Фокусник протянул к нему открытую пустую ладонь. Райм внутренне сжался, когда пальцы прошли у самых его глаз. Он ощутил легкое прикосновение к уху, и через миг перед ним возникла рука с зажатыми между пальцами четырьмя бритвенными лезвиями. Фокусник сжал руку в кулак, открыл – и четыре лезвия превратились в одно, которое он держал большим и указательным пальцами. Убийца поднес его вплотную к глазу Райма и поводил вправо-влево. Ухмыльнулся и отступил назад.
– А сейчас, почтеннейшая публика, мы начнем номер парой фокусов. Представляю – мой ассистент.
Райм ощутил в венах на виске и на шее учащенное биение пульса, по лбу и за ушами поползли капельки пота.
– Зачем вы так – зачем их убили? В чем смысл?
– Убиты не все, кого я наметил, – сердито возразил Фокусник, – номер у Гудзона со всадницей вы мне испортили.
– Хорошо, не убили – напали. Зачем?
– Ничего личного. Скажем, важно было то, что они собой представляли, а не кем были.
– В каком смысле “собой представляли”? Объясните.
– Нет, пожалуй, не буду, – прошептал Фокусник. Тяжело дыша, он медленно обошел кровать Райма. – Существует номер под названием “Горящее зеркало”. Мой любимый. Тщеславный иллюзионист смотрится в зеркало. По ту сторону зеркала он видит прекрасную женщину. Она его манит, и он, поддавшись соблазну, ступает в зазеркалье. Мы видим, что они поменялись местами. Теперь перед зеркалом стоит женщина. Клуб дыма – и она мгновенно перевоплощается в сатану. Иллюзионист же попал в ад, он прикован цепями к полу. Из-под пола вокруг него вырываются языки огня. Пламя вот-вот поглотит его, но он освобождается от пут и, невредимый, в один прыжок оказывается по эту сторону. Дьявол исчезает. Иллюзионист молотом разбивает зеркало вдребезги. Застывает на месте, щелкает пальцами. Вспышка света, и он – вы, верно, уже догадались – превращается в дьявола. Зрители в восторге. Но я-то знаю, что все они в глубине души желают исполнителю смерти. – Он выдержал паузу. – И это, конечно, иногда происходит.
– Кто вы? – прошептал Райм.
– Кто я? – Фокусник наклонился к нему. – Я Волшебник из страны Севера. Величайший иллюзионист из всех. Я Гудини. Я тот, кто уходит из горящего зеркала. Из наручников, цепей, запертых комнат, кандалов, пут – из чего угодно. – Он впился в Райма взглядом. – Кроме… кроме вас. Вы слишком умны. Я должен остановить вас до завтрашнего полудня.
– Почему? Что случится завтра?
Фокусник не ответил. Он уставился в полумрак спальни:
– А сейчас, почтеннейшая публика, наш главный номер – “Обугленный”. Взгляните на нашего исполнителя – ни цепей, ни наручников. И все же ему не сбежать.
В руке у Фокусника появилась серая полоска клейкой ленты, и он залепил Райму рот. Затем щелкнул средним и большим пальцами – над подушечкой среднего возник язычок пламени.
– Огонь завораживает, правда? Вероятно, он самый неотразимый образ иллюзии. Огонь отвлекает лучше всего. К нему прикованы все глаза. Другой рукой я могу вытворять что угодно – вы даже не заметите. Например…
В руке у него появилась бутылка виски. Убийца сделал глоток и поднес к губам горящий палец, не сводя с Райма глаз. Криминалисту сделалось страшно. Но Фокусник улыбнулся, повернул голову в сторону и пустил к потолку огненную струю.
Райм покосился на угловую стену.
Фокусник рассмеялся:
– Детектор дыма? Я о нем позаботился – вытащил батарейку.
Пустив вверх новую огненную струю, он поставил бутылку на пол.
Непонятно откуда возник белый носовой платок, пропитанный бензином. Фокусник повязал его Райму на шею.
Райм почувствовал, что к запаху бензина примешивается другой – насыщенный, с дымком… Запах виски. Должно быть, убийца оставил бутылку открытой.
Скоро аромат виски забил запах бензина, а потом и совсем вытеснил. Пропитал собой все вокруг. Райм с ужасом понял, что сделал Фокусник – вылил виски на пол ручейком от кровати к двери, словно протянул запальный шнур. Щелкнул пальцами, и белая шаровая молния скакнула из его руки в лужицу отборного виски.
Лужица вспыхнула, по полу побежали голубые язычки. Скоро огонь поднимется по одеялу и простыням и начнет пожирать его тело, чего он не почувствует. А потом лицо и голову – а это он почувствует. Он повернулся к Фокуснику, но того уже не было. От дыма у Райма начали слезиться глаза. Огонь подбирался все ближе, поджигая коробки, книги и постеры, плавя компакт-диски.
И вот уже голубые и желтые язычки лизнули одеяло в изножье кровати.
Лас-Вегас – зеркало в раме слепящих огней. Суровый и пыльный город, праздничная иллюминация Стрипа быстро сходит на нет всего в одном или двух кварталах от царства неона.
И со всех сторон – бескрайняя желтая пустыня.
В таком мире появился на свет Малерих.
Его отец сдавал карты за столом, где играли в очко. Мать встречала и рассаживала посетителей в ресторане. Они принадлежали к армии обслуги, которую ни в грош не ставили администраторы казино и клиенты. Через их руки прошло столько денег, что они научились различать на банкнотах запах пота, духов и чернил. Но они никогда не забывали о том, что держат эти огромные деньги в руках только считанные мгновения.
Как многих детей Лас-Вегаса, предоставленных самим себе, потому что родители пропадали на работе ночью и днем, и как детей из всех неблагополучных семей, их сына влекло туда, где он находил для себя хоть что-то хорошее. Таким местом был для него Стрип.
Во всем мире Лас-Вегас известен среди исполнителей как столица иллюзий и фокусов. Каждый день после школы мальчик отправлялся прямиком в свой любимый магазин “Волшебная лавка”, где околачивался часами и набирался опыта. Он и дома все время упражнялся. Хозяин, бывало, нанимал его показывать фокусы посетителям.
Первое свое выступление он до сих пор хорошо помнил. С того дня Молодой Гудини (его первый сценический псевдоним) не упускал случая выклянчить для себя выступление. С каким наслаждением он зачаровывал зрителей, как он их развлекал! И пугал.
В один прекрасный день, к удивлению тринадцатилетнего подростка, в магазине на небольшом представлении появился худой мрачный мужчина. Все фокусники и служащие почтительно смолкли. Это был прославленный иллюзионист, выступавший в самой “Тропикане”. Он был известен своим дурным нравом и мрачными номерами.
После выступления иллюзионист поманил мальчика и, кивнув на столик, накрытый бархатной скатертью, сказал:
– Покажи еще.
Мальчик показал, хотя ему и было не по себе под пристальным взглядом живой легенды.
– Дай посмотреть на руки, – велел иллюзионист.
Молодой Гудини протянул руки ладонями кверху, тот их потрогал, погладил большими пальцами. Мальчик почувствовал – их как магнитом тянет друг к другу.
– У тебя руки великого мастера, – шепнул ему иллюзионист. – У тебя есть внутренний импульс. Ты жесток – я это знаю… Но у тебя нет видения. Пока еще нет.
Непонятно откуда взялось бритвенное лезвие. Он полоснул им по бумаге, из той потекла кровь. Он скомкал бумагу, сразу разгладил – на ней не было ни разреза, ни крови – и отдал мальчику. На внутренней стороне листа красными чернилами был записан адрес.
– Приходи ко мне, – прошептал иллюзионист ему на ухо. – Тебе нужно учиться, а я могу научить многому.
На другой день Молодой Гудини отправился к иллюзионисту, и тот взял его в ученики. Время они подгадали как нельзя лучше: учитель через два дня начинал большое турне по Соединенным Штатам, ему был нужен ассистент. Молодой Гудини поступил так же, как тот, чьей фамилией он назвался, – убежал из дома, чтобы стать профессиональным фокусником. Однако между ними имелось одно существенное отличие: Гарри Гудини оставил родных только затем, чтобы заработать и помочь обедневшей семье, с которой вскоре и воссоединился, тогда как юный Малерих ни с кем из близких больше никогда не виделся.
Амелия Закс услышала вой сирен, когда до дома Райма оставалось два квартала. Сирены, похоже, оттуда и доносились.
Конечно, нет, решила она.
Однако же, синие и красные мигалки сгрудились именно на Сентрал-Парк-Уэст, где стоял его дом.
– Не может быть, – прошептала она.
– Что случилось? – удивилась Кара. – Автомобильная катастрофа?
Закс выпустила ручку пакета с едой и с заходящимся сердцем припустила к дому.
– Ох, Линкольн…
Повернув за угол, она подняла глаза и задохнулась от ужаса: из окна спальни Райма просачивался дым.
Нырнув под ограждение, она побежала к толпившимся в дверях пожарным и одним прыжком взлетела на крыльцо. Если Фокусник отнял у нее Райма, Фокусник – труп, и ничто на свете ее не остановит.
– Лон!
Детектив принял ее в объятия:
– Нет, нет, он живой. Том отнес его на первый этаж. В комнату для гостей.
Подошел мрачный Том:
– С ним все в порядке, Амелия. Ожогов нет, надышался немного дыма. Сейчас придет в себя.
– Что случилось? – спросила она детектива.
– Фокусник, – вполголоса ответил Селлитто. – Убил Ларри Берка и украл его форму. В ней проник в дом. Каким-то образом пробрался в комнату Райма. Там устроил поджог. С улицы увидели дым и сообщили об этом по 911. Мне позвонил диспетчер. Мы с Мэлом и Томом много чего успели вытащить еще до приезда пожарных.
– Его, конечно, не взяли? – спросила она Селлитто.
– А ты как думаешь? – невесело рассмеялся тот. – Исчез. Как в воздухе растворился.
– Линкольн!
Закс влетела в комнату, села на кровать и крепко его обняла. Он опустил голову ей на плечо, она расплакалась. За все время их знакомства он от силы пару раз видел у нее на глазах слезы.
– По имени не называть, – шепнул он. – Дурная примета, забыла?
– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно, – ответил он по-прежнему шепотом, опасаясь, вопреки здравому смыслу, что частицы дыма каким-то образом проколют легкие и выпустят из них воздух, заговори он чуть громче.
Она не отпускала его, пока в дверях не появился Том со словами:
– Я должен вас перевернуть.