. Таня вспрыгнула на гусеницу экскаватора, заглянула в кабину. Всё там было по-прежнему. Браконьеры ничего не успели напортить. Лишь на сиденье лежал забытый гаечный ключ («Тамар, подай мне семнадцать на двадцать два…»). Таня сунула его под сиденье, повернулась к Алёшке. Сердце ещё колотилось. Хотелось крикнуть что-нибудь такое повеселей.
— Давай, сфотографируй меня! — она крикнула. — А потом я тебя!
Алёшка усмехнулся, покачал головой:
— Да я, представляешь, Тань, плёнку, оказывается, позабыл вставить!
— А как же ты этих? «Номер сфотографирую»!
— Ну, — Алёшка пожал плечами, — они-то откуда знают!
Это было простое и понятное объяснение. Ведь когда на тебя направляют аппарат, ты совершенно не думаешь, что внутри, может быть, и нету ничего. Но всё-таки тот, который собирается будто бы снимать, он-то знает! «Я бы так ни за что не сумела, — подумала Таня. — Выйти, наставить пустой аппарат… И тут дело не в смелости или трусости. Тут дело… Почему Алёха всегда врёт? Имя такое честное — Алёша Пряников. Любую сказку возьми, обманщика могут как хочешь звать, а только не Алёша. Нет, вообще-то Алёша Попович тоже был хитрый. Может, они какие-нибудь родственники дальние?»
Ну, конечно, неудобно было сейчас Алёшке вычитывать: ведь всё получилось просто отлично. По-честному говоря, если б не он, вообще неизвестно, как Таня расхлебала бы эту кашу. Алёха так ловко их напугал… ведь настоящие, взрослые браконьеры! И всего каким-то простым аппаратиком, которому в обед сто лет.
Если попросить саму Таню или даже приказать ей: мол, наври (причём тоже для правого дела), она бы, наверное, только растерянно улыбнулась.
Мы любим говорить такую фразу: «Я никогда не вру!» Но редко фраза оказывается правдой. И лишь очень немногие из нас умеют всегда не врать. Таня Смелая была именно таким человеком. И с другой стороны: спроси Алёшку, как же это у него так получается — врать, не моргнув глазом, Алёшка ответил бы: «Да это не я!»
В такие моменты ему всегда представлялся какой-то другой человек, который врёт напропалую. А сам он, Пряников Алёша, стоит в стороне, помалкивает и только смотрит на того враля.
А сейчас Алёшка об этом не думал. Он просто радовался от души, как радуется всякий победитель. Ведь правда, в какой-нибудь несчастный настольный хоккей выиграешь и то кричишь: «Победа!», а такого врага одолеть — хе-хе!.. Он повернулся к Тане. Та шагала с задумчивым и довольно-таки строгим лицом. «Будет говорить, что опять я врал», — догадался Алёшка. И чтобы опередить Танины неприятные слова, сказал:
— Чего теперь делать-то будем, Тань?
— А чего делать?
— Ну как? Эти нашли, мы нашли. Могут и другие найти! Тоже с гаечными ключиками.
Сразу Таня забыла свои мысли про Алёшкино враньё… Действительно ведь — как начнут требушить! Особенно если ребята. Их-то фотоаппаратиком не испугаешь. Они тебя обсмеют да ещё наподдадут, несмотря на то, что ты девочка.
— Слушай, Алёх, а зачем он вообще нужен?
— Кто?
— Экскаватор… У него всё же хозяин-то есть?.. Ну, который его украл.
— Допустим, есть. И что?
— Он ведь его украл зачем-то! Он же его не из-за этих сидений упёр!
— Хм… — Алёшка задумчиво покачал головой, опять превращаясь в известного учёного. — Хм… «Жигули» из него точно не сделаешь! И видеомагнитофон тоже.
— Да из него ничего не сделаешь! — Таня пожала плечами.
— Кроме экскаватора… А зачем нормальному человеку экскаватор? Слушай, а может, он того, этот вор? — Алёшка покрутил пальцем у виска. — Сильно с левой резьбой?
Тут ему пришла в голову одна замечательная мысль. Замечательной она была потому, что Алёшке не больно-то хотелось заниматься с экскаватором. Таня, например, любила приключения и всегда шла в бой с большой охотой. Алёшка же как раз приключения недолюбливал и в бой он старался вообще не ходить.
Новая мысль как раз помогала отбояриться от этого «трактора».
— Нам, Тань, одним не потянуть.
— А кто ж тебе «тянуть» будет?
— Кто-кто? Взрослые. Это же их…
— Чего «их»?
— Ну, экскаватор. Его же не дети сделали! Пусть сами и разбираются!
— А мы?
— А мы сообщим! — Подумал и добавил: — Мы его один раз сберегли, теперь пусть они позаботятся!
— Ну, ты ребёночек так ребёночек! — Таня смотрела на Алёшку с огромным удивлением.
Сергей Иванович Смелый был огромный и могучий человек, строитель-монтажник. Когда-то молодым пареньком без профессии он приехал в Москву на стройку, чтобы получить квартиру и остаться здесь. И Танин отец получил её и мог бы уйти на более какую-нибудь лёгкую работу. Но он остался на стройке. Он считал это стыдным для себя — так поступать, «устраиваться»!
У него были кулаки — что, если туда спрятать пять-шесть грецких орехов, вы и не догадаетесь. Он был… не то чтобы немного угрюм, но — молчаливый такой. А когда Таня спрашивала у него совета, обычно отвечал:
— Руби напрямик!
Сейчас, сидя перед телевизором, отец внимательно смотрел передачу.
Таня хотела рассказать отцу про экскаватор.
И… как-то не рассказывалось. Вернее всего, из-за Алёшкиных слов, что, мол, пускай взрослые разбираются… Выходило, она и сама тогда окажется «ребёночек-жеребёночек».
Минут десять она посмотрела с отцом вторую серию заграничного фильма. Не смотрелось! Встала, прошлась по комнате. Сергей Иванович внимательно глянул на дочь, но ничего не сказал. Не такой он был человек, чтобы задавать лишние вопросы.
Таня жила на самом высоком в здешней окрестности, шестнадцатом этаже. За крышами двух более низкорослых домов она видела овраг и лес. Сейчас, в начавшейся синей полумгле, уже неразличимы стали отдельные деревья. Лес казался огромным чёрным озером. И даже ветерок оттуда доходил влажный, как с озера. И никаких огней не было на дальнем его берегу, только низкая звезда у самого горизонта… И об