Стены исчезли, оставшись внизу. Солнце ослепило. Камень тут же нагрелся, а дерево продолжало расти. Его ствол утолщался, ветви раскидывались в стороны, словно руки, пытающиеся обнять весь мир, а корни разрывали землю, уходя в самые глубины.
Пустыню сотрясали родовые муки. Она корчилась и кричала перекатывающимися барханами. А дерево покрылось листьями, они звенели, словно сделанные из металла, и совсем не давали тени.
Но она была не нужна: небо стремительно затягивалось тучами.
Те мчались от одного края пустыни к другому, тяжелые, свинцовые. Ветер гнал их, как пастух послушных овец, не забывая подгонять взметнувшимися песчаными смерчами. Они тянулись из земли тонкими хлыстами и искали жертву.
Храма больше не существовало. На его месте появился холм, на вершине которого росло огромное дерево.
Ветви гнулись и стонали от ветра. Между листьев вспухали белые шары бутонов. Они набухали и раздувались, а потом стали лопаться с громким треском.
Он слился со звуками грозы.
Первое, что пришло в голову — мурены вернулись. Однако среди туч и часто бьющих в землю молний никто не заметил извивающихся тел. И все же назвать грозу обычной было нельзя.
Тучи клубились и опускались ниже и ниже, чтобы разродиться дождем. Он хлестал Пустыню. (Здесь точно нужна точка? Она как-то здесь не звучит…) Множеством плетей, и каждая капля оставляла в песке глубокий след, как зияющую рану. От этого стало физически больно, словно на части рвали меня саму. Я чувствовала каждый удар, хотя дерево надежно защищало нас от ливня.
Но не от молний. Я видела, как тревожно поглядывали в небо мужчины. Командир первым выразил общие опасения:
— Мы на взгорке. Еще и дерево. Идеальная мишень!
— Спустимся пониже?
Но куда? Дождь лил сплошной стеной, скрывая соседние барханы. Земля напиталась водой, превратившись в топкую грязь. А внизу уже виднелись пенящиеся ручьи — пройдет немного времени, и они, объединившись в общий поток, помчатся, сметая все на своем пути.
В этом случае молния казалась быстрым и безболезненным избавлением от мук.
— Думаю, здесь нам ничего не грозит, — Фан оседлал нижнюю ветку и рассматривал раскрывшийся цветок. — Посмотрите, все молнии бьют далеко от дерева.
— Все-таки оно не простое, — в голосах слышалась надежда на спасение.
— Принцесса?
Почему они все на меня так смотрят? Словно ждут чего-то? Ох, я же подтвердила свой статус, выяснила, что настоящая дочь короля и королевы. Теперь даже командир должен считаться с моим мнением.
— Думаю, господин Хойо прав — под этим деревом безопаснее всего.
— Тогда нужно забраться повыше — вода прибывает.
Ручьи уже слились в мутный поток, который стремительно мчался между оплывающими холмами. Он поднимался все выше, поэтому мы последовали совету Фана.
Дэй указал на покрытую цветами и крупными листьями ветку:
— Она высокая, но туда легко забраться.
Он помогал мне, но теперь в его прикосновениях не было нарочитой холодности, только забота и тепло. Я чуть не расплакалась.
— Скорее! — послышалось сверху, и трое мужчин ринулись вниз, протягивая нам руки.
Откуда пришла волна, я не заметила. Она захлестнула с головой, закружила, потащила куда-то, ударяя о землю, обо что-то, оказавшееся в том же потоке. Было невозможно вдохнуть или даже понять, где верх или низ. Реальной оставалась только рука Дэя, сжимающая мое запястье.
И паника отступила. Я перестала биться, как пойманная на крючок рыба, и грудь уже не разрывалась от недостатка воздуха. Дэй помог всплыть. Откашливаясь, я услышала только:
— Главное, постарайся не уйти под воду. И уклоняйся от…
Откуда здесь взялось это бревно? Старое, без коры, зато с длинными острыми обломками на месте веток. Дэй увидел опасность раньше и оттолкнул меня с её пути. А сам не успел.
— Дэй! — крик заставил задохнуться. А может, это была хлынувшая в горло вода.
Проклятый поток упрямо разворачивал меня к страшному зрелищу: поднявшемуся стоймя бревну и человеку, повисшему на его ветвях. Словно пришпиленная булавкой бабочка.
Вокруг бурлили водовороты. Надежды догнать почти не осталось, но тут бревно вздрогнуло и остановилось. Мне было все равно почему. Главное, получилось доплыть. Едва руки коснулись дерева, я вцепилась в ветки, не в силах даже дышать. Все, что могла — смотреть на Дэйя и плакать.
А он… улыбался! Счастливо, как ребенок, которого похвалили родители.
Губы шевельнулись, на них запузырилась пена.
— Не смей! Молчи! Тебе нельзя разговаривать!
Но он не послушался. Он никогда не слушался, этот упрямец! И продолжал повторять снова и снова, пока я не разобрала:
— Успел… Живи… Моя принцесса.
От этого «моя» стало совсем плохо. В отчаянном порыве потянулась вверх, потому что видеть, как больно Дэю, не могла. Пальцы скользили по мокрому стволу, под кожу впивались занозы, и вдобавок я сорвала ноготь.
Боль отрезвила. И это было страшно.
42
Вода отступала, обнажая песок. Небо очистилось, гроза стихла, и лишь отзвуки грома напоминали, что только что над Пустыней пронеслась буря.
Пейзаж изменился. Больше не было барханов, и ветер не гонял песчинки по их склонам. Там, где возвышались красноватые дюны, в небо грязными обломками зубов вгрызались корявые, подточенные со всех сторон каменные гряды. Когда-то проклятье заставило их скрыться, а теперь Благословение Богов-родителей вновь позволило увидеть солнце. Оно старательно согревало мокрые камни, но скрыть разруху даже и не пыталось.
Единственное, что заставляло цепенеть от восторга, — дерево, усыпанное огромными белыми цветами. Оно роняло лепестки, усеивая землю невесомым покрывалом, но люди, которые только жались к его стволу, торопились прочь. Их больше занимало корявое бревно, стоймя застрявшее в мокром песке.
Осторожно, чтобы как можно меньше потревожить повисшего на обломке человека, его опустили на землю.
— Нельзя вынимать, — командир схватился за голову. — Разве что ветку срезать…
— А смысл? — поинтересовался стоящий за его спиной Фан. — Рана смертельна.
Он старался говорить тихо, но застывшая рядом с умирающим девушка вскинула на него взгляд и забилась в рыданиях. Руку мужа при этом не выпустила, несмотря на то, что пальцы стали скользкими от крови.
— Не надо, — Дэй старался не кашлять, чтобы не пугать Ари еще больше. Но кровавая пена на губах привела её в ужас. — Не плачь. Я все равно недостоин быть мужем принцессы… Рад, что оказался… полезен.
— Молчи! Молчи! — шептала девушка, прижимая его пальцы к губам. — Тебе нельзя говорить.
— Теперь… можно, — и стараясь не задохнуться от кашля, кивнул товарищам: — Снимите.
Но едва они собрались выполнить просьбу, как сильный порыв ветра качнул гигантское дерево. Успевший налиться соком плод сорвался с ветки и упал у самых ног Ари. Хрупкую кожуру прорезали трещины и сквозь них потек золотистый свет.
Густой и прозрачный, как цветочный мед, он собирался лужицей на земле, туманом спускался в ложбинки, оставленные в песке водой, нежным ароматом поднимался в воздух, пока не окутал умирающего сияющим коконом.
Кровь остановилась, перестала пузыриться на губах, отступила боль. Дэй смог говорить ясно, не задыхаясь от каждого произнесенного звука.
— Не плачь. И спасибо… за доверие.
— Дурак, — Ари даже не пыталась сдержать слезы. — Какой же ты дурак. Не смей умирать, слышишь? Я запрещаю! Твоя принцесса приказывает тебе жить!
— Он будет жить… — Золотой туман сгустился в фигуру женщины. Из-за постоянного движения лицо было не разглядеть, но осанка казалась поистине королевской. — Он будет жить еще какое-то время, чтобы вы успели проститься. А сейчас принцессу ждут дела поважнее. Подними!
Ари потянулась к светящемуся плоду.
— Ты прошла испытание, напоила пески Пустыни своей кровью, разбудила Проклятое королевство. Но это только начало. Чтобы выжить, стране нужен правитель.
Ари словно не слышала, она крутила в руках плод, но смотрела на Дэя. А тот улыбался, глядя на девушку.
— О чем ты думаешь? — в голосе женщины послышалось раздражение. — В конце концов, это невежливо — не слушать, когда с тобой разговаривают!
Ари вздрогнула. А призрачная собеседница продолжала:
— Именно тебе быть королевой нового государства. Ты дашь ему имя, ты поднимешь из руин. Но одной человеческой жизни для этого мало. А посему… разломи плод.
Девушка послушалась. Кожура разошлась с легким треском, как лист плотной бумаги. Сочная мякоть мгновенно испарилась, оставив в руках крохотное зернышко.
— Оно дарует тебе бессмертие и неуязвимость. Если проглотишь его прямо сейчас…
Ари недослушала. Гибким, кошачьим движением она потянулась к мужу и просунула дар богов между бледных губ. Дэй проглотил прежде, чем понял, что она сделала, а потом охнул:
— Зачем?
— Затем, что мне не нужна вечная жизнь. Если ты будешь рядом, хватит и обычной!
Дэй закрыл глаза. Рана на груди засветилась, словно в неё плеснули расплавленным золотом.
Крик боли поднялся к небесам, и Ари в ужасе кинулась к мужу — его выгнуло дугой, сдернуло с ветки и швырнуло на землю. Но рана уже затягивалась, оставив после себя страшный шрам. Он светился дольше всего, а потом словно впитался в кожу.
— Надо же… — Дэй несколько раз глубоко вдохнул, как будто проверяя, ощупал грудь. — Совсем не больно.
— Живой! — взвыла Ари, обнимая его так, что руки свело судорогой.
— Испытание пройдено! — голос походил одновременно на шорох листвы, вой ветра в горах, журчание ручья. — Прощение даровано!
Женщина стояла теперь возле дерева. Напротив неё возник мужчина. Взявшись за руки, они смотрели на то, как ветки сгибаются к самой земле, врастают в неё, переплетаются, образуя зеленый шатер.
Женщина позвала Ари взмахом руки:
— Подойди же, королева!
Уже понимая, кто перед ней, девушка все еще не верила в происходящее. Но ослушаться не посмела — прошла между раздвинувшимися каменными ветвями и застыла, глядя перед собой.