– Это Кара подбрасывала улики? – поразилась Закс.
– Да, так оно и было. С первого убийства, до того, как ты с ней познакомилась. Они с самого начала продумали это представление.
Белл указывал на доске ту или иную улику, а Райм объяснял, каким образом Кара ее использовала, чтобы их одурачить.
Через несколько минут Том сообщил:
– Полиция.
В комнату вошла женщина в форме, оглядела сквозь очки в модной оправе Закс, Кадески и Белла и спросила последнего с заметным испанским акцентом:
– Это вы вызвали фургон для задержанной?
Белл кивком показал в угол:
– Она там.
Женщина бросила взгляд на лежавшую вниз лицом Кару.
– Хорошо, я ее заберу, – сказала она и, помявшись, добавила: – Но перед этим я должна кое-что уточнить.
– Что именно? – нахмурился Райм.
Она посмотрела в упор на Кадески.
– Предъявите, пожалуйста, удостоверение личности.
Кадески с недоумением извлек из кармана бумажник. Только он оказался не его.
Он посмотрел на потрепанное портмоне из полосатой кожи, а женщина-полицейский сказала:
– Сожалею, сэр, но вы арестованы за карманную кражу.
– Тут какая-то ошибка.
Кадески раскрыл портмоне и с удивлением уставился на содержимое. Затем рассмеялся лающим смехом, вынул и показал всем водительские права Кары.
В портмоне лежала записка.
– Тут написано: “Вот вы и попались”, – сказал Кадески, пригляделся к женщине-полицейскому, сравнил со снимком в правах и добавил: – Постойте, это же вы?
“Полицейский” засмеялась, сняла очки, форменную фуражку и черный парик, прикрывавший короткие рыжеватые волосы. Роуленд Белл, посмеиваясь, дал ей полотенце, она стерла грим и отлепила густые брови.
Закс и Кадески уставились на лежавшее в углу тело.
Кара подошла и подняла манекен – легкую конструкцию, напоминавшую лежащую лицом вниз человеческую фигуру. На “голове” торчали короткие рыжевато-лиловые волосы, “тело” было в одежде, похожей на ту, что носила Кара. Из рукавов торчали сделанные из латекса “руки”, скованные наручниками, которые защелкнул Белл. Кара освободилась из них и надела на “запястья” манекена.
– Манекен, – объявил Райм, кивком указав на конструкцию, – искусственная Кара.
Когда Закс и остальные отвернулись – Райм отвлек их к доске, – Кара освободилась от наручников, уложила манекен, бесшумно выскользнула из гостиной и мигом переоделась в прихожей.
Кадески с восхищением покачал головой:
– На весь трюк с исчезновением и мгновенное перевоплощение вам понадобилось меньше минуты.
– Сорок секунд.
– Каким образом?
– Вы видели эффект. О методе я, пожалуй, умолчу.
– Как я понимаю, – напрямую спросил Кадески, – смысл этого представления в том, чтобы я устроил для вас пробу?
Кара замялась, Райм выразительно на нее посмотрел.
– Нет. Смысл в том, что это и была проба. Мне нужна работа.
Кадески окинул ее взглядом:
– Вы показали один номер. Есть другие?
– Полно.
– Сколько раз вы успеваете перевоплотиться за одно выступление?
– Сорок два – за тридцать минут.
– Сорок два появления за полчаса? – переспросил Кадески, удивленно приподняв брови. Подумал несколько секунд и сказал: – Приходите на той неделе. Я не буду урезать время выступлений моих артистов на манеже, но им вполне может пригодиться ассистентка и дублерша. А там, глядишь, и сами выступите на нашей зимней площадке во Флориде.
Райм и Кара переглянулись, он утвердительно кивнул.
– Хорошо, – сказала она.
Кадески бросил взгляд на конструкцию из пружин и проволоки и спросил:
– Ваша работа?
– Да.
– Может, стоит запатентовать.
Кивнув всем на прощание, он ушел.
– Вот черт, вы заставили-таки меня попробовать, – рассмеялась Кара.
Начало всему, объяснил Райм, было положено ночью, когда он лежал и прислушивался к музыке из цирка “Фантастик”. Его мысли переключились на Кару, на ее блестящее выступление в “Зеркалах и дыме”. Он подумал, что ей не хватает уверенности в собственных силах и Бальзак на нее давит. Подумал о болезни ее матери, что и подтолкнуло Райма пригласить наутро Джайнин.
Он ей сказал: “Я задам вам один вопрос. Подумайте, прежде чем ответить”.
Вопрос же был такой: “Ее мать когда-нибудь поправится?”
“Нет, – ответила Джайнин. – Ей, понятно, требуется уход, но не обязательно в нашем интернате. Кара платит за ее реабилитацию, за медицинскую помощь, то есть за то, за что платят в случае кратковременного пребывания. Но ее мать может лежать в любом другом заведении. Мне, конечно, жаль, только в нынешнем ее состоянии остается одно – поддерживать в ней жизнь”.
“Что будет, если ее перевести в постоянный приют?”
“Ей будет все хуже и хуже, и она умрет. То же самое произойдет, если она останется у нас. Только с нами Кара вконец разорится”.
Джайнин ушла, и Райм вызвал Кару. У них состоялся трудный разговор. Иметь дело с бессердечным убийцей и то легче, чем лезть в чужую ранимую душу и жизнь.
“Ваше выступление в магазине меня поразило, – заявил Райм. – А поразить меня не так-то просто. Вам обязательно надо работать на сцене”.
“Я еще не готова. Но в конце концов я туда попаду”.
Воцарилось неловкое молчание. Его нарушил Райм: “У такой установки есть уязвимая сторона. Случается, в конце концов не попадаешь туда, куда хочешь. – Он опустил взгляд на свое неподвижное тело. – Случается… возникают помехи. А в итоге? Откладываешь на потом что-то важное – и навсегда теряешь”.
“Но ведь Бальзак думает только о том, что для меня лучше”.
“Вот уж нет. О чем он вовсе не думает, так это о вас. Скажите Бальзаку спасибо за то, что он сделал, оставайтесь его почитательницей, пошлите билеты на свое первое представление, но уйдите от него сейчас, пока вы еще способны уйти. После всех наших усилий Кадески с нами считается. Амелия мне рассказала, как вам нравится цирк "Фантастик". Пусть-ка там вас посмотрят”.
“Даже если я на это решусь, у меня есть личные проблемы. Моя мать… ”
“Я разговаривал о ней с Джайнин”, – прервал ее Райм.
“Хотите сказать, что я должна отправить мать куда подешевле, чтоб она мне не мешала”.
“Ничего подобного. Поместите ее туда, где она получит то, что ей нужно, – тепло и заботу. Что я хочу сказать? Если вы знаете свое предназначение в жизни, оно должно быть для вас на первом месте. Устройтесь в цирк "Фантастик". Не топчитесь на месте, идите вперед”.
“Послушайте, Линкольн, даже если я соглашусь с вами, представляете, сколько людей готовы на все ради места в цирке "Фантастик"?”
Тут он наконец улыбнулся.
“Ну, об этом я как раз позаботился. Неподвижный придумал номер, давайте опробуем”.
Райм досказал Закс все до конца.
– Мы решили назвать номер “Побег из-под ареста”, собираюсь включить его в мою программу.
– А что Бальзак? – спросила Закс. – Он не был ни в чем замешан?
Райм кивнул на Кару:
– Выдумка чистейшей воды.
Их прервал телефонный звонок. В динамике раздался голос Селлитто:
– Линк, ты занят?
– Как сказать, – ответил Райм. – А что случилось?
– Нам опять нужна твоя помощь. Мы столкнулись со странным убийством.
– Хорошо, хорошо, – проворчал Райм.
Его грубоватый тон объяснялся просто: он был очень доволен, что еще какое-то время не будет изнывать от скуки.
Убийство и вправду было странное.
Двойное убийство в безлюдном районе острова Рузвельта, на узкой береговой полоске Ист-Ривер, где стояли жилые дома, больничные корпуса и призрачные развалины. Нашли тела двух дипломатов со связанными руками, каждому выпустили в затылок по две пули.
Отрабатывая место преступления, Закс обнаружила несколько любопытных деталей. Непонятнее всего было то, что у обоих мужчин отсутствовал ботинок на правой ноге. Ботинки не нашли.
– В обоих случаях правый, Закс, – заметил Райм, изучая доску с уликами. Он сидел в кресле, Закс расхаживала перед доской взад-вперед.
Все, однако, застопорилось из-за звонка, поступившего на сотовый телефон Закс. Звонила секретарша капитана Марло: Закс должна была прибыть к нему прямо сейчас.
Закончив разговор, Закс с вымученной улыбкой сказала Райму:
– Ну, все. Вызывают.
Они посмотрели друг другу в глаза, Райм кивнул, и она вышла.
Через полчаса она вошла в кабинет капитана Джеральда Марло.
– Прибыла по вашему приказанию, сэр. Как решили? Рамос не пошел на попятный?
– На попятный? – переспросил капитан, дивясь ее наивности. – Что вы, об этом и речи не шло.
Значит, вызов мог иметь только одно объяснение: Марло должен был забрать у нее жетон и личное оружие. Ее отстраняют от несения службы. Она прикусила губу.
Капитан по-отечески на нее посмотрел:
– Таких, как Рамос, вам не одолеть. Тем более на их поле. Вы выиграли сражение, надев на него наручники. Зато войну выиграл он.
Марло начал копаться в груде бумаг и папок на письменном столе.
От горя она словно окаменела.
– Ага, – произнес Марло, найдя наконец то, что искал, – большой служебный конверт с пришпиленной бумажной полоской. – Перейдем к делу. Давайте сюда жетон.
Она полезла в карман.
– Надолго?
– На год, – ответил Марло. – Мне очень жаль.
У нее все оборвалось внутри: отстранена на год от несения службы.
– Это все, что я мог сделать. – Он покачал головой. – Простите за спешку, у меня совещание. От этих совещаний рехнуться можно.
Он протянул руку.
Она в смятении отдала потрепанный кожаный футляр с серебряным жетоном и служебным удостоверением.
Жетон номер пять-восемь-восемь-пять.
За спиной у капитана зазвонил телефон, он развернулся и взял трубку.
– Марло слушает… Да, сэр… За этим присмотрит Служба безопасности.
Разговор шел о деле Констебла. Капитан положил конверт на колени, прижал трубку плечом к уху, снова развернулся к Закс и, продолжая разговаривать, вытащил красную нитку, которой был прошит конверт.
При этом он не переставал рассказывать о процессе, новых обвинениях против Констебла, рейдах в Кантон-Фолз.