Его слова звучали неуверенно, будто он пытался сам для себя все это уяснить.
— Возможно, его последний перелет начался оттуда. Отчасти он, должно быть, проверял возможность дозаправки в воздухе, поскольку Родригес в своей книге пишет, что он дозаправлялся где-то над морем Беллинсгаузена, а это далеко на запад от того района, где погиб Сандерби.
— К чему вы клоните? — спросил я. — Хотите сказать, что, как только его дозаправили, он воспользовался возможностью попробовать найти обломки американского самолета?
— Нет. Самолет утонул. Думаю, в этом не может быть никаких сомнений.
— Что тогда?
— Не знаю.
Голос его стал тихим, почти шепот.
— Это просто мысли вслух.
Он обернулся ко мне.
— «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей». Помните это? — спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
— Цитата из Библии, да?
— Откровение Иоанна Богослова, — улыбнулся он мне. — Удивительная вещь. Вам следует прочесть. Когда допьете свой коктейль, — прибавил он уже прагматичным тоном, — советую вам отложить Прескотта на потом, выключить свет и немного поспать. Когда мы прилетим в Лиму, в аэропорту нас уже будет ждать машина. У вас есть международные водительские права?
Я кивнул.
— Отлично. Вы поведете ее. Это сэкономит нам время. Есть вероятность того, что начнут проверять подлинность моих прав…
Он похлопал по стальной руке в перчатке, покоящейся у него на коленях.
— С иностранцами иногда возникают некоторые проблемы в этой связи.
Демонстративно закрыв свою книжку, он откинул спинку кресла и улегся спать.
— Сначала заедем в отель. Я хочу поговорить со швейцаром, если он у них там есть. Потом направимся к побережью и Панамериканскому шоссе, будем ехать всю ночь. О’кей?
— Да, — сказал я.
— Будем вести и спать по очереди. При благоприятных условиях завтракать будем уже в Кахамарке.
Затем с обсуждения насущных вопросов он неожиданно перешел к цитированию драматическим шепотом без тени шотландского акцента:
— «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет». Патмос, — пробормотал он. — Я был там очень недолго пару лет назад. На вершине острова там белая крепость-монастырь. Когда-то она была полна сокровищ, но, стоя на зубчатой башне и глядя на Эгейское море, я не думал ни о чем ином, кроме этого апостола Христа, сидящего в своей келье, в маленьком монастыре, что на склоне горы, и записывающего необыкновенные откровения, которых был удостоен. Был ли он безумцем? Император Домициан осудил его, так что он, наверное, римлянам таким казался. Тем не менее это замечательная книга.
Он поудобнее устроился в своем кресле.
— Ну ладно, посмотрим, подходят ли нам эти строки, когда будем на перевале через Анды.
Выключив свет у себя над головой, он закрыл глаза и сразу же, похоже, уснул.
Прибыв в Лиму, мы потратили немало времени на прохождение формальных процедур. Опять работники миграционной службы задавали ему вопросы о его профессии, на этот раз дойдя даже до поиска слова «букинист» в англо-испанском словаре.
— Как видите, помогает, — сказал Уорд, когда мы шли к зоне выдачи багажа. — Он был так занят выяснением значения слова «букинист», что едва ли взглянул на наши визы. И ваша профессия консультанта по консервации древесины ему тоже встречается далеко не каждый день.
Он улыбался, становясь на наше место у ленты багажного транспортера. Когда мы наконец забрали всю его многочисленную кладь, на прохождение таможни у нас ушло даже больше времени, чем в Мехико, поскольку он решил развернуть свой длинный портплед прямо там, на скамье, чтобы добраться до своей непромокаемой одежды.
— Наверняка она нам понадобится в Пунта-Аренас. Айрис говорила, что там, в Магеллановом проливе, сумасшедшие ветры с дождями чуть ли не каждый день. Вы лучше свою штормовку тоже сейчас достаньте. Там, в горах, идет дождь, по словам этого милого паренька с паспортного контроля. Он сказал, что слышал об этом утром по радио. Местами еще и наводнения. El Niño делает свое дело, Родригес был прав.
Все, кроме штормовок, сумок с вещами первой необходимости и портфелей мы оставили в камере хранения аэропорта, и, с учетом того, что он мне сказал о дождях, я был удовлетворен, когда мы пришли в пункт проката автомобилей, увидев, что он остановил свой выбор на полноприводном «Лэнд Крузэре». Пока он подписывал договор и страховку, девушка вынесла бандероль из маленькой комнатушки позади конторки.
— Это оставили вам, señor. Принес курьер из «Librería Universal». Пожалуйста, заплатите за доставку.
Он кивнул, даже не взглянув на бандероль, которую она положила на стойку.
— Книги, — сказал он.
Она подтвердила и попросила наши водительские права, затем повела наружу, где в тени дерева стоял наш автомобиль.
— В нем, пожалуй, не так комфортно, как в обычном седане, — сказал Уорд, как будто извиняясь, — но, черт возьми, в такой стране лучше не рисковать.
Он открыл дверь и бросил бандероль с книгами на заднее сиденье вместе со своими вещами.
— Осмотрите машину, пока я проверю, есть ли у нас инструкция и все прочие нужные бумаги.
Девушка уже доставала документы на автомобиль из отделения под приборной панелью.
— Какие тут дороги? Я так думаю, плохие.
Я обходил джип вокруг и заглядывал вниз, проверяя состояние резины и глушителя.
— Вдоль побережья дорога хорошая, везде гравий с гудроном. Съезд на Кахамарку к северу от Трухильо, так что около шестисот километров пути сможем ехать быстро.
На одометре значилось 62805, но это в километрах, не в милях. Кузов автомобиля был в грязи, кое-где в ржавчине. Я поднял крышку капота.
— А что за дорога в горах? — поинтересовался я. — Нам нужно пересечь первую гряду, судя по карте, которую вы мне показывали.
— Родригес говорил, там полный порядок. Гравий, пока не выедем с прибрежной равнины на горные склоны. Дальше грунтовка, но достаточно неплохая. По ней ежедневно ездят тяжелые грузовики, так что она не может быть совсем плохой.
Я закончил осмотр электропроводки и шлангов системы охлаждения.
— Тогда беспокоиться не о чем, — сказал я, закрывая капот.
Кивнув, он внес залог, снова в долларах, и передал мне ключи.
— Вы поведете, о’кей?
— Buen viaje!
Одарив нас ослепительной улыбкой, одетая в яркий форменный костюм девушка деловито удалилась обслуживать следующего клиента — крупного американца в широкополой шляпе, прячущей в тень его морщинистое лицо.
Отель, в который мы направились, находился в центре города. То была кошмарная поездка — вокруг все неслись как сумасшедшие, непрерывно гудя. А еще было жарко и влажно, испарения повисли над домами, словно облака так отяжелели от влаги, что нуждались в твердой опоре.
В отеле, где останавливалась Айрис Сандерби, швейцара не оказалось, но женщина-администратор подтвердила, что она уехала на машине в девятом часу утра в воскресенье. Она это запомнила, потому что видела, как та отъезжала, а для сеньоры ее положения необычно водить самостоятельно, без сопровождающего лица.
Уорд говорил с администраторшей, все время вполоборота глядя на распахнутые входные двери, мимо которых в жарком солнечном мареве непрерывным потоком шли люди. Его бдительный взгляд метался от двери к лифту, как будто он ждал чьего-то появления. То же самое было и в аэропорту, и я подумал, что он отчасти надеялся на то, что Айрис Сандерби вдруг появится из толпы. Теперь меня это беспокоило, но у такого человека, как Уорд, нельзя взять и спросить, не боится ли он. Я чувствовал, что он очень напряжен.
Это продолжалось, когда мы отъехали от отеля, но мое внимание тогда было сосредоточено на дороге.
— Поверните там на углу направо, — неожиданно сказал он, резко оборачиваясь, чтобы взглянуть на отель.
— Тут надо прямо, — сказал я.
Я посмотрел в отеле, как ехать к Панамериканскому шоссе.
— Я знаю, все равно поверните. Поворачивайте, черт возьми, здесь!
Сзади нас загудели, когда я резко вывернул руль, не просигналив поворот.
— И еще раз направо.
Он хотел, чтобы я, объехав квартал, припарковался в пятидесяти метрах от отеля.
— Зачем?
Сразу за нами ехал автомобиль.
— Делайте, как я сказал.
Автомобиль все еще был рядом, когда я притерся к бордюру недалеко от входа в отель. Тогда он проехал дальше — молодой индеец за рулем изрядно битой американской машины. Очень медленно проезжая мимо, он пристально на нас смотрел. Через пару секунд он тоже припарковался, прямо у входа в отель.
— Быстро! Станьте сразу за ним!
Открыв дверь, Уорд в мгновение ока выскочил из салона еще до того, как мы остановились. Индеец тоже вылез из своего авто и пошел к заду своей машины. Уорд молниеносно схватил его за руку и потащил мимо меня.
— Вперед!
Дверь позади меня распахнулась, и парень повалился на сиденье.
— Вперед, поехали!
Испанская речь хлынула рекой, когда я сдал назад и выехал на проезжую часть, втискиваясь в поток транспорта. Я не знал, что нужно делать. Поведение Уорда мне было непонятно, поэтому я просто сосредоточился на том, чтобы выехать за город как можно быстрее.
— Вышвырнем его где-нибудь на Панамериканском шоссе, — сказал Уорд у моего левого уха.
— Что все это значит?
Мне было слышно, как индеец пытается вырваться у меня за спиной.
— Боже мой! Нельзя же такое делать…
Мы приближались к большому перекрестку, светофоры не работали, движение регулировал полицейский. Он махнул, чтобы я проезжал, так что мне даже не пришлось снижать скорость.
— Отпустите же его! — крикнул я.
Но Уорд не ответил. Он говорил с индейцем, отрывисто задавая ему вопросы по-испански.
Это продолжалось все то время, пока мы выезжали из Лимы. Голос Уорда иногда звучал резко и обвиняюще, иногда угрожающе тихо. Индеец бормотал ответы, иногда на своем родном языке.