— Да, господин! Сохрани Господь принца!
— Да, — ответил Лористан и после секундного колебания добавил: — Когда он обнаружится.
И снова направился к письменному столу, улыбаясь своей чудесной улыбкой.
После дневного шума и суеты кажутся почти невероятными тишина и покой, которые царят ночью на пустынных улицах большого города. Всего несколько часов назад здесь кипел людской водоворот, стоял грохот и скрежет от проезжающих экипажей, кебов и омнибусов. Через несколько часов кипенье, уличный шум и грохот возобновятся, но сейчас улица совсем безлюдна. Лишь гулко и несколько зловеще звучат в отдалении, по мостовой, шаги дежурного полицейского. Такими зловещими они сейчас казались Марко, переходящему на другую сторону улицы. Неужели она и раньше бывала пустынной и мертвенно тихой? Неужели так бывает каждую ночь? Наверное, оно так и есть, пока он спит на своем неровном матрасе, а свет уличного фонаря льется в окно его комнаты. Он прислушался к шагам полицейского. Марко не хотел, чтобы тот его заметил. Можно постоять в темноте под наклонившейся вперед стеной, пока нужный человек не придет. Ведь полицейский обязательно заинтересуется, зачем это мальчик расхаживает взад-вперед по улице в половине второго ночи. Марко подождет, пока полицейский не пройдет мимо, а уж потом можно будет выйти на свет из укрытия и оглядеться по сторонам.
Через несколько минут он услышал приближающиеся шаги и спрятался. Когда полицейский удалился, Марко вышел и медленно пошел по улице, глядя налево, направо и назад. Сначала он не видел никого. Затем, позванивая, проехал поздний кеб, но люди, возвращавшиеся в нем после вечеринки, смеялись, болтали и ничего вокруг себя не замечали. Затем опять наступила тишина, и долгое время, так, во всяком случае, казалось Марко, не было никого. Марко же оно показалось долгим от волнения. Затем медленно проехала очень ранняя повозка с овощами по направлению к Ковентгарленскому рынку, но возница почти спал, сидя на мешках с картофелем и капустой. И снова воцарилось полное молчание, пока не появился дозорный полицейский, увидя которого, Марко укрылся в тени стены дома.
Выходя опять на свет, мальчик невольно подумал о Лористане. Тревога отца, наверно, была сильнее его собственной. Вероятно, многое зависело от прихода этого великого человека, сидевшего рядом с королем и разговаривающего с ним, точно старый знакомый.
«Может быть, это тот, кого ждет вся Самавия», — думал Марко.
Звук чьих-то шагов заставил его вздрогнуть.
— Кто-то идет! — сказал он самому себе. — Это мужчина!
И действительно, по улице, по одной стороне с ним, шел мужчина. Марко направился к нему спокойно, но довольно быстро. Ему казалось, что лучше всего, если он примет вид мальчика, посланного с каким-нибудь экстренным поручением, например за доктором. Таким образом, ночью пройдя мимо какого-нибудь незнакомца, он не возбудит никакого подозрения.
Мужчина приблизился, и Марко показалось, что он тоже немного ускорил шаг. Мальчик продолжал идти. Еще немного ближе, и он сможет определить с уверенностью, тот ли это человек, которого он ждет. Да, теперь он достаточно близко. Да, этот человек такого же роста и сходен по фигуре, но он гораздо моложе. Это не тот, кто сидел в карете с королем. Этому не больше тридцати лет. Мужчина начал помахивать тросточкой и тихо насвистывать что-то, и Марко прошел мимо него, не замедляя шага.
Уже после, того как полицейский в третий раз обошел свой участок и скрылся, Марко услышал шаги на некотором расстоянии от себя в переулке. Прислушавшись и убедившись, что шаги не удаляются в другом направлении, а приближаются, он встал в таком месте, где мог видеть весь переулок. Да, кто-то приближался. Это снова была мужская фигура. Марко отступил в тень, чтобы приближающийся человек не мог заметить, что за ним наблюдают. Через пару минут одинокого путника уже легко было рассмотреть. Он был одет в несколько поношенный костюм, совсем не бросающийся в глаза. Его простая шляпа была надета так, что немного прикрывала лицо. Но даже раньше чем он перешел на ту сторону, где стоял Марко, мальчик узнал его. Это был человек, ехавший с королем!
Марко повезло. Человек перешел улицу как раз в таком месте, где мальчику удобно было нагнать его, пройти рядом с ним несколько шагов, затем перейти прямо перед ним через улицу, спокойно заглянуть ему в лицо, тихо, но отчетливо произнеся: «Лампу зажгли!» — и пойти дальше по улице, ни секунды не остановившись. Марко не замедлил шага и не оглянулся, пока не отошел на некоторое расстояние. Посмотрев через плечо, он увидел, что мужчина перешел через улицу и уже достиг ограды их дома. Итак, все благополучно. Отец будет доволен. Великий человек пришел.
Марко походил по улице еще минут десять и пошел домой спать. Но ему долго пришлось внушать себе, что надо уснуть, прежде чем глаза сомкнулись в спокойном сне.
8
ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ИГРА
На следующий день Лористан один только раз упомянул о том, что случилось накануне.
— Ты хорошо справился с поручением, не торопился, был спокоен, принц остался доволен твоим поведением.
Больше он ничего не сказал. Марко понял, что обозначение титула незнакомца было чисто условное. В следующий раз, если потребуется, человека можно будет так и называть — «принц». В разных европейских странах было много принцев не королевского происхождения, они были герцогами, князьями, баронами. И поэтому слово «принц» мало о чем говорило. Однако если ничего больше не было сказано, то нельзя было сомневаться в очень важной работе, предпринимаемой Лористаном и Лазарем. Дверь гостиной оказывалась постоянно запертой, а карты и документы, обычно хранившиеся в железном ящике, не убирались со стола.
Марко отправился в Тауэр и провел там большую часть дня, вновь переживая исторические предания и события, совершавшиеся в этих массивных и крепких каменных стенах. Он таким образом как бы вживе становился знаком с людьми, которые для большинства мальчиков были тенями прошлого, что излагается в школьных учебниках. Марко научился видеть в них действительно существовавших мужчин и женщин, потому что бывал в дворцах, где они родились и играли детьми и где встретили свой конец. Он видел подземелья, в которых они томились узниками, деревянные колоды, на которых им отрубали головы, он видел словно воочию битвы, в которых они сражались, защищая свои замки-крепости, троны, на которых они сидели, короны, которые носили, осыпанные драгоценными камнями скипетры, которые держали в руках. Он стоял перед их портретами и с любопытством разглядывал пышные царственные мантии, унизанные десятками тысяч жемчужин. А увидеть лицо человека и чувствовать, как его нарисованный взгляд провожает тебя, когда ты удаляешься от него, видеть роскошные одеяния, которые некогда носивший согревал теплом собственного тела, это значит усвоить на всю жизнь, что история не только очередной урок, вызубренный по учебнику, но свидетельство жизни мужчин и женщин, которые знали необыкновенные и великолепные дни, а иногда страдали и на их долю выпадали ужасные события.
В Тауэре было мало посетителей. Их гид, в костюме стрелка средневековой королевской гвардии, оказался добродушным человеком, обожающим поговорить. Он был высоким, толстым и довольно похожим внешне на короля Генриха VIII. Подойдя к мемориальной табличке, отмечавшей место, где стояла дубовая колода, на которой сложила свою юную голову леди Джейн Грей, кто-то из присутствующих, плохо знавших историю Англии, стал задавать вопросы о причинах, приведших к казни.
— Если бы ее тесть, герцог Нортамберлендский, оставил бы молодую супружескую чету, леди Джейн и ее мужа, лорда Гилфорда Дадли, в покое, то их головы могли бы уцелеть. Но герцог вознамерился сделать ее королевой, а Мария Тюдор сама хотела ею стать. Герцог был недостаточно умен, чтобы организовать тайный заговор и постепенно возбуждать народ. Вот сейчас те самые самавийцы, о которых мы читали в газетах, устроили бы это гораздо лучше. А ведь они полудикари!
Вчера произошла большая битва у Мельзарра, — Сказал господин, стоящий рядом с Марко, своей молодой спутнице. — Я читал об этом, пока ехал в омнибусе.
Разговорчивый проводник группы посетителей услышал эти слова.
Да, это настоящее безобразие. Цивилизованным странам следовало бы заставить их выбрать приличного короля и вести себя получше.
«Я и об этом расскажу отцу, — подумал Марко. — Это свидетельствует о том, что многие люди думают и говорят о Самавии». Но когда он вернулся на площадь Филиберта, отца дома не оказалось. Лазарь же хранил упорное молчание, стоя за сутулом Марко во время его скудного обеда. Как бы беден и прост ни был обед, он всегда готовился тщательно и подавался торжественно.
Марко привык сидеть за столом непринужденно и изящно, прямо и высоко держа голову. И это придавало ему аристократический вид, который выделял его из среды мальчиков, не привыкших следить за собой.
Нет ли газеты, в которой рассказывалось бы о битве, Лазарь? — спросил он, встав из-за стола.
— Есть, сударь. Ваш отец сказал, что вы можете прочитать о ней. Это мрачный рассказ! — добавил он, передавая Марко газету.
И это действительно был мрачный рассказ. Читая обо всем происшедшем, мальчик едва мог сдержать свое негодование. Казалось, будто всю Самавию охватило внезапное бешенство, и другие страны озадачены зверствами, совершающимися в ней.
— Лазарь! — вскричал он, наконец, с ярко горящими глазами. — Что-нибудь да должно же остановить весь этот ужас! Должно же быть что-нибудь, достаточно сильное для этого. Время настало. — И он принялся ходить взад и вперед по комнате, пытаясь унять волнение.
С каким восторгом наблюдал за ним Лазарь! Какое сильное и горячее чувство отразилось на его всегда непроницаемом лице.
— Да, сударь. Поистине время настало, — ответил он, но больше не добавил ни слова и, повернувшись, тотчас же вышел из убогой комнаты.
Марко направился к месту учений роты, которое Рэт как-то назвал казармой. Рэт сидел среди своих приверженцев. Он только что прочел им утреннюю газету, в которой было напечатано о битве при Мельзаре. Взвод моментально преобразился в Тайное общество. Мальчики были взбудоражены предвкушением заговора и бурных приключений, поэтому все говорили шепотом.