Исчезнувший принц — страница 16 из 46

Да, это был замечательный завтрак, хотя состоял только из хлеба и кофе. И Рэт знал, что он никогда не забудет этого утра.

Потом Лористан рассказал ему о своих хлопотах накануне вечером. Он посетил приходские власти, и было сделано все, что полагается, если умирает бедняк. Отец будет похоронен, как это предусмотрено городским управлением в подобных случаях.

— А мы его проводим до могилы, — сказал Лористан — ты, я, Марко и Лазарь.

Рэт даже рот разинул.

— Вы, и Марко, и Лазарь! — воскликнул он, вытаращив глаза. — И я тоже! Да зачем нам вообще идти? Я не хочу. Он бы не стал меня провожать, будь я на его месте.

Несколько минут Лористан молчал.

— Когда твою жизнь не ставят ни во что, конец ее всегда печален и одинок, — сказал он наконец, — и если ты сам ни во что не ставишь себя и свою жизнь, тогда остается только пожалеть тебя. И ощущаешь потребность хоть что-нибудь сделать, дабы скрасить подобное одиночество, — добавил он, немного помолчав.

— Мы пойдем, — ответил Марко и взял Рэта за руку.

А Рэт сидел и смотрел на вытертый ковер, но взгляд у

него был отсутствующий, словно он видел что-то другое, далекое. Потом он взглянул на Лористана.

— Знаете, о чем я подумал сейчас вдруг? — спросил он дрожащим голосом. — Я подумал об Исчезнувшем Принце. Он ведь когда-то жил. Может быть, недолго, никто не знает, сколько. Но прошло пятьсот лет, и потому, что он был и каким был, все его теперь вспоминают с любовью. Чудно: только услышишь его имя, и на душе становится хорошо. И если все эти пятьсот лет готовились короли для Самавии, то пусть эти короли сейчас бедны, они все равно настоящие короли. Вот что успел сделать Исчезнувший Принц, пусть даже он сам прожил мало. И когда я думаю о принце, а потом о. — других, то вижу, как же мы отличаемся от него… и я… об этом жалею. Первый раз в жизни. У меня тоже был отец, и я его не любил, но он, правда, был так одинок и несчастен, что я пойду с вами.

…Поэтому, когда останки несчастного медленно везли на кладбище, где предавали земле прах таких же обездоленных, как он, гроб провожала странная на вид похоронная процессия. Двое высоких, с военной выправкой мужчин и два мальчика, один из которых передвигался с помощью костылей. А за ними шли попарно еще десять мальчуганов. Эти последние были оборванцами, но их лица выражали почтительность, и держались мальчики по-солдатски прямо, и печатали по-военному четкий шаг.

Это был взвод, но только на этот раз свои «ружья» они оставили дома.


11


«Иди со мной»

На пути с кладбища Рэт не проронил ни слова. Он думал о том, что случилось и что его ждет впереди. Скорее всего, ничего. Он так уверился в этом, что его острое лицо, изборожденное резкими линиями, казалось еще острее, худее и жестче. У него не было ничего, кроме угла на чердаке, где он едва мог укрыться от дождя под дырявой крышей, если его, конечно, не выгонят на улицу. Однако Рэт всегда мог на вопрос полицейского, где он живет, ответить, что живет на Боун Корт у своего отца. Теперь он этого сказать не сможет.

Рэт ловко управлялся с костылями, но уже сильно устал, когда они дошли до перекрестка, с которого ему надо было поворачивать в свое прежнее обиталище. Во всяком случае, это — кров, и люди, там живущие, были ему хорошо знакомы, и если он был где-нибудь дома, то, наверное, прежде всего там. Ребята из взвода остановились на перекрестке — отсюда лежал путь в их убогие дома — и посмотрели на Рэ-та. Рэт тоже остановился. Он повернулся на костылях в сторону Лористана и поднял руку, чтобы отдать честь.

— Спасибо, сэр, а вы, ребята, постройтесь как следует и тоже салютуйте!

Взвод выстроился в шеренгу и поднял руки.

— Спасибо, сэр. Спасибо, Марко. Прощайте.

— Куда ты пойдешь!* — спросил Лористан.

— Еще не знаю, — ответил Рэт, кусая губы.

Несколько мгновений они с Лористаном молча смотрели друг на друга. И оба очень напряженно думали. В глазах Рэта светилось какое-то отчаянное обожание. Что делать, когда этот человек повернется и уйдет? Это все равно, как если бы солнце навсегда закатилось, а Рэт никогда прежде не думал, что для него означает солнце.

Однако Лористан не отвернулся и не ушел. Он глубоко заглянул в глаза мальчика, словно желал в чем-то убедиться, а затем тихо сказал:

— Ты же знаешь, как я беден.

— Мне… мне это безразлично, — ответил Рэт. — Вы для меня как настоящий король. И если прикажете, я пойду под град пуль, и пусть меня разнесет в клочья.

— Я настолько беден, что не всегда смогу предложить тебе черствый хлеб. Марко, Лазарь и я — мы часто голодаем. Иногда тебе придется спать на голом полу. Но я смогу найти тебе место, если возьму с собой. Ты понимаешь, что я имею в виду, говоря о месте?

— Да, понимаю. Это то, чего у меня никогда не было раньше, сэр.

Рэт знал, что означает это слово — маленькое пространство, где он имел бы право находиться, как бы не было оно бедно.

— Я не привык спать в кроватях или есть досыта.

Больше он ничего не осмелился сказать, не желая выяснять, что еще может в данном случае означать слово «место».

Лористан взял его за руку.

— Иди со мной, — сказал он. — Мы не расстанемся. Я убежден, что тебе можно верить.

От радости Рэт побледнел как полотно. Он никого никогда не любил. Он был похож на юного Каина, враждебного всем и во всех видящего врагов. А за последние двенадцать часов жизнь неожиданно ввергла его в бурное море чувств, у него появился герой для подражания, перед которым он преклонялся. Лористан казался ему кем-то вроде бога. Все, что этот человек сказал и сделал накануне, в самый тяжкий для Рэта день, последовавший за ужасающей ночью; то, как он смотрел на него и понимал все, что творится в его душе; разговор за столом, когда Лористан так внимательно слушал его и с уважением отнесся к планам и картам, составленным Рэ-том; его молчаливое общество, когда они вместе шли за погребальными дрогами, — этого было достаточно, чтобы Рэт просто жаждал быть кем угодно: слугой или даже рабом у этого человека, лишь бы только иметь возможность видеть и слышать его один или два раза в день.

Тем временем очень встревожился взвод, и Лористан это заметил.

— Я собираюсь взять вашего капитана к себе, но он будет приходить в казарму и Марко тоже.

— А ты будешь дальше играть? — нетерпеливо спросил Плут. — Мы все равно хотим оставаться тайными.

— Да, буду, — ответил Рэт. — Я не стану кончать игру. Сегодня в газетах много интересного напечатано.

И умиротворенный взвод пошел своей дорогой, а Лористан и Лазарь, Марко и Рэт пошли своей.

«Вот чудеса, — подумал Рэт, — я почему-то не решаюсь первым с ним заговорить. Никогда ни с кем этого не чувствовал».

Он всегда скалился при виде полицейских и грубил «шишкам», но уже втайне почитал Лористана, и это ощущение ему нравилось.

По дороге Лористан говорил с ним. Все решается просто. В спальне Марко есть старый диван. Он узкий и жесткий, как собственная постель Марко, но Рэт сможет спать на этом диване. Они разделят с ним пищу, которую имеют. У них есть газеты и журналы, которые он сможет читать. Есть бумага и карандаши, так что Рэт сможет чертить новые карты и планы сражений. Есть даже старая карта Самавии, которая может служить для него с Марко пособием в игре. Рэт слушал, и глаза у него разгорались от предвкушения.

— Если я смогу каждое утро читать газеты, то по вечерам можно воевать на бумаге, разрабатывая планы сражении, — задыхаясь при мысли о подобных великолепных возможностях, сказал он. Неужели он станет, таким образом, властителем мира? Неужели он сможет спать спокойно, не слыша храпа пьяного отца? Неужели у него будет возможность мыться и сидеть за столом и слушать, как люди говорят друг другу «спасибо» и «извините» и так естественно, словно для них это привычное, ежедневное дело. Его отец тоже, до того как спился, вел себя цивилизованно и говорил, и обращался с людьми так же.

— А когда у меня выдастся время, мы займемся разработкой планов и посмотрим, у кого получится лучше, — сказал Лористан.

— Вы хотите сказать, что, когда у вас будет время, вы посмотрите мои? — неуверенно спросил Рэт. — Я не ожидал такого.

— Да, — ответил Лористан. — Я буду их смотреть, и мы станем их обсуждать.

Они шли и шли, и Лористан сказал, что Рэт и Марко смогут много сделать вместе.

— Мой отец говорил, что вы не позволите своему сыну приходить в казарму, когда узнаете о взводе, — снова неуверенно сказал Рэт и вспыхнул, вспоминая свое не слишком красивое отношение к Марко в прошлом. — Но я клянусь, сэр, я не хотел ему ничего плохого.

— Когда я сказал, что верю тебе, я подразумевал многое, — ответил Лористан. — Теперь ты новобранец. Оба вы, ты и Марко, подчиняетесь вышестоящему по званию.

Лористан знал, что эти слова очень обрадуют Рэта и подбодрят его.


12

ТОЛЬКО ДВА МАЛЬЧИКА

То, что сказал Лористан, вызывало у Рэта чувство, близкое блаженству, и он снова и снова с волнением вспоминал его слова. Иногда по ночам он просыпался на жестком и узком диване в комнате Марко и почти повторял их вслух. То, что диван был жесткий, не мешало Рагу спать так крепко и сладко, как он не спал ни разу в жизни. В противоположность той нищете, которую он знал с детства, бедное существование у Лористанов казалось ему жизнью, полной удобств, граничащих с роскошью. Каждое утро он мылся в видавшем виды помятом корыте. Затем, чистый, садился за стол, накрытый белой скатертью, и мог смотреть на Лористана, разговаривать с ним, слышать его голос. Рэта даже беспокоило, что он не в состоянии оторвать от него глаз, и хотя он боялся досадить этим Лористану, он был не в состоянии пожертвовать удовольствием ловить каждый его взгляд, каждое движение.

В конце второго дня он с некоторым трудом добрался до каморки Лазаря на чердаке.

— Можно войти и немного поговорить с вами? — спросил Рэт.

Войдя, он должен был сесть на деревянный сундучок Лазаря, потому что сидеть больше было негде.