Но еда не радовала. Дэй ожидал сурового приговора и был заранее с ним согласен. Осталось подумать, как прожить финальные дни достойно.
В голову ничего не шло. Дэй вспоминал тот страшный момент. Как огромная серая кобылица шарахнулась, сбив препятствие, как волочилась по песку принцесса. И кровь на её лице.
Стало жарко и одновременно холодно. Как тогда. Дэй невольно возблагодарил Богов-родителей за то, что Ари еще не получила титул Наследницы, иначе последствия были бы катастрофичны. Но даже на этом фоне слепота принцессы заставляла сердце сжиматься. В тот свой визит она выглядела такой беспомощной! А ведь Ари предстоит править.
Дей изо всех сил надеялся, что король примет меры. Он не раз доказывал свою мудрость, а главное — умение действовать в экстремальных ситуациях. Экспромты правителя иной раз оказывались куда эффективнее тщательно продуманных планов. И дочка явно в него.
Поймав себя на том, что снова мечтает о принцессе, да еще не так, как положено телохранителю, разозлился: не время проявлять чувства. Ари — Наследница, об этом объявят послезавтра. А завтра… Завтра его, скорее всего, уже не будет.
Дэй вздохнул: хорошо бы было стоять за её спиной во время оглашения. Но ему теперь даже не услышать об этой новости.
— Вы готовы? — прервал неуместные мечты конвойный.
— Так точно, — Дэй поднялся ему навстречу. — Уже пора?
Шаги отражаются от выкрашенных серой краской стен, и эхо уносит их в темноту. Лампочки над головой уже выключены, и свет падает из редких окон: на полу видны бледные, словно выцветшие пятна, рассеченные на квадраты решетками.
Улица встретила неласково. Ветер тут же швырнул в лицо пригоршню мокрого снега. Под ногами зачавкали лужи. Стараясь не запачкать начищенные до зеркального блеска ботинки, Дэй добрался до машины. И, устроившись в душном нутре, испытал облегчение: скоро все закончится. Вон в том огромном сером здании Трибунала.
Суд предполагался закрытым — как и все, что касалось безопасности королевской семьи, поэтому народу возле зала было мало. Дэй, под конвоем четырех охранников, вошел в распахнутые двери из темного дуба и опустился на указанный стул.
Полупустой зал — зрители на заседания трибунала не допускались. Оператор, затянутый в военную форму, наблюдал за окружающим в окуляр камеры. Запись просмотрят и приложат к делу прежде, чем отправить на длительное хранение. Дэй поймал себя на том, что морщится — мысль, что в глазах будущих телохранителей останется предателем, не радовала. Об остальном не думал: вину признавал и готов был понести любое наказание.
Наконец, прозвучала команда встать — в распахнутые двери вошли судьи.
Ни темных балахонов, ни смешных шапочек, как в гражданских судах: только военная форма трех родов войск: воздушных, сухопутных и морских. Четвертым шел мужчина в строгом костюме со значком Королевской Гвардии на галстучной булавке. По правилам, одобрить приговор должны были трое, только тогда он вступал в силу.
Когда всем разрешили сесть, Дэй прикрыл глаза: жалел, что не умеет молиться, а больше того — не смеет.
Прокурор зачитал обвинение. Медленно, четко проговаривая каждое слово. Дэй смотрел на его равнодушное лицо и понимал: его дело — одно в череде многих.
А вот адвокат, с которым он отказывался встречаться, выглядел странно. Его взор блуждал по залу, и Дэй невольно проследил, куда смотрит защитник.
На задней скамейке, стараясь не привлекать внимание, сидел юрист из Министерства иностранных дел. Телохранителям не раз приходилось с ним работать.
Дэй нахмурился: вот только сюрпризов сейчас не хватало, а судя по всему, они и наклевывались.
Наконец, прокурор закончил свою речь и перешел к допросу свидетелей. Но тут с места поднялся адвокат:
— Перед вызовом свидетелей со стороны обвинения прошу ознакомиться вот с этим списком, — и передал судьям синюю папку.
В ней оказался один-единственный листок. Офицеры рассматривали его так, словно глазам не верили, передавали друг другу и снова читали. Дэй насторожился, а когда председатель трибунала дал знак помощнику подойти, сообразил, что случилось нечто невероятное.
А секретарь тем временем сообщил:
— Господа, в силу некоторых причин мы вынуждены нарушить порядок заседания. Одним из свидетелей защиты оказалась Её Высочество Мартиниана Гриноара Ари Ниссе. Высокий трибунал принял решение сначала выслушать принцессу.
Прозвучала команда. Военные вскочили, взметнув руки к козырькам спешно надетых головных уборов. Немногие гражданские встали, приветствуя принцессу. А она вошла в зал, опираясь на руку Кэтси, и остановилась возле стула для свидетелей.
Судьи поднялись ей навстречу. А потом снова уселись, предложив Ари сделать то же.
Принцесса воспользовалась приглашением. Пальцы, сжимающие крохотную сумочку, побелели. Увидеть глаза под темными очками было невозможно, но Дэй помнил этот взгляд в никуда. Он сейчас отдал бы остаток жизни, лишь бы он исчез, только бы вернулся ясный взор, и принцесса огляделась, увидела его…
Хотя нет. Именно этого Дэй и не хотел. Предстать перед ней в роли подсудимого? Ни за что. Лучше умереть прямо здесь и сейчас.
— Ваше высочество, — прозвучало из-за длинного стола, за которым располагались судьи, — позвольте поблагодарить вас за то, что согласились оказать помощь в расследовании дела подсудимого… — зашуршали бумаги и председатель закончил: — Дэя Таято. Просим вас оставаться объективной и честно отвечать на вопросы.
Ари слушала внимательно. От волнения на лбу выступила испарина, и взгляд Кэтси стал обеспокоенным. Но она не решилась прервать председателя и лишь сжимала в руках белоснежный платок, готовясь подать его принцессе.
Ари кивала, но Дэй мог поклясться: она почти ничего не слышит. Губы побелели, на виске проступила голубая сеточка сосудов. Наплевав на уважение к суду и субординацию, Дэй взревел:
— Кэтси, работай!
Голова кружилась с утра, но теперь лоб и виски словно железным обручем стянули. Что-то говорил судья в черной военной форме, но я не слышала. Тошнота подступала к горлу, мечты были об одном: чтобы все это поскорее закончилось.
С реальностью связывала Кэтси. Стоя за моим стулом, она положила руку на плечо, иногда сильно сжимая. Это позволяло собраться, но с каждой минутой становилось все хуже. Появилось ощущение, что сижу на бешено крутящейся карусели, и последнее, что услышала, дикий крик:
— Кэтси, работай!
Яркий свет полоснул по глазам, и я закричала от боли.
Вокруг зашумели. Меня куда-то повели, подхватив под руки с двух сторон. Суета мешала, но при этом позволяла отвлечься от бездны беспамятства, в которую я стремилась соскользнуть.
— Ваше Высочество, разрешите вас осмотреть! — послышался жесткий голос.
— Все в порядке, это врач, — судя по тому, что Кэтси отступила, опасаться было нечего.
— Откройте глаза!
Никаких «пожалуйста» или «постарайтесь». Просто — «откройте». Сухо и четко, почти приказ. Это очень отличалось от обращения королевского доктора. Видимо, ко мне прислали единственного, оказавшегося поблизости.
— Откройте глаза! — прозвучало снова, как удар хлыста.
А не получалось! Под приподнятые веки врывалось белое пламя, обжигало, высекая слезы. И военный врач отступил:
— Когда глаза закрыты, вам не больно?
— Нет. Только голова кружится.
Руку тут же сжал браслет тонометра, пальцы онемели.
— Вам лучше прилечь и дождаться госпитализации. Я не возьму на себя такую ответственность, офтальмология — вне моей компетенции.
Опять в больницу? Они издеваются?
— Я свидетель в деле старшего лейтенанта Таято. Суд должен выслушать мои показания и…
— Трибунал учел желание Вашего Высочества, — раздался рядом незнакомый голос, — и перенес заседание на неопределенный срок, пока вам не станет лучше.
— Спасибо!
Я с трудом нашла силы, чтобы просто поблагодарить, но внутри ликовала: мы отсрочили приговор, сумели дать Дэю несколько дней. Возможно, этого хватит, чтобы выиграть процесс? А если нет, я могу притворяться больной сколько угодно!
— Это невозможно, Ваше Высочество, — остудил мой пыл Тивар Лас, учитель по праву. Его пустили ко мне после того, как сделали все обследования и пришли к выводу, что стресс привел к почти полному восстановлению зрения.
Правда, несмотря на то что домой отпустили, повязку с глаз снимать запретили категорически.
— Вы забыли, какой завтра день?
Такое забудешь! Мало, что с завтрашнего дня я буду считаться совершеннолетней и Наследницей, так еще и помолвка! Вот от неё очень хотелось отделаться. Может, получится хотя бы отсрочить? Я же болею!
— Уже объявили, что в связи с происшествием свет в зале приглушат, а официальные фотографии Наследницы можно будет сделать позже, после полного выздоровления. Так что пропустить праздник не получится.
— Значит, завтра повязку снимут?
— Обещают. Ваше Высочество, что вы делаете?
Я не слушала. Сейчас было важно открыть глаза. Медленно, чтобы они привыкли к свету. По щекам побежали слезы, но я видела! Пусть расплывчато, не так четко, как раньше, но — видела!
Тут же полоснула мысль: задуманное не удастся. Боги-родители не приняли жертву, и Дэю конец. Но её тут же перебила другая: может, это знак, что я действую правильно? Тогда…
— Господин Лас, устройте мне встречу с Дэем. Сейчас, немедленно!
Он пытался отговорить. Но в итоге сдался, поставив одно условие:
— Вам придется на время забыть о королевском происхождении. Встреча будет очень уж неформальной. И подберите что-нибудь простое из одежды. А пока завяжите глаза и ждите.
Дальше все было как в детективных фильмах. Я заявила, что устала, завтра тяжелый день, сегодняшний был не легче, и чтобы выдержать все торжества, нужно отдохнуть. Выпила положенный стакан молока с печеньем, с помощью горничных приготовилась ко сну. И отправила их восвояси.
Света небольшого ночника едва хватало, чтобы рассеять сумрак. Для того, чтобы попасть в малую гардеробную, — комнату рядом со спальней, в которой хранилась любимая одежда, пришлось включить фонарик на телефоне. Соблазн нацепить черное платье, плащ и шляпку с полями, прикрывающую лицо, оказался велик. Будь эта вылазка простой шуткой, я бы так и поступила, а сейчас ограничилась джинсами, кроссовками, тонким джемпером и теплой кожаной курткой с меховой оторочкой на капюшоне. Она казалась лишней, но отстегнуть не получалось: в дорогой одежде отделку пришивают намертво, а не крепят на кнопочки и крючочки.