Она не ответила.
— Боже мой, ну простите же меня, наконец!..
Она быстро встала из-за стола и направилась к выходу.
— Стойте! Куда же вы? — встрепенулся Игорь. — А чай?..
Он догнал ее на крыльце:
— Погодите… Тогда… вот… мать велела передать…
Он протянул деньги. Она закрыла глаза, мотнула головой, и он с изумлением вдруг увидел, что она плачет.
«Подонок!» — сказал он себе.
8
Когда Шабалин и Редозубов около шести вечера вышли на улицу, было уже совсем темно. Редкие пушистые снежинки, искрясь в свете фар и фонарей, отвесно опускались на землю. На бетонной площадке перед райотделом стояло десятка полтора разноцветных «Жигулей» с включенными стояночными огнями: явилась на дежурство народная дружина ПММК-5, организации, осуществляющей строительство компрессорных станций на магистральном газопроводе. Шабалин, всмотревшись, жестом подозвал к себе командира дружины, веселого бородатого парня в короткой меховой куртке.
— Нужна машина до Нюриня, — сказал без всяких предисловий, — часа на три-четыре.
— Выбирайте — какая понравится! — засмеялся парень, указывая на беспорядочно столпившиеся «Жигули». — Да хотите, я сам поеду? — предложил он и, не дожидаясь ответа, повернулся к курившим в сторонке дружинникам. — Семин! Останешься за меня! Я еду в…
— Без подробностей! — строго предупредил Шабалин.
Нюринь — типичный леспромхозовский поселок на три тысячи человек — встретил их липким снегопадом, сквозь который с трудом пробивался даже мощный свет ксеноновых ламп на мачтах нижнего склада.
Недавно заселенный двенадцатиквартирный дом им указали сразу, единственное, что отличало его от других, точно таких же домов, — был еще один, дополнительный вход с торца, да на фасаде висела подсвеченная изнутри табличка:
ОПОРНЫЙ ПУНКТ
ПРАВОПОРЯДКА
— Ну-ну, — сказал Шабалин. — Звучит солидно. Что ж, осмотрим детище Валерия Романовича. Комиссар тут старался, — пояснил он Редозубову. — Квартиру выбивал — и чтоб отдельный вход соорудили.
Он взошел на крыльцо и потянул на себя дверь. Редозубов и командир дружины двинули следом. Первое, что бросилось им в глаза, была оригинальная железная конструкция— вешалка, сваренная, очевидно, руками местных умельцев. На ней висели три полушубка — один с милицейскими погонами младшего лейтенанта — и три шапки— одна с милицейской кокардой.
— Ну-ну, — сказал Шабалин, с интересом осмотрев поделку леспромхозовских сварщиков. — Опорный пункт начинается с вешалки…
Он толкнул ближайшую дверь с табличкой «Участковый инспектор. Прием граждан с… до…». Дверь лязгнула ригелем, но не поддалась. Следующая дверь с надписью «Детская комната милиции на общественных началах» также оказалась на замке.
Зато из-за третьей, где было сразу две таблички: «Совет опорного пункта» и «Посторонним вход воспрещен!», лилась тихая, довольно интимная мелодия.
Во всю длину коридора-прихожей висел выполненный художественным шрифтом плакат: «Опорный пункт правопорядка— классическая форма объединения усилий общественности и милиции в профилактике правонарушений».
— Ну-ну, — сказал Шабалин. — Что ж, зайдем потолкуем с этими… классиками профилактики.
Он решительно распахнул дверь и, шагнув в комнату, куда «посторонним вход воспрещался», в изумлении остановился. Последовавшие за ним Редозубов и командир дружины также замерли у порога.
Большая квадратная комната с окрашенными в салатный цвет стенами удивляла роскошью своего убранства.
Одну стену почти полностью закрывали стоящие в ряд четыре полированных книжных шкафа; полки одного из них занимало Полное собрание сочинений В. И. Ленина, в другом были аккуратно разложены бланки различных протоколов. Полки остальных шкафов пока пустовали. У окна стоял массивный двухтумбовый стол, какого не было и у начальника РОВД; ближе к середине — журнальный столик с тремя глубокими креслами вокруг. Пол покрывали два ярких ковра — они-то и придавали комнате роскошный вид.
Два «классика профилактики» — молодые длинноволосые парни — сидели в креслах у журнального столика, прихлебывая черный кофе из маленьких керамических чашек. Еще одна чашка дымилась на столике рядом с элегантным электрическим кофейником. Возле одного из кресел стоял на ковре четырехдорожечный магнитофон «Маяк», негромко выдавая приятную легкую музыку.
Что же до третьего «классика» — участкового инспектора Пицухи, — то он, скинув мундир и закатав рукава форменной рубахи, с отверткой в руке ковырялся в электророзетке; будучи по гражданской специальности высококвалифицированным электриком, Пицуха спокойно ремонтировал цепи под напряжением.
Увидев Шабалина, Пицуха несколько растерялся, но тут же, отложив отвертку и вытянув руки по швам, доложил:
— Товарищ лейтенант! Участковый инспектор…
— Чем занимаешься? — перебил Шабалин, продолжая оглядывать помещение.
— В данный момент, Александр Николаевич, розетки меняю. Выключатели уже сменил… Да вы гляньте! Поставили какие-то черные, некрасивые… А тут Витек фарфоровые достал, — указал участковый на одного из длинноволосых парней, которые во время доклада встали. — Теперь — пожалуйста, — продолжал Пицуха, — любо-дорого смотреть…
— Да, — подтвердил Шабалин, — действительно. Ну, а вы?.. — повернулся он к парням.
Парни подтянулись. Одного из них Пицуха представил как «члена совета опорного пункта», другой же, Витек, который достал выключатели и розетки, сам скромно представился как «активист». Шабалин взглянул на магнитофон. «Активист» понял, быстро нагнулся и нажал клавишу. Музыка смолкла.
— Ну-ну, — сказал Шабалин, проходя в комнату и усаживаясь в одно из кресел. — Неплохо вы тут устроились.
— Чашечку кофе? — тут же предложил «член совета». — С мороза очень хорошо!
— Да нет, спасибо, — отказался Шабалин. — Кофе нам, к сожалению, распивать некогда. Недосуг!.. Да, неплохо, неплохо… Это вам Валерий Романович все устроил?
— В смысле обстановки? — оживился Пицуха. — Нет, Валерий Романович нам только помещение выбил. А остальное уж мы сами. Мы тут отличную оперативную комбинацию провели! Выбрали председателем совета директора леспромхоза, а одним из заместителей — главного бухгалтера! Им, конечно, заседать-то с нами некогда, и работы они никакой не ведут, зато мы теперь ни в чем отказа не знаем! Они и сами говорят — директор и главбух— вы, мол, берите сколько надо, только нас не трогайте, у нас и так работы завал! Вот только стульев еще нет… в смысле — на базе ОРСа есть, но нам расцветка не нравится. Не гармонирует.
— Не гармонирует? — переспросил Шабалин.
Пицуха развел руками и обернулся за поддержкой к «члену совета» и «активисту». Те подтвердили, что не гармонирует.
— Ясно, — сказал Шабалин. — Значит, работа идет?
— Еще как, Александр Николаевич! Вот Витек парня одного отыскал — замечательный чеканщик! Заказали ему, во-первых, портрет Дзержинского для детской комнаты, ну и там слова чтоб были: «Юноше, обдумывающему житье…» Во-вторых…
— Партком тоже помогает, — подал голос «член совета». — Вот Ленина подарили, полное собрание. Обещали еще Карла Маркса и Фридриха Энгельса… Получается ничего, грех жаловаться…
— Опорный что надо, — вставил «активист». — Цветной телевизор приобретем, договоренность уже есть. Пару ковриков еще подкупим. Тебе в кабинет, хочешь — не хочешь, — повернулся он к участковому, — да в детскую комнату хоть палас…
Шабалин глубоко вздохнул:
— Да, отличный опорный пункт организовал Валерий Романович! Так придется ему и передать…
Участковый и «член совета» насторожились. «Активист» же ничего не понял и с улыбкой заметил:
— Да при чем же здесь Валерий Романович? Он нам только квартиру. А остальное мы сами, вам же Пицуха говорил… Но вообще ом, наверное, удивится, когда приедет, Проводников-то…
— Удивится, — подтвердил Шабалин. — Должен удивиться, по крайней мере!.. Ладно, — сказал он Пицухе. — Берн бумагу и карандаш и выпиши мне все неблагополучные семьи в поселке. Фамилии и адреса. Срочно!
— Адреса? — растерянно переспросил участковый.
— Фамилии и адреса. И побыстрее!
— Так видите ли, товарищ лейтенант… Я еще адреса-то фактически…
— Не знаешь?
— Ну, так-то фактически знаю, где кто проживает… но адресов фактически… Я ведь тут только третий месяц…
— Еще и ковров всех не успел скупить! Так, что ли?
— Так ведь не себе ж, товарищ лейтенант! И потом ведь новое веяние… все по эстетике… А адреса я вам покажу!..
— Не надо, — ответил Шабалин. — Пошли, — повернулся он к Редозубову и командиру дружины. «Да, Валерий Романович! — подумал он, садясь в машину. — Мощный оплот правопорядка создали вы в Нюрине!» — Поехали! — приказал он. — Есть тут у меня одна блатхата на примете…
9
— Здесь потише, — приказал Шабалин. — Не разберу ни черта…
Командир дружины кивнул и сбросил скорость. Стеклоочистители работали бесперебойно. Сквозь непрекращающийся липкий снегопад под светом четырех автомобильных фар с трудом угадывались длинные пристанционные здания, похожие на бараки. С самого начала, едва они свернули на эту улицу, навстречу не попалось ни одного прохожего.
— Глухо, как в танке! — возбужденно проговорил командир дружины. — Местечко, ничего не скажешь…
— Хоккей сегодня, — заметил Редозубов, — вот и…
— Стоп! — сказал Шабалин. Бородач резко нажал на тормозную педаль и одновременно выключил сцепление. Автомобиль с заблокированными колесами, едва не опрокинувшись, развернулся и встал поперек дороги.
— Водило! — сказал Шабалин. — Пошли, — повернулся он к Редозубову.
— Мне… с вами? — с надеждой спросил командир дружины.
— Жди здесь, — бросил Шабалин.
Командир дружины, явно расстроившись, достал сигареты и включил прикуриватель. Он понимал, что у милиции есть, безусловно, какие-то свои тайны, но все равно было как-то обидно. Единственное утешение состояло в том, что завтра на вопрос товарищей: «Куда ездил?», он сможет небрежно ответить: «Да ездили кое-куда с Шабалиным…»