Буйный супруг явился в очередной раз домой в изрядном подпитии. К Галине он относился спокойно, по подъезду не гонял и даже кулаки теперь уже не распускал. Но через два часа должен был вернуться Венька, а уж к парню Леонид Матвеевич обязательно прицепится. Надо было, чтобы буйный муж уснул, и женщина потихоньку выскользнула на чужой балкон. Она так теперь частенько делала. Пьяный мужик, помотавшись в одиночестве по квартире, включал телевизор на полную мощь и через пять минут засыпал. Пробравшись на балкон Дарьи Семеновны, Галина хотела попросту войти, но заметила, что пожилая женщина не одна. Сегодня у нее в гостях был достаточно молодой, видный мужчина, который в чем-то с жаром убеждал соседку. Галина присела, чтобы не мешать, и отлично слышала весь разговор.
– Вы просто обязаны об этом рассказать! Поверьте, я все представлю в самом лучшем виде! Ну не упрямьтесь же, – горячо говорил гость.
– Да вы в своем уме? В моем возрасте во всеуслышание сообщать такие вещи… Даже не думайте, и давайте прекратим этот разговор.
– Поймите же, будь я хоть немного наглее, я бы настрочил статью без вашего согласия! Но у нас серьезная газета, а редактор хочет непременно интервью с вами. Не хотелось бы полностью выдумывать весь наш диалог, а вы меня на это толкаете.
– Запомните, молодой человек, если этот блеф промелькнет в газетах, я затаскаю вас по судам и поломаю вам всю карьеру. Поверьте, у меня хватит на это и денег, и времени, и связей. А сейчас, с вашего позволения, я хочу остаться одна.
– Но вы не даете мне…
– До свидания.
Слышно было, как гость поднялся, и хозяйка проводила его до двери. Галина Андреевна стучала зубами от холода – в двадцатых числах апреля солнце грело еще скудно, а женщина выскочила на балкон лишь в байковом халате. Однако зайти в квартиру соседки она не решалась. Ей показалось, что Дарья Семеновна не слишком бы обрадовалась, узнав, что этот разговор кто-то слышал. Поэтому женщина потихоньку вернулась к себе. Муж уже спал, поэтому вечер прошел относительно спокойно, и Галина Андреевна этот разговор выкинула из головы.
– А тут Венька сказал, что вы спрашивали про Дарью Семеновну, вот я и решила, вдруг эта беседа что-то может значить, – негромко говорила Галина Андреевна.
– А в милиции вы об этом не говорили? – поинтересовалась Люся.
– Нет… Понимаете… Я немного струсила. Скажут, какое право вы имели лазить по чужим балконам. А ведь Дарья Семеновна нам сама разрешила спасаться таким образом…
– Неужели ваш муж ни разу не догадался, что вы ходите к соседке?
– У него от водки все мысли затуманены и памяти никакой. Он, наверное, и не видит, есть кто в комнате или нет. Главное – ему на глаза не попадаться.
– Искренне сочувствуем. И все же расскажите, как выглядел гость Зайцевой? – спросила Василиса.
– Как вам сказать… Я же его видела секунды две, не больше. Как следует не разглядела. Ну какой?.. Обычный. Хотя нет. Он, знаете, сам светловолосый, а брови и глаза темные.
– А усы какие?
– Усы? У него не было усов, – растерялась Галина Андреевна. – И еще, он немного не выговаривал букву Р. Она у него как-то перекатывалась во рту. Вот, пожалуй, и все.
– Вы его до этого разговора когда-нибудь раньше встречали?
– Точно помню, никогда.
– Вспомните, когда вы сидели на балконе, – попросила Люся.
– Так… Я сидела на балконе… Леонид в этот день пришел пьяный, ага… потом пил на следующий день, а потом сказал, что до дня рождения пить не будет… а сам продержался всего два дня, на третий опять напился, а на четвертый – это был день рождения его матери – он с работы прямо к ней и ушел. День рождения двадцать шестого апреля… Значит, разговор был…
– Двадцать первого, – быстро подсчитала Василиса.
– А двадцать девятого загорелась квартира, – напомнила Люся.
Поговорив с женщиной еще немного, ничего более существенного уже не узнав, подруги распрощались. Они уселись в небольшом скверике, идти домой не хотелось.
– И что у нас получается? Какой-то блондин приходит к нашей бабе Даше двадцать первого числа, уговаривает ее что-то рассказать, а когда она не соглашается, двадцать девятого ее убивает, – пыталась разложить мысли по полочкам Люся.
– Из разговора ясно, что это – журналист серьезной газеты. И добивался он интервью, скорее всего, чтобы написать о поздней беременности бабушки. Понятное дело, не всякая старушка хочет звонить об этом во все колокола, а журналист хотел именно звона.
– Ты думаешь, он мог ее убить? – уставилась на подругу Люся. – По-моему, ерунда. В крайнем случае можно было бы просто написать без ее согласия. Ты только почитай, что газеты пишут! Если бы они у всех, о ком строчат, просили бы позволения…
– Я вообще-то не знаю, как у них это делается…
– И я не знаю, но уж точно не ходят, не выпрашивают разрешения на публикации. И потом, если это журналист, то как же остальные жертвы? Они тут при чем?
Василиса задумалась, и на ее лбу стиральной доской собрались морщины.
– Будем думать, узнавать. Хотя версия про журналиста – не пустая. Ты же сама удивлялась, что все жертвы чем-то выделялись. Если уж нам бросилось это в глаза, то газетчикам таких бабушек просто грех пропустить. Надо еще раз навестить родственников погибших и поинтересоваться, не приходил ли к старушкам кто-нибудь из газеты.
– Только сначала навестим Месенцов. Может, они встречали такого среди гостей своей учительницы.
– И уточним, нет ли среди выпускников блондинов-журналистов…
Глава IVУБИЙЦЕЙ МОЖЕШЬ ТЫ НЕ БЫТЬ, НО ПОКАЗАНЬЯ ДАТЬ ОБЯЗАН!
У Месенцов женщин встретила славная кареглазая девчушка лет шестнадцати.
– Вы к кому? – спросила она, широко раскрывая двери.
– Надо бы сначала спросить, потом открывать, – назидательно начала Люся, но тут же опомнилась. – Мы из «Учительской газеты», пишем статью про талантливых педагогов.
– Проходите, – впустила их в комнату девчушка и представилась: – Меня Сашей зовут.
– Сашенька, а дома никого постарше нет? Хотелось бы поговорить с твоими родителями об Анне Никитичне. Мы сейчас о ней материал собираем.
– Мама с Марком поехали какие-то бумажные проблемы с институтом решать, а папа скоро придет. Только я не думаю, что вам нужен именно он для разговора.
– Почему? – удивилась Василиса.
– Видите ли… Да вы садитесь, хотите, чаю принесу?
– Нет, лучше рассказывай.
– Тогда пойдемте на кухню. Мне надо голубцы доделать, а то скоро все соберутся, а обед не готов, – объяснила молодая хозяйка и, направившись на кухню, продолжала: – Ну так вот, папа у нас художник-дизайнер. Он по машинам работает, а для души просто так картины пишет. Его графика интересует.
То, что папу интересует графика, было видно без разъяснений. Все стены просторной кухни пестрели карикатурами. Вообще, обстановка в этом домашнем пищеблоке поражала неожиданностями. На тонких изящных блюдцах красовались толстые, широкие стаканы, с причудливой вазой мирно соседствовал цветочный горшок, поставленный на диск от штанги, а на разделочном столе лежала красивая диванная подушка. Может, именно так и должен выглядеть художественный беспорядок?
– Папа – художник, – повторила Саша, – а у мамы математический склад ума. Когда я решила посвятить себя математике, папа только фыркнул: «Что тут говорить – женщины!» Но потом случайно Анна Никитична встретилась с моим младшим братишкой, с Марком. Он за мной на занятия увязался. Увидела она его, посидела с ним минут двадцать и этим же вечером пришла к нам домой. У парня оказались незаурядные математические способности. Что тут случилось с отцом, вы себе не можете представить! Он бегал по комнате и кричал, что не даст из Марка сделать сумасшедшего. «Должен же в доме быть еще кто-то нормальный, кроме меня! Никакой математики! Марк пойдет только по моим стопам, а эту рухлядь в виде педагога чтобы я в своем доме больше не видел!» Вот так. Но мамочка сумела настоять на своем. Можете представить, что творится с отцом, когда он слышит имя Анны Никитичны.
– Серьезная ситуация, – пригорюнилась Люся.
– Тогда, может, ты нам что-нибудь расскажешь? Нас особенно интересуют странные, необычные случаи. С твоей учительницей ничего такого не происходило?
– С Анной Никитичной? Ничего. Очень славная старушка. Так тебе эти котангенсы разложит – младенец поймет.
– Может, к ней кто-нибудь приходил, ну, знаешь, люди какие-нибудь интересные…
– Люди к ней приходили разные. И интересных много было. Кто-то уже чего-то достиг, другой еще пытался. Один даже водолазом работал… а так… Обычные люди – две руки, две ноги, голова, – пожала плечами девчушка.
– А пресса твоей учительницей не интересовалась?
– Пресса? В смысле газеты, что ли? Н-не помню…
– Вспомни, не приходил ли такой блондин с темными глазами, немного картавит?
– Так у нас есть такой знакомый – дядя Юра Данилов. Он учился вместе с мамой и папой, только годом старше. И картавит. Только в нем ничего странного нет.
– Он журналист?
– Ну… что-то связанное с газетой. А что случилось?
Василиса поерзала на стуле и театрально закинула голову.
– Мы ведь тоже газетчики, вот и хотели конкурентов в лицо знать.
– А где проживает этот Данилов? – сахарно улыбнулась Люся.
Саша не успела ответить, потому что в замке входной двери забряцали ключи, и в комнату ворвался энергичный мужчина с мешком в руках.
– Саня! Ты дома?
– О! Папа пришел, – заулыбалась девчушка. – Па, знакомься.
– Людмила Ефимовна, – сунула руку лодочкой Люся.
– Василиса Оле… А-А!! – дико взвизгнула Василиса и отскочила – мешок шевелился и издавал непонятные звуки.
– Вячеслав, можно просто Слава, – представился мужчина, не обращая особого внимания на истерику гостьи. – Вы только посмотрите, что я принес! Саня, смотри! Вот черт, никак не хочет вылезать.
Какое-то время мужчина боролся с мешком, а затем вытащил на свет здоровенную белую сову.