Город был маленьким, но не таким обреченно тусклым, как показалось из окна вагона. Была зелень, тихие улочки, какая-то большая вода виднелась вдалеке. Казалось, город стекает туда, к берегу. Соломатина и Антон проехали совсем немного и оказались у этой воды. Это было круглое озеро с сосновыми берегами.
– Здорово! – воскликнул Антон.
Соломатина не ответила, она, настроенная враждебно, вошла в гостиницу.
– Мы вас ждем, все готово, пожалуйста, распишитесь здесь и здесь. – Милая девушка ловко все оформила, дала ключи, поинтересовалась, будут ли они ужинать, нужно ли еще что-то, заказать ли на утро машину и хотят ли они покататься на лодке по озеру.
– У нас прекрасные места, и с погодой вам очень повезло, – местной скороговоркой произнесла она.
Соломатина вежливо ответила «нет», но понимала, что все относилось скорее к Антону, который маячил позади и с которого девушка-администратор не сводила глаз.
Номер был большим, большое окно смотрело на озеро. Кровать, из-за которой была последняя стычка, была огромной. И да, под ногами был коврик.
– Пожалуй, нет, я не буду спать на коврике. Завтра трудный день. Ты ложись, я в ванной поработаю…
– Не глупи, работай здесь. Вон какой письменный стол огромный. Просто так его поставили, что ли! – буркнула Инна.
– Да ладно! Ванная комната больше нашей кухни, – рассмеялся Антон, а потом поправил сам себя: – Больше твоей кухни.
Соломатина ничего не ответила, она посмотрела на часы: спать ложиться было рано. Оставаться в номере не хотелось – наедине с Антоном ей было неуютно.
– Ты знаешь, где будет проходить это ваше мероприятие?
– Знаю, здесь и еще в одном здании в центре города. Там когда-то была публичная библиотека. Еще до революции. Этот городок был образованным, начитанным и в нем были четыре гимназии. Почти рекорд того времени для таких населенных пунктов.
– Откуда знаешь? – поинтересовалась Инна, развешивая одежду в стенной шкаф.
– Википедия и БСЭ. Второе даже подробнее, чем вики.
– Я-то думала, что именно из БСЭ прут все, чтобы в вики написать, – хмыкнула Инна.
– Думаю, так оно и есть.
– Кстати, – Инна сделала строгое лицо, – у меня почти нет денег. И с работой все никак. Думаю, при твоей занятости ты не в курсе.
– Не волнуйся, у нас деньги есть. За книжку дали, а еще на карте за публикации. Я хотел тебе сказать еще вчера, да не успел. – Антон положил на тумбочку деньги.
– Это хорошо. Но если куплю что-то, я тебе отдам.
– Хорошо, отдашь, – покорно ответил Антон, – но мы обо всем поговорим в Москве, когда вернемся. А сейчас пойдем пройдемся, надо же оценить здешние красоты.
Странное это состояние – состояние вражды с человеком, к которому ты привык и которого еще не считаешь своим врагом. Вроде бы злишься, кипишь от гнева, а внутри еще нет выжженной земли. Есть усталость, обида, но нет еще обречённости и апатии. Соломатина шла рядом с Антоном, даже держала его под руку, что-то говорила. На душе у нее было смутно, нехорошо, она была готова разозлиться из-за пустяка, напомнить, что между ними все уже решено. Что Антон должен уехать, и обсуждать здесь больше нечего! Но они оказались в незнакомом месте, и новые впечатления как бы растворили ссору, немного смягчив ее гнев и его обиду. А обида была – Соломатина это видела – она знала, как каменеет его лицо, как он может улыбаться и оставаться при этом серьезным. Сбивал с толку только этот кураж. Антон уже готов к завтрашнему дню. Соломатина видела, как он настроен, и на мгновение пожалела, что была груба.
– Какая будет программа? – спросила она, чтобы о чем-то спросить.
– Сначала в отеле, в зале, открытие чтений, торжественная часть, всякие официальные лица. Потом выступают поэты. Потом что-то вроде обеда. Говорят, что тоже в меру торжественное. На второй день занятия в секциях. А на третий день общие мероприятия, прогулки по озеру… Что-то еще, я не помню…
– Ясно. Хорошая программа, – кивнула Инна, – ты только не волнуйся, когда выступать будешь.
– Я вообще никогда не волнуюсь, – заносчиво улыбнулся Антон, и, глядя на красивое, смеющееся лицо, Соломатина сорвалась:
– Какой ты самоуверенный! Какой ты мерзкий! Ты перед кем выпендриваешься?! Перед ними всеми?! Они тебя просто не знают. Они не понимают, как с тобой тяжело. Они не понимают, что жить с эгоистом невозможно… ты же бревно! Тебя можно перекатить с места на место, ты не заметишь!
Соломатина кричала, не обращая внимания на людей, которые шли к озеру. Антон устало вздохнул:
– Я понимаю, что это была ошибка. Большая ошибка. Извини. Мы не должны были вместе ехать. Я – козел. И дурак. Не беспокойся, мы вернемся, я ни минуты не останусь у тебя. Только вещи возьму. Хотя все, что мне надо, – со мной. Могу даже не заезжать. Это дело решенное. А теперь возьми себя в руки и прекрати кричать, на нас обращают внимания.
Сказав все это, Антон развернулся и пошёл в сторону отеля. Инна осталась стоять. Мимо шли люди, которые стали свидетелями этой сцены. «Я – идиотка! – подумала Соломатина. – Но вот теперь все кончено».
Утро было мокрым. Озеро из голубого превратилось в зеленое – в дождливой ряби отражалось не небо, а зелень берегов. Соломатина утром наспех привела себя в порядок, совсем немного подкрасила лицо и оделась просто, словно была в отпуске, – джинсы, белая блузка, платок на шее. «Никаких каблуков! Обойдутся!» – неизвестно о ком подумала она и сунула ноги в мокасины. Антон был уже готов. Он все же надел свой недорогой костюм и безумный подарок отца – ботинки. Галстук, который он так тщательно готовил, даже не достал из сумки. Вместо рубашки он под пиджак надел футболку. Соломатина мельком взглянула на него и обомлела – выглядел Антон потрясающе. Именно футболка превратила все в стильный наряд. Соломатина хотела похвалить, но не решилась. Они с Антоном не разговаривали со вчерашнего вечера, с той самой сцены по дороге на озеро. Антон был спокоен, вежлив, но молчалив. Инна поняла, что он теперь уже не думает о ней. Он думает о своем выступлении и о том, чего сможет добиться здесь.
В зале уже было полно людей. Когда они вошли, многие оглянулись, некоторые встали со своих мест, поздоровались за руку с Антоном. Литературные дамы с сомнением оглядели Соломатину. Но та уже привыкла, что ее считают досадной помехой на пути к красивому поэту. «А ведь мы не женаты. Что же будет чувствовать законная супруга Пьяных!» – подумала Инна. Соломатина держалась просто, но так, чтобы было ясно, что хозяйка этого сокровища – она, хотя самое смешное сейчас было то, что они не разговаривали друг с другом и практически расстались. Пока ждали начала, вели разговоры о знакомых, об издательствах, тиражах и продажах. Передавали последние сплетни, суеверно умалчивали о собственных планах и успехах. Только домашние новости подавались со смаком и в подробностях. О том, что пишут, где ждут выхода книги, на какой конкурс послали рукопись – об этом молчали, словно о военной тайне. Антон в этом смысле не отставал от других. Он разговаривал обо всем, только не о том, что готовит сборник в одном из питерских издательств, о том, что предложил свои стихотворные переводы и что его гонорары неплохо подросли по сравнению с прошлым годом. Соломатина вежливо улыбалась. Вместо нее очень активно болтали ближайшие соседки. Все, как одна, они повернулись к Антону и в один голос поинтересовались творческими успехами. Соломатина даже почувствовала, как напрягся Пьяных – он не любил близость людей и не любил активного общения. Вот и сейчас он ограничился междометиями и короткими фразами. На его счастье, на сцене появились почетные гости и мероприятие началось.
Соломатина почти не слушала. Сначала она незаметно разглядывала окружающих, потом стала думать о том, где найти работу, и о том, что тяжелая полоса затянулась. «Ну, не то чтобы затянулась, – поправила она себя мысленно, – с работами мне по жизни не везет. Анька была права – со мной что-то не то. Ведь не сама ухожу – увольняют!» Мысли о работе расстроили ее, и она постаралась отвлечься – на сцене выступала какая-то дама из «культурного» фонда. Она так проникновенно рассказывала про помощь начинающим литераторам, что Соломатиной стало смешно. Инна считала, что помочь таланту можно только одним способом – деньгами. И еще – особенно не докучать ему. Все эти многочисленные мероприятия, о которых рассказывала дама, показались сущей ерундой и бессмысленностью. Инна заерзала, Антон искоса взглянул на нее, но ничего не сказал. Этого было достаточно, чтобы она спросила себя: «Неужели я не права? Ну, ведь нет у нас жизни. Вернее, у него есть, а у меня – нет. И видимо, я не люблю его достаточно, чтобы смириться с положением дел».
Первая часть прошла быстро – после многословной тетеньки больше никто не выступал, и председательствующий объявил:
– А сейчас самая интересная часть нашего мероприятия – выступления наших уважаемых коллег. Сегодня буду прочитаны новые стихи. Стихи, которые особенно дороги авторам, стихи, которые были отмечены премиями и наградами.
Все захлопали, а председательствующий пригласил на сцену поэтов. Антон, извинившись, протиснулся мимо не успевшей привстать Инны, наступил ей на ногу, ничего не заметил и быстрым шагом направился к сцене. Соломатина наблюдала за его худощавой фигурой. Вот все приглашенные расселись, было сказано еще несколько общих фраз, и чтения начались. Первым выступил «поэт от авиации», как зло и остроумно когда-то сказала Соломатина. Стихи этого человека изобиловали техническими терминами – фюзеляж, закрылки, тяга, реверс и прочее. За всем этим терялись чувство и смысл. Соломатина не любила такие стихи. Затем пошла любовная лирика. Маленькая женщина с писклявым голосом прочитала что-то полуприличное не из-за натурализма, а из-за личных интонаций. Соломатина давно заметила, что как только кто-то начинает личное смешивать с творчеством, так сразу становится неловко. Будто бы ты читаешь чужую медицинскую карту про анализы и осмотры. К счастью, писклявая авторша пробыла недолго. Когда она, шатаясь на высоченных каблуках, спускалась со сцены, кто-то в зале уронил что-то тяжелое. Поэтесса вскрикнула жеманно и картинно вскинула руки, обращаясь к сидящим в первом ряду. Соломатина вдруг поняла, что любовь, о которой в стихах рассказала поэтесса, не более чем фантазия. В жизни этой женщины вряд ли было то сильное чувство, настолько сильна была жажда и готовность к отношениям. Сделав такой вывод, Соломатина обругала себя – желчность и предвзятость не самые хорошие качества. И в этот момент к микрофону подошел Антон. Он стоял на сцене безумно красивый. Инна только сейчас обратила внимание на то, как отросли его волнистые волосы, как идет ему черное и как уверенно он держится.