х склонов, заросших густыми лесами, притулилась неизвестно откуда взявшаяся деревушка. На сочных пастбищах паслись коровы. Она точно свалилась с огромных голых утесов, вздымающихся к небу, зацепилась по пути за скалы и застряла здесь на вечные времена.
Домики стояли, тесно сгрудившись и прислонившись к скалам. И горные вершины, четко обрисовывающиеся на фоне синего неба, смотрели вниз недоуменно на это древнее, с крутыми крышами и висячими балконами, разрушающееся скопище человеческих гнезд, удаленных на огромное расстояние от остального мира. Марко и Рэт остановились и смотрели на деревню, словно очарованные.
— Как она сюда попала? — воскликнул Рэт.
Марко покачал головой. Он не мог объяснить этого чуда.
На крутой тропинке показался старый крестьянин, гнавший перед собой корову. Он с тупым любопытством уставился на Рэт и его костыли. Когда Марко подошел и заговорил с ним по-немецки, тот, по-видимому, ничего не понял и только покачал головой, а затем произнес что-то на незнакомом Марко наречии.
— Похоже, нам придется объясняться с ним знаками, — заметил Рэт. — На каком языке говорит она?
— Она, наверно, поймет сигнал по-немецки, иначе нас сюда не прислали бы, — ответил Марко. — Идем!
И они пошли к деревушке, которая жалась к горному склону так, будто боялась замерзнуть зимой, когда снега пытаются ее похоронить, а штормовой ветер, ревущий среди горных круч, силится оторвать ее от скал.
Двери и окна домов были маленькие и узкие, в них едва можно было разглядеть глинобитные полы в темных комнатах. Ясно было, что жители предпочитают обходиться без света, только бы не напустить холода в дом.
Справки было наводить не трудно. Немногие из поселян, которые им встречались по дороге, очевидно, не удивлялись, что странники, неожиданно забредшие к ним, проявляют любопытство, внимательно всматриваются в них и обращают внимание на их жилища.
Мальчики вели себя как обычные путешественники-туристы, которые случайно оказались в этих высокогорных местах и ко всему проявляют интерес. Они вошли в небольшую харчевню, купили черный хлеб, колбасу и немного молока. Хозяин харчевни немного понимал по-немецки. Он рассказал, что мало кто из приезжих попадает сюда, но местные, смелые охотники и скалолазы бывают здесь ради спортивного интереса. В лесах на горных склонах водятся медведи, а ближе к вершинам — горная серна. Время от времени знатные вельможи приезжают с гостями и устраивают какие-то странные вечеринки, очень большие вельможи, сказал он с видимой гордостью, покачивая головой. Приезжал один, у которого замки в других горах, но здешние места ему нравятся больше.
Марко удивился про себя: если знатные господа иногда появляются в таком таинственном месте, то, наверное, здесь действительно могут происходить весьма странные вещи. Но его послали дать Знак не знатному господину, а старой женщине со взглядом молодого орла.
В рукаве, как всегда, у него был набросок ее лица и дома с пологой крышей, черным коньком и балконом.
Выйдя из харчевни, мальчики побродили еще с час. Они зашли в маленькую церковь, прошлись по кладбищу, а затем — по тесным улицам деревушки, рассматривая каждую хижину по пути.
— Я ее вижу! — воскликнул наконец Рэт. — Это вон та древняя хижина, стоящая в стороне от других. Она не такая ветхая, как остальные, и на балконе — красные цветы.
— Да, это она! — подтвердил Марко.
Они подошли к низкой почерневшей двери, и, ступив на порог, Марко почтительно снял шляпу. Сделал он это потому, что в дверях на низком деревянном стуле сидела престарелая женщина и задумчиво вязала чулок.
Ни в комнате, ни поблизости никого не было видно. Когда старушка взглянула на него своими молодыми, орлиными глазами, гордо подняв голову на длинной шее, Марко понял, что нет надобности начинать разговор с посторонней темы.
— Лампу зажгли! — сказал он своим сильным, звонким, молодым голосом.
Она уронила вязанье на колени и с минуту смотрела на Марко молча. Было ясно, что она понимает по-немецки.
Благодарение Богу! — сказала она наконец. — Войди, молодой вестник, и пусть товарищ твой войдет с тобой.
Это была удивительная старуха. Часы, проведенные в ее темном домике, остались памятными для Марко и Рэта на всю жизнь. Она приютила их и оставила переночевать.
— Это совершенно безопасно, — сказала она. — Я живу здесь одна с тех пор, как муж мой упал в расселину и убился. Веревка его порвалась, когда он пытался спасти своего товарища. У меня есть две свободные комнаты, и путешественники охотно ночуют в них… В моем доме тепло и уютно. Вам здесь будет удобно. Вы очень молоды, — добавила она, покачивая головой. — В ваших жилах, наверно, течет благородная кровь, если вам доверяют подобные поручения.
— В моих жилах кровь отца, — ответил Марко.
— Вы похожи на кого-то, кого я однажды видела, — сказала старуха, не спуская с него своего орлиного взгляда. — Скажите мне свое имя.
У Марко не было причин скрывать его от старухи.
— Имя мое Марко Лористан.
— Как?.. Неужели? — воскликнула она.
К удивлению Марко, она встала со стула и вытянулась перед ним во весь рост, оказавшийся очень высоким. На ее лице появилось удивленное, даже взволнованное выражение. И вдруг внезапно она присела перед ним, как делают крестьяне, проходя мимо алтаря.
— Вы — Марко Лористан? — повторила она. — И они рискуют отпускать вас в столь опасный путь! Это свидетельствует об их и вашем мужестве.
Но Марко не понял, что она хотела этим сказать. Ее странный поклон смутил его. Он встал, потому что полученное им воспитание не позволяло ему сидеть, когда женщина стоит.
— Имя моего отца — это гарантия мужества, — заявил он.
Она несколько тревожно наблюдала за ним.
— Вы даже не знаете… — прошептала она, и в голосе ее слышался не вопрос, а восклицание.
— Я знаю только о том, что мне приказали сделать, — ответил он. — Ни о чем другом я не спрашивал.
— Кто это? — спросила она, показывая на Рэта.
— Это друг, которого отец послал со мной, — улыбнулся Марко. — Он назвал его моим адъютантом. Это шутка с его стороны. Просто мы раньше играли вместе в солдаты.
Казалось, старая женщина собирается с мыслями. Она стояла, приложив руку ко рту и глядя на глинобитный пол.
— Да сохранит тебя Господь! — сказада она, наконец. — Ты очень-очень еще юн!
— Но все годы жизни его готовили именно для этого дела, — вмешался в разговор Рэт, — хотя он не знал, что это подготовка. А солдат, которого учат тринадцать лет, знает свое дело.
Рэт так волновался, что забыл: старуха же не понимает по-английски. И Марко перевел его слова на немецкий, добавив:
— То, что он говорит, — правда.
Она кивнула, но взгляд ее все еще оставался тревожным и вопрошающим.
— Да, да, — пробормотала она. — Но уж очень ты еще молод, — и затем спросила неуверенно: — Ты не сядешь, пока я стою?
— Нет, — отвечал Марко, — не сяду, пока женщина, которая годится мне в матери или бабушки, стоит передо мной.
— Тогда я должна сесть и забыть обо всем, — сказала она.
И женщина, проведя рукой по лицу, словно стряхнула с него тревогу и удивление. Она села, будто принудив себя снова стать той старой крестьянкой, которой была, когда мальчики вошли в ее дом.
— Весь путь наверх вы, наверное, недоумевали, почему вы должны подать тайный Знак такой старой, как я, — сказала она, — и, наверное, спрашивали друг у друга, какую пользу я могу принести.
Марко и Рэт ничего не ответили.
— Когда я была молода и здорова, — продолжала старая крестьянка, — мне пришлось отправиться через границу в замок, чтобы заменить мать ребенку очень знатного рода, королевской крови. Он меня любил, и я его любила. Ребенок был сильный, быстро рос и стал великолепным охотником и скалолазом. Ему еще десяти не было, а уж мой муж научил его, как подниматься в горы. И наши горы он всегда любил больше, чем свои. Он приезжает проведать меня, словно простой горный житель, и спит вон в той комнате. — Женщина показала через плечо пальцем в темноту за спиной. — Он обладает большой властью и если что задумает, то обязательно сделает, пойдет на самого крупного медведя и поднимется на самый опасный пик. Он один из тех, кто умеет вершить дела. И в его комнате безопасно говорить о чем бы то ни было. Так все выяснилось. Марко и Рэт поняли, что к чему. А о Знаке речи больше не возникало. Они его подали, и этого достаточно. Старуха сказала, что они должны переночевать в одной из ее спален. На следующее утро один из ее соседей поедет вниз, в долину, и он может их захватить с собой. Рэт понял, что она думает сейчас о его костылях, и забеспокоился.
— Скажи ей, — попросил он Марко, — что я натренирован достаточно и могу передвигаться, как все другие. И скажи также, что я с каждым днем становлюсь все сильнее. Скажи. Она думает, что я бесполезный человек.
Марко все объяснил старой крестьянке, и она внимательно его выслушала. А когда Рэт стал приседать и снова подниматься на узенькой тропинке возле ее дома, она явно почувствовала облегчение.
— Если он всему этому научился только из уважения и любви к твоему отцу, он пойдет до конца, — сказала она Марко, — в это почти невозможно поверить, что с парой костылей можно творить чудеса.
Рэт успокоился и стал очень внимательно слушать то, о чем она говорила, и наблюдать за ней и вскоре «выработал» в голове кое-какие идеи. А наблюдал он главным образом за тем, как старуха смотрела на Марко. Она словно была очарована им и не могла от него оторвать взгляд. В то же время она, не переставая, рассказывала им разные предания о горах и о странниках, которые заходили в эти края поохотиться или побродить. Она рассказывала о снежных бурях, о штормовых ветрах, которые, казалось, вот-вот покончат с маленькой деревушкой, прилепившейся к скалам. Она описала одну зиму, когда их занес снег, и те, кто посильнее, должны были откапывать слабых, и некоторые прожили несколько дней под мягким снежным покровом, радуясь, что могут держать дома коров и коз в комнатах и делить с ними тепло своих тел.