ашинам, и лениво отмахиваются от наседающих крестьян, но вот телеглаз выхватил случайную… или неслучайную?.. сцену: напор толпы усилился, и какой-то охранник пустил в ход кулаки, другой замахнулся прикладом, ударил, начинание подхватили, приклады замелькали в воздухе… Звука не было, но от этого становилось еще страшнее — разрывавшиеся в немом крике рты, безумные глаза, инстинктивно прикрывавшие голову руки. И разыгрывалась вся сцена в темно-желтой зоне… Не дожидаясь распоряжений, оператор поднял зонд и бросил его к Вагре. Оставшиеся четыре-пять километров зонд пожрал за две минуты и оказался над городом, южной его оконечностью…
— Ах! — выдохнул женский голос.
Дан повернул голову… На южную часть города наложилась розовая ядовитая клякса.
Маран резко встал и пошел к двери. Он не сказал Дану ни слова, но поскольку сидел дальше от выхода, был вынужден обогнуть кресло, в котором тот устроился, и Дан имел возможность рассмотреть его лицо. Маран сохранил обычное бесстрастие, но его выдавала бледность… Дан приподнялся было, но снова сел, самолюбивую гордость Марана он знал даже слишком хорошо. Он еще сомневался, когда вдруг, несказанно удивив его, Наи поднялась и выскользнула из зала. Неужели пошла за Мараном? Он хмыкнул и снова уставился на экран.
Дальше к северу — и в самом городе, и за его пределами, было чисто.
— Как на параллельных направлениях, долго еще? — осведомился Железный Тигран.
— Сбор информации завершается, — отозвался через интерком оператор. — Сейчас будет общая карта.
Через несколько минут последний зонд прошел Вагру, дочертив свою полосу, на левом экране вспыхнула полная карта региона с распределением пораженных участков, и по экрану поползли цифры.
— Где Маран? — нетерпеливо сказал Железный Тигран. — Даниель!
— Сейчас не время для неврастенических реакций, — прогудел Петерс.
— Маран и неврастения несовместимы, — возразил Дан, но под тяжелым взглядом шефа замолк и встал. — Пойду поищу.
Марана и Наи Дан нашел в «Синем баре», небольшом круглом помещении, декорированном в соответствующих тонах, с веселенькими ярко-голубыми в белый горошек занавесками на несуществующих окнах. В баре не было никого, кроме них двоих, они сидели за пустым столиком, на темно-синем покрытии которого одиноко серебрилась радиогорошина, и тихо разговаривали. Увидев Дана, Наи, сидевшая лицом к двери, вопросительно взглянула на него, обернулся и Маран.
— Общая карта готова, — сказал Дан только. — Не хотите взглянуть?
— Хотим, — ответила Наи, не двигаясь с места. — Через… Через пять минут, да?
Маран кивнул.
— Присядь, Дан.
Дан, не понимая, сел.
Разговор прекратился. Выждав пару минут, Дан нарушил затянувшееся молчание.
— Я помешал?
— Нет, нет… — Маран помотал головой, словно стряхивая оцепенение, порылся в карманах куртки и извлек маленькую, толстенькую книжку. Дан с первого взгляда узнал последнее — при Маране, издание знаменитого романа Мастера. Маран протянул книгу Наи.
— На память, — сказал он. — Хотя вряд ли она тебе пригодится, насколько я понял, уже есть перевод на интер.
— Я прочту ее на бакнианском.
— Ты знаешь бакнианский? — удивился Дан.
— Пока нет.
— Пока?
— Я начала его учить. При следующей встрече будем говорить по-бакниански. Не знаю, правда, успею ли я прочесть книгу…
— Это смотря, когда состоится следующая встреча, — пробормотал Дан. — Лучше б ты свою книгу подарил, — не без лукавства добавил он, косясь на Марана.
Тот отмахнулся.
— Ты тоже пишешь? — спросила Наи.
— Пытался. Когда-то. Но изданных книг у меня нет, это Дан шутит. Так, рукописи…
— Какая разница! Законченные вещи, во всяком случае, повесть о Ринате… У него есть замечательный роман, Наи. «Ищи горы»… Кстати, я все хочу у тебя спросить насчет названия, откуда оно? Из какого-то стихотворения или чего-то подобного?
— Это из высказывания Абаты, философа ренийской школы, — рассеянно пояснил Маран.
— Ренийской? Что-то новое.
— Наоборот, старое. От древнебакнианского «рен» — совершенство. Полностью изречение Абаты звучит примерно так… — Маран на минуту задумался, потом произнес недлинную фразу на полузнакомом языке и тут же перевел ее на интер: — «Человек рождается для восхождений. Если ты живешь на равнине, ищи горы в самом себе».
— Интересно…
— Дашь прочесть? — спросила Наи.
Маран развел руками.
— Каким образом? Рукопись там, внизу. Если Дан возьмется…
Дан внутренне возликовал… не только, еще и крепко удивился. Он уже не раз пытался вытянуть у Марана его повесть — роман, если быть точным — и переснять, но Маран уперся и не давал…
— Конечно, возьмусь, — заверил он поспешно. — Сразу же, как только…
Мелодичный звон заставил его замолчать. Маран сдавил горошину двумя пальцами и нетерпеливо спросил:
— Ну как?
Ему ответил приглушенный голос Мита.
— Я в штабе. Нашел знакомого, послал к Тонаке. Жду.
— Как выйдешь от Тонаки, сразу со мной свяжешься.
— Если он меня примет.
— Примет. — Маран опустил передатчик в карман и встал. — Пошли.
В смотровом зале не было никого, кроме Железного Тиграна и Петерса. Центральный экран не светился, только на экоэкране переливалась желто-розово-зеленая карта провинций Вагра и Солана. Оба начальника сосредоточенно рассматривали карту и замершие в правом верхнем углу экрана столбцы цифр, перебрасываясь отрывочными репликами. На появление новых лиц они не отреагировали.
Помолчав минуту, Маран осторожно спросил:
— А почему выключен большой экран? Где зонд?
— Возвращается.
— Нельзя ли отослать его обратно? Туда, к Вагре.
— Зачем тебе?
— Нужно.
Тигран посмотрел удивленно, потом ткнул пальцем в клавишу интеркома.
— Ник! Верни один из зондов в район Вагры. Туда, где стоят бронемашины и посты… — он взглянул на Марана — туда ли, Маран молча кивнул.
Засветился большой экран, замелькали облака. Маран нетерпеливо кусал губы. Наконец зонд вынырнул из облаков прямо над скоплением людей и машин. Все то же самое. Толпа продолжала напирать на кордон, а армейцы отталкивали наиболее ретивых, не стесняясь ни в жестах, ни, видимо, в выражениях, все чаще отвешивая пинки и все охотнее пуская в ход приклады.
— И главное, сами же стоят в опасной зоне, — флегматично заметил Петерс.
— Ну и черт с ними, пусть стоят! — выпалил в сердцах Дан. — Пропади они все пропадом!
Маран искоса взглянул на него.
— Кто — они?
— Армия.
— Армия — понятие растяжимое, — сказал Маран сухо. — Армия это и изиевские каратели, и такие, как Санта.
— Санта — особый случай.
— Ошибаешься. Ты забыл о всеобщей воинской повинности.
— А что это такое? — вмешался любопытный голос оператора.
— Закон, по которому все мужское население обязано служить в армии, — машинально ответил Дан.
— Как все? Совсем все? — переспросил оператор. — Кто хочет и кто не хочет? Какой от этого прок? Разве можно хорошо делать дело, которое… которым занимаешься против собственного желания?
— Можно плохо, зато бесплатно.
— Бессмыслица какая! А у нас, на Земле, такое было?
— Кажется, в двадцатом веке, в тоталитарных государствах, у всяких там фашистов и коммунистов… Маран, а может, это спецвойска? Помнишь, ты мне говорил, что для подобных дел существуют специальные карательные отряды?
— Нет, по-моему, это обычные войска, — ответил Маран, напряженно всматриваясь в экран. — Но даже если б это были они… Армия всего лишь орудие.
— Ну и что?
— Есть такая поговорка: только дурак воюет с топором, умный ищет руку, которая топор держит… Наконец!
Начало происходящего на большом экране уловил только сам Маран — потому что ждал его. Дан увидел уже, как армейцы отходят в сторону, освобождая проходы между бронемашинами, как в эти проходы устремляется людской поток, и почти сразу же — как одна за другой разворачиваются сами бронемашины и уходят в направлении Вагры.
— Что это на них нашло? — изумленно спросил Петерс.
Вопрос повис в воздухе. Дан открыл было рот, но передумал, Наи тоже молчала, а Маран продолжал стоять перед экраном, внимательно вглядываясь в него.
— Нет, кто-нибудь может мне объяснить, почему они вдруг сорвались с места?
Маран повернулся к сидящим, но сказать ничего не успел, Тигран опередил его.
— Твоих рук дело? Конечно, через Тонаку. Все правильно. Между прочим, я еще вчера вечером о нем подумал.
— Я тоже подумал, — откликнулся Маран. — Но у Тонаки нет выхода на средства информации, поэтому…
— Можешь не объяснять.
— И потом, Тонака для меня все-таки не Мит или Навер, стопроцентной уверенности у меня не было — ни вчера, ни сейчас, да и в будущем…
И не зря, подумал Дан. Правда, Тонака в определенной степени выручил Марана из подвалов Крепости… в определенной, поскольку… Он вспомнил толпы людей на улицах Бакны, на площади Расти, у Крепости, сидевших, стоявших, лежавших на мостовой и готовых оставаться там хоть до скончания века… а точнее, пока Марана не выпустят… Так что Тонака Тонакой, но если б не жители города Бакна, если б не Поэт, который был зачинщиком всей этой кутерьмы… А Тонака был обязан Марану не меньшим, собственной жизнью, ведь это Маран вытащил его из тюрьмы… Более того, поддержи он Марана в тот критический момент, на Собрании, возможно, не пришлось бы потом вызволять его из Крепости, ни Тонаке и никому другому…
Прозвенел сигнал вызова. Маран поднял руку, призывая к тишине.
— Маран, — торопливо проговорил Мит. — Тонака согласен с тобой встретиться.
— Сейчас?
— Сейчас он поехал на совещание правительства. Через два часа он будет на своей квартире. Если я тебе нужен, я подъеду туда.
— Не надо. Жди дома.
Дверь в каюту шефа была закрыта неплотно. Горел зеленый огонек, и Дан вошел без стука. К своему удивлению он увидел только Наи и Марана. Наи кивнула ему, он пробрался в глубину комнаты, сел на диван и стал слушать.