— Витька, да неужто ты родного отца оштрафуешь?
Карапуз ответил:
— Папа, я же тебя просил: не бери лишних! А теперь пеняй на себя! Не только штраф заплатишь, но еще и на производство сообщим! Я же здесь старший на переезде, как ты не поймешь!
Реакция отца была совершенно неожиданной.
— Видал? — гордо сказал он ухмыляющемуся при виде такой семейной сцены шоферу. — Вот какого сына воспитал! Для него долг, забота о народном достоянии — превыше всего! Молодец, Витька, так действуй и впредь! Сколько там, говоришь, платить-то?..
Титов вздохнул.
— У них хоть результат есть, — указал на внушительную гору елок, сваленных под откос, — не зря мерзнут. А мы?..
К полудню старший инспектор окончательно скис, в проверке машин участия не принимал, целиком предоставив это Редозубову, и большую часть времени проводил в будке дежурной по переезду. По правде сказать, Редозубов вполне справлялся и сам.
Однако на дорогу Титов поглядывал и, когда со стороны поселка показался УАЗ вневедомственной охраны, выскочил на полотно.
— Смена! — сказал он Редозубову. — А может, и вообще снимут. Должны же, наконец, понять!..
Редозубов пожал плечами.
За рулем УАЗа сидел хмурый немногословный лейтенант— начальник ОБО Албогачиев, известный в райотделе под прозвищем Алябе. Однажды в дежурную часть зашла жена Албогачиева с полуторагодовалым сынишкой на руках; ее тут же обступили офицеры и попытались потолковать с малышом, оказавшимся не более разговорчивым, чем отец. Когда же один из офицеров попросил Албогачиева-младшего назвать хотя бы свою фамилию, тот коротко, но с достоинством ответил: «Алябе!»
Рядом с начальником отделения вневедомственной охраны сидел замполит. Титов вытянул из тулупа шею, заглядывая на заднее сиденье, но там никого не было.
— Ну как? — поинтересовался Проводников, приоткрыв дверцу.
— Несем службу, Валерий Романович! — ответил Титов.
— Останетесь пока один, — сообщил ему Проводников. Титов часто заморгал длинными заиндевевшими ресницами. — А вы — в машину! — обернулся замполит к Редозубову.
7
Так же, как и начальник райотдела, Проводников мало верил в необходимость блокировки полузаброшенной деревни на Малой Кунде. Однако, когда предложение дотошного младшего лейтенанта получило одобрение подполковника, а Чиладзе попытался возразить, замполит счел нужным вмешаться и объявить о своей готовности выехать. Он понимал, что подполковник в любом случае прикажет изыскать людей и направить в деревушку; собственно, вряд ли не понимал этого и Чиладзе, и возражал он, быть может, лишь для очистки совести, в чем обвинял как раз младшего лейтенанта. Но Проводников вмешался отнюдь не из желания сгладить острые углы в отношениях между руководством отдела и приехавшими из управления офицерами— замполит исходил из иных соображений.
В самом деле: отчего не предположить, что дотошный штабист, а вслед за ним и подполковник взглянули на все свежими глазами? Практика показала, что иногда именно такой взгляд и приводит к положительному результату. Конечно, бывает и наоборот, когда приезжий явно несет околесицу и, пользуясь полномочиями, активно претворяет ее в жизнь. Но в данном же конкретном деле замполит не находил объективных указаний к тому, чтобы игнорировать предложение младшего лейтенанта, как бы ни был последний лично несимпатичен Волохину или Чиладзе. Излишняя развязность, с которою вел себя штабист, не пришлась по душе и Проводникову, но нельзя было не признать, что штабист действовал не наобум лазаря, а обдуманно, и уж конечно без какой-либо корыстной цели — даже в отношении престижа. Нельзя было и не заметить, что Волохин и Чиладзе ничего существенного противопоставить предложению штабиста не могли, кроме разве что эмоций и уверенности в непогрешимости своих суждений, и это обстоятельство стало для замполита решающим.
УАЗ на хорошей скорости шел по лесовозной магистрали, забираясь все глубже в кварталы лесозаготовок. Роскошные, ухоженные боры, принадлежащие лесхозу, порубки и подрост, левый поворот с подъемом на 14-м километре, оставленный кем-то на обочине воз хлыстов, — сам дух этой рабочей магистрали с намороженным ледовым покрытием (Редозубов начинал шоферскую работу в дорожно-строительном отряде на поливщике), с ревущими навстречу автопоездами — все волновало сейчас стажера уголовного розыска… Лесовозная магистраль! Ледянка! Тяжелая дрожащая баранка… Акселератор вжат до полика… Напряженный гул двигателя… Скорость… Зеленая улица в грузовом направлении… Рисковал мужская работа…
— Вас как, — спросил молчавший до сих пор Албогачиев, — до самой деревни или…
— Нет. Выйдем на развилке. Там пешком недалеко.
Албогачиев кивнул.
— Так мы что, — спросил, как бы очнувшись, Редозубов, — в Малую Кунду, товарищ капитан?
— Да.
— А я как раз должен был ехать туда сегодня утром. Костик сказал даже на оперативку утром не приходить… Да по тревоге ночью вызвали.
— А зачем должен был ехать?
— Условник бежал с «химии». Телеграмма пришла. Так вот он вроде бы оттуда, из этой деревни…
— Как фамилия? — спросил замполит.
— Кулигин… то ли Калугин… сейчас посмотрю… — Редозубов полез в карман за блокнотом.
— Может, Калабин?
— Да! Точно. Калабин Геннадий Александрович. Вы его знаете?
— Дело вел. Следователем еще был. А когда он бежал?
— Да уж с полмесяца… или больше… Это повторный запрос.
— И вы только теперь хватились?
— Не знаю… кажется, проверяли… Но теперь снова…
Проводников усмехнулся:
— Четко работаете, уголовный розыск. Беглец за вами не числится, так и трава не расти… Ладно, посмотрим…
УАЗ подходил к 27-му километру. Метрах в пятидесяти за километровым столбом вправо, к мастерскому участку, сворачивала однополосная ветка.
— Приехали, — сказал Албогачиев и убрал ногу с акселератора. — Может, хоть до стана вас подкинуть?
— Нет, выйдем здесь, — ответил замполит. — Тормози. — УАЗ встал на развилке. Замполит попрощался с водителем, взял с заднего сиденья свой портфель и вышел из машины.
— Пока, — сказал Редозубов. Алябе хмуро кивнул.
УАЗ свободно развернулся на магистрали. Они проводили его взглядом и направились по колее в сторону Малой Кунды, шагая каждый по следу кразовского колеса.
8
Замполит считал себя в некотором роде крестным отцом Редозубова, причем «крестины» состоялись при весьма своеобразных обстоятельствах. Обычно Проводников первый беседовал с принимаемыми на службу и затем выходил со своими соображениями к начальнику. В тот раз он только что вернулся с проводимого областным УВД десятидневного семинара и был тут же вызван к Волохину по поводу, как оказалось, приема на службу молодого человека на должность инспектора ГАИ.
Помимо кандидата на эту должность, в кабинете начальника сидел старший госавтоинспектор Нуждин, полный, чрезвычайно добродушный с виду капитан, известный среди местных водителей своей строгостью и справедливостью.
— Ну что ж, Григорий Михайлович, — сказал Волохин, — я согласен. Давайте представим нового сотрудника комиссару и…
— Да тут и представлять нечего, — с улыбкой заметил Нуждин. — Все как на ладони. Редозубов Валерий Николаевич. Образование среднее специальное — автомобильный техникум, как раз то, что нам нужно. Водитель первого класса. Служил на границе. Сержант. Отличник погранвойск. Ныне — ударник коммунистического труда. Заместитель командира спецдружины ГАИ. Знаю его отлично. Скажу так: готовый автоинспектор, остается только присвоить звание, а к самостоятельной работе может приступить хоть завтра. Думаю, все ясно!..
Замполит бегло просмотрел стандартную характеристику, направление райкома комсомола и задал показавшийся ему самому формальным, но обычный в таких случаях вопрос:
— Скажите, а что вас побудило пойти на службу в милицию?
Нуждин шумно вздохнул и откровенно-снисходительно усмехнулся: вечно эти замполиты пытаются выяснить то, что всем остальным и так давно ясно… да ясно и самим замполитам. Ну, спросил — сейчас услышишь: «Желаю принять участие… понимаю важность… чувствую необходимость… сознаю ответственность…».
Ответ, однако, прозвучал иначе:
— Лично меня ничего не побудило.
Волохин вскинул брови.
Нуждин торопливо вмешался:
— Валерий Романович, ну что тут…
— Минуту, — остановил его Проводников. — А как же вы в таком случае?..
— Меня направил райком комсомола.
— Это я понял, — кивнул Проводников. — Но сами-то вы желаете служить?
— Нет.
— Валерий! — вновь вмешался Нуждин. — Ведь мы с тобой договорились!..
— О чем договорились, Григорий Михайлович? — невозмутимо осведомился кандидат. — Вы сказали, что в ГАИ нужен инспектор и я подхожу по всем статьям. А Спирин сказал, что есть постановление и я, как комсомолец, обязан его выполнять. Вот и все… А о моих побуждениях, кажется, речи не было.
— Вот теперь ясно, — сказал Проводников. — У вас вопросов не будет, Владимир Афанасьевич? — Начальник райотдела покачал головой. — Подождите в коридоре, — обратился замполит к кандидату. Тот встал и, четко повернувшись через левое плечо, вышел, аккуратно притворив за собой дверь. — Вот теперь все ясно, — повторил замполит.
— Да, романтикой и не пахнет, — сказал, посмеиваясь, Волохин.
— Да при чем тут романтика, Владимир Афанасьевич! — едва ли не вскричал Нуждин и, с похвальной для своей комплекции живостью вскочив со стула, принялся расхаживать по кабинету: — Мало мы видали у нас романтиков! Ихней романтики хватает на неделю, максимум— на год, а потом романтика уходит, а больше ничего не остается! А этот, — указал на дверь, — трудяга! Он и без романтики потянет за четверых. Да, правильно! — продолжал он с горячностью, останавливаясь напротив замполита. — Он идет к нам не оттого, что ему некуда деваться! Такие люди везде на вес золота. Я его вот с таких пор, — показал он ладонью от пола, — знаю. С отцом его полвойны прошел. Что тот, что этот: честность, добросовестность, исполнительность, инициатива… Вот вы киваете, Валерий Романович, а сами небось думаете: «Городи, городи, старый хрыч, завелся с полоборота!» А для меня это не шуточки, товарищ замполит!