— Лера, как тебе вечер?
— Ничего, все очень мило, — ответила она.
— Виктор такой смешной! Мы как-то гуляли и говорили о тебе, — Жанна улыбнулась очень дружелюбно. — Знаешь, он очень за тебя переживает. Он давал мне читать твои стихи, — она даже заговорщицки понизила голос.
Лера мгновенно покраснела. Получается, что они гуляют вместе очень давно да еще и говорят о ней! Значит, Жанна все это время знала Лерину тайну. Все это было похоже на страшный сон.
Она была слишком доверчива, откровенничала, посвящала его в свои планы. А тот пересказывал все это Жанне, советовался, как сделать, чтобы Лере не было так больно. И они вместе искали решение…
Это было так давно, но все равно еще болело!
Вот и теперь она думала об Иване и боялась, что унизит себя признаниями, а потом станет посмешищем как в детстве.
Нельзя, нельзя ему ничего говорить! Нужно скрывать и подавлять свои чувства, как это делали благородные девицы, которых за малейшую провинность лишали прогулок. Они жили в аскетических дортуарах, где температура воздуха была не выше плюс восемнадцати.
Лав стори
После очередного разговора с Беловым Лера запиралась в своей недавно отремонтированной комнате, обои для которой выбирала под цвет любимой кошки. Выпивала сто грамм коньяка и начинала вспоминать, как он на нее посмотрел, как подавал пальто, как у него смеялись глаза, когда она спрашивала о чем-то.
— И еще один вопрос, — говорила она.
— Нет, замуж я тебя не возьму, — отвечал он и улыбался.
Подобные шутки заставляли ее краснеть, и этому были причины…
Лера приходила к Ивану, делилась своими проблемами, и он оттаивал, отодвигая на задний план свою серьезность. Начинал рассказывать о работе, планах, новых проектах. Выходили во двор офисного здания, курили и болтали. Он так шутил, что она не могла удержаться и начинала хохотать.
— Если сделать сайт, на котором будут непрерывно транслироваться в живом эфире мировые новости? Как телевизор, только круче! Представляешь, я вчера пристегнул смартфон на лоб и так везде ходил, — он нахмурил лоб и пришлепнул его ладонью. — Пришел в кафе, заказал еду — все смотрели на меня как на дурака! Но потом привыкли и перестали обращать внимание. Зато результат — у меня запись очумелых людских взглядов, — и он опять смеялся.
Было весело, но, когда разговор заходил о них с Лерой, он словно закрывался на замок. Получалось, что одной рукой притягивал ее к себе, а другой — отталкивал.
Иван был недосягаем, непробиваем, и оболочка его независимости, как панцирь столетней черепахи, не пропускала попытки донести Лерину правду: мне очень комфортно с тобой, я бы осталась рядом…
На 8 Марта Белов написал в скайпе.
— Извини, что не поздравил тебя очно. Щеку разнесло. Зуб. Наверное, воспаление костных тканей.
Она сразу представила себе его ровные белые зубы и ухоженные руки. Да, воспаление… Это у нее воспаление.
Иван был известным политологом и бизнесменом. А раньше — еще и издателем, учредителем скандальных газет, журналисты которых никого не боялись.
За последние лет двадцать Белов сделал ровно столько, чтобы стать знаменитостью и заслужить гнев сильных мира сего, добиться успеха в бизнесе, все потерять и найти силы начать сначала. Сильный мужчина, популярный среди красоток, которые ему постоянно названивали.
Скандальные газеты были закрыты все до одной, а он с улыбкой декабриста говорил в интервью: «Да, я потерял все, но меня не упрекнешь в том, что я сдался».
Иван был намного умнее ее, разбирался в экономике и политике получше, чем она в компьютере. Носил дорогие пиджаки от знаменитых кутюрье, общался со «звездами» и сам был недосягаемой величиной, загадочным мужчиной.
Как-то Лера через много лет после окончания университета нашла его в социальных сетях и вспомнила, как сто лет назад их стройотряд ехал из Молдавии после трех месяцев работы. Они занимали весь вагон, чумазые, счастливые и в то же время грустные (очень не хотелось уезжать). Иван пел песни, перебирая струны уже по инерции. Никто не ворчал, чтобы дали поспать, никто не ссорился — за лето все уже привыкли друг к другу. А спали вповалку на верхних полках, на нижних ехали бодрствующие.
Когда уже не было сил петь, сидеть, хохотать, грустить — они завалились вдвоем на одну полку и проспали до Минска.
Тогда было все просто — подготовить концерт агитбригады и победить, не спать ночами, работать до упаду, и так же «до упаду» пить вино. А самое главное — никто не хотел много денег: работали за первое место, за лучший статус, за эмблему на штормовке. Теперь уже все и забыли, что это такое — штормовки.
И не так давно, когда они встретились на пресс-конференции, Лера почувствовала, что теперь она не из его тусовки…
Целый день моросил дождь — весна наконец-то опомнилась и начала свою работу. Лера смотрела в окно и думала об Иване, о том, что боится его. Все дело в том, что не только давняя дружба связывала их, но и случившееся два года назад…
Был ноябрь, холодный, хмурый и ветреный.
Осень разбушевалась так, что зонтики не выдерживали дождя и ветра, а в метро валялись оторванные подметки ботинок. В вагонах ехали люди: бледные уставшие лица с городской синевой под глазами.
Дела у него шли из рук вон плохо. Девальвация. Люди стояли у обменных пунктов — всем срочно понадобились доллары.
Они переписывались по скайпу, Белов самокритично называл себя неудачливым бизнесменом, она спорила и отчаянно доказывала, что это не так. Все изменится, будет хорошо.
О его состоянии догадалась по сообщениям. Поэтому спросила: «Тебе помочь? Приехать?» В ответ получила: «Угу». Быстро собралась и вызвала такси, повторяя про себя адрес, купила по дороге еды — вдруг голодный?
Квартира поразила множеством комнат, евроремонтом. Кухня была завалена грязной посудой, в холодильнике — только яйца и масло, на плите — ничего. Горячей воды нет.
«Так вот как ты живешь, северный олень!»
Ее охватило чувство жалости, желание помочь и спасти — как и у всех славянских женщин.
— Пьешь?
— Пью…
— Давай-ка ты поешь.
— Да не надо, не хочу я.
На столе бутылка «Немирофф», рюмка, сигареты и ноутбук.
Лера поставила на огонь кастрюлю с водой для пельменей, осмотрелась — на полу стояли пустые бутылки.
Как давно она хотела ему помочь! Но вокруг толпились длинноногие красотки и журналисты. А теперь ему нужна помощь, нужна сама Лера, остальное не имеет значения.
Иван ел, не отрывая взгляда от ноутбука, глаза его были уставшими и стеклянными. А в окошке скайпа светились непрочитанные сообщения.
— Давай выпьем за наше прекрасное советское студенческое время!
— А давай!
Разговор пошел о прошлом. Потом еще, кажется, о чем-то долго спорили…
Ночь провели вместе. Смесь горечи, недовольства собой, болезненной благодарности и жалости притягивали Леру к нему.
В эту ночь они стали друг для друга спасательными жилетами.
«Нет, я не хочу тебя терять, я хочу помочь тебе во всем, хочу обнять и успокоить. Не буду говорить лишних слов, я понимаю тебя и приму таким, какой ты есть. Нет, ты совсем не Бэкингем, ты не такой, как все мужчины…» — думала она.
Страсть накатывала с ускорением, как будто поезд трогался с места, набирая километры, и вот-вот наступит момент, когда остановить его уже не получится! Нужно ли было садиться в этот последний вагон? И куда мы сейчас едем? Но вот уже за окном мелькают первые незнакомые сады и поля… Остановить? Повернуть стоп-кран? О, нееет! Она ждала этого момента много лет, и теперь пусть будет что будет!
Лера почувствовала, как сердце бьется в грудную клетку, как начинают гореть щеки и уши, а внутри, наоборот, — все холодеет.
За окнами уже свистел ветер, и состав мчался во всю силу, он был скорый этот поезд! И было очень важно доехать до места без потерь…
Они забыли обо всем на свете. Как будто хотели вернуть ту ночь, которая не состоялась много лет назад. Спешили наверстать упущенное и ничего не пропустить. Она хотела вспомнить его запах, руки, волосы, плечи… Все оказалось таким близким, желанным. Во всех его движениях было столько нежности, что она не понимала, как холодный и бесчувственный Иван может проделывать такое?!
Слишком давно она не испытывала ничего подобного, а здесь были прикосновения, умноженные на чувства.
Перед коротким сном она произнесла то, что не сказала бы никогда, если бы не испугалась его непробиваемости и того, что мучило ее много лет — возможности унижения.
— Этого больше не будет. Никогда!
— Почему?
— Потому что я давно уже не сплю с мужчинами, я люблю женщин.
Как ей пришло такое в голову? Откуда?! Из американских фильмов? Немолодая, далеко не стройная, напичканная комплексами, как пасхальный кулич изюмом, упрямая женщина. Ненавидящая свою слабость…
«Зачем я ему? Уж лучше останусь давней знакомой, которая иногда приходит в твой роскошный мир, но не любовницей, требующей от тебя внимания и признания!» — думала она.
Ночью снова приснился Иван, они были не просто влюбленной парой, а очень близкими людьми, которые знают все слабости и вкусы друг друга, понимают с полуслова и, главное — они были счастливыми!
Пришла кошка, улеглась рядом и стала тарахтеть как холодильник. Она все понимала, эта хитрая плутовка.
Холостяк
После единственной совместной ночи Иван предпочитал не думать о том, что произошло, но совсем не думать не получалось. Чтобы быстрее забыть, познакомился с молоденькой девушкой, одной из тех, которых всегда возле него вилось несметное количество. Каждая старалась понять его, но никто не видел за непробиваемостью характера нежелание впускать в свою жизнь хоть какие-то признаки отношений, неготовность нести ответственность за чье-то благополучие. Зачем ему такое бремя? Ведь так хорошо делать только то, что хочется: работать, сколько душа пожелает; валяться в постели, превратив ее в берлогу.