Да еще после всего намечался фуршет, и вот на нем Ивану приходилось тяжело — молодые, прекрасные до невозможности, длинноногие до жирафьей зависти, с алебастровыми лицами и умело нанесенными на скулы румянами девушки, едва увидев журналистскую знаменитость, начинали томно и исподтишка смотреть на нее.
Ивану было скучно — всегда одно и то же, невинные глаза нараспашку с коровьими ресницами, тихий смешок, бокал в тонких пальцах, приложенный к почти искусственной щеке.
Потом вопрос о том, над чем идет работа, какой проект «на выданье», какие планы. И — «Ах, говорят, что вы ушли от очередной жены и опять оставили ей квартиру и машину». Все они, абсолютно все, были одинаково хороши в постели и очень многие одинаково «пусты», говорить с ними получалось недолго, потому что начинало либо клонить ко сну (если слишком занудна), либо сводить зубы от раздражения (если слишком глупа). Как и влюбленные «девочки-бабочки» типа Ирочки, которая говорила, что не скучала без него.
Иван старался не задерживаться на таких мероприятиях, потому что это было для него потерей самого дорогого — времени! За редким исключением, когда он встречал старых знакомых — дизайнера, например, который сотворил ему логотип издания, ставший знаменитым брендом на много лет. Или однокурсник-композитор, песни которого распевает вся страна, поболтать с ним было одно удовольствие. А с таких вот показов приходилось быстренько сматывать удочки.
Ему пришло в голову представить себе Леру в вечернем платье, и от этой мысли он даже улыбнулся, а улыбку приняла на свой счет юная красавица напротив и встала в полупрофиль к нему, грациозно вытянув шейку (видимо, репетировала перед зеркалом).
Наряды были показаны, и пора, батенька, пора домой, завтра тяжелый день! Как только Иван сказал себе что-то подобное, вдруг увидел немного поодаль возле огромного заморского цветка, который красовался в плетеной вазе, очень знакомое лицо из досье той самой мошенницы. Документы ему, конечно, никто не дал, но он сфотографировал их на телефон и отлично помнил эти черты лица. Продолговатые, немного заостренные к вискам разрезы темных глаз, губы бантиком, накрашенные в стиле американской актрисы Мэри Пикфорд, светлые тонкие брови и густые волосы ниже плеч.
Он помнил, что фото было цветное, поэтому даже залюбовался зеленым цветом глаз (или это были линзы?) и густыми волосами. Да, вот что отличалось от фото в досье — цвет волос, там они были платиновыми. Настолько роскошно и ярко выглядела эта Аллочка (или Сашенька), что немудрено было и влюбиться в нее!
Но Ивана было не пронять такими штучками! Он, конечно, внутренне вздрогнул, но только внутренне, а через несколько секунд уже был почти спокоен. Ну а все, кто смотрел на него, были уверены, что этот представитель богемной столичной жизни, как всегда, проводит время в скуке и только что не зевает.
Амбициозный, интеллигентный до мозга костей, упрямый в бизнесе и недосягаемый для молодых девиц в личной жизни, красивый и холеный баловень судьбы!
Никто и не подозревает, что он может провести несколько часов возле полуслепой матери, образованной и гордой женщины, уже почти не способной ходить. Делится с ней своими мужскими скупыми секретами, помогая скрасить часы одиночества.
Никому и в голову не могло прийти, что он, ценя свою свободу превыше всего, в душе жаждет видеть рядом с собой далеко не юную, такую же упрямую, как и он сам, презирающую яркий макияж и облегающие короткие платья женщину, которая — увы! — отказала ему. Во всем! Но, слава Богу, у них хватило ума остаться друзьями. А ведь было, было…
Лучше не думать об этом, тем более напротив стоит и со светским видом разговаривает с приятным мужчиной опасная для Леры, да и для всех остальных, преступница! Может, просто взять и позвонить в полицию? И что сказать? Ведь никто не доказал, что именно она украла фуру с биодобавками или убила несчастного Шмелева. По сути, вообще ничего не доказано, как это бывает в случаях с изворотливыми и хитрыми личностями — правоохранители знают, кто виноват, а задержать закон не разрешает.
Так и с этой. За ней, может быть, наблюдают, и он тут будет просто лишним, а не помощником.
Иван все же вышел из зала, куда с милым щебетанием уже заплывали модели в вечерних нарядах, заглянул за ближайшую колонну, потом передумал и отправился на улицу. Там он достал из кармана пиджака телефон, набрал известный номер и некоторое время ждал ответа.
— Привет! У меня есть новость, которая должна понравиться тебе, твоему начальству и всем правоохранительным органам города.
— Ну, давай говори! Время дорого не только у Ивана Белова, мировой известности.
— Помнишь, я листал досье по мошеннице, которую не могут найти?
— И?
— Так вот сейчас она в Доме искусств на фуршете, красивая и молодая, как будто ей не тридцать семь, а семнадцать.
— Ты уверен, что это она? — голос в трубке стал напряженным. Иван знал, что человек на том конце провода сейчас кладет ладонь на лоб. «Не обращайте вниманья, маэстро, не отнимайте ладони со лба», — подумал он и улыбнулся.
Вспомнил, как когда-то пел под гитару эту песню, и они вместе потом почти до утра мучали гитару, читали стихи и пили водку, да-да, не виски! Они вообще всегда проводили время душевно, разговаривали допоздна и, главное — было о чем! Они были интересны друг другу, сколько бы времени ни прошло.
— Да кто их разберет, этих женщин… Но уверен на девяносто процентов.
— Хорошо, будь там, я скоро подъеду.
— Только не опоздай, она появилась неожиданно, может так же быстро и улизнуть.
Тем временем в зале музыканты на пьедестале заиграли на скрипках Моцарта, и все присутствующие усиленно делали вид, что музыка эта им нравится. Иван мог поспорить на что угодно: они любят попсу, причем нередко российскую с двумя словами вместо текста, типа «пере-пере-пере-пере-ферия», некоторые — зарубежных Агилеру или Пинк, но никак не известного австрийского композитора.
Хотя Моцарт во все времена был востребован на вот таких фуршетах, а «Симфонию соль минор» давно кощунственно ставили на мелодию звонков.
Иван незаметно осмотрелся — Аллочки не было. Ничего, появится, вышла в дамскую комнату, не могла же она испариться из зала, полного народа! Но она не появлялась, и Ивану стало казаться, что с ним творится что-то сверхъестественное. Вот она была — и нет! Не приснилось же ему это.
Через десять минут приехал тот, кого он ждал, и теперь ситуация превратилась в какой-то фарс — Иван позвонил, ему ответили, поверили, а мошенницы-то и нет!
Впрочем, человек, который помогал ему, не мог не верить, слишком уж давние и крепкие отношения связывали их.
Одну свою знакомую девушку-фотографа Иван попросил зайти в известное место и посмотреть, есть ли там дама с длинными черными волосами, при этом девушка презрительно фыркнула и спросила, зачем ему «эта модель-переросток». Аллочку она, оказалось, видела и запомнила именно по волосам, но где та сейчас — не знает, а в уборной она только что смотрела, нет ее там.
Все усилия мужчин оказались напрасными. Они еще прошлись по залу, вызывая восторженные взгляды красавиц и завистливые — красавцев, съели для порядка по два канапе с красной икрой и вышли из Дома искусств.
— Ты выпил, наверное? Тебя подвезти? — спросил приехавший и приложил пальцы ко лбу.
— Нет, спасибо, — ответил Иван, — я не пью уже много лет, даже с такими девушками! Слушай, ну вот что за наваждение? Она же была, и я ее видел своими глазами!
— Ну, ясное дело, была. Только она хитрее нас с тобой, поэтому и неуловима. Я скажу, пусть на всякий случай посмотрят за выходом.
Иван проводил взглядом давнего друга, с облегчением открыл дверцу своего «ягуара» (в городе таких авто было всего несколько!) и сел за руль.
— Ну что, я вам все-таки понравилась? — сказали с заднего сидения, и у Ивана пропали все слова, таким неожиданным было ее появление.
Любовь в психдиспансере
Анечка ожидала увидеть больных с безумными глазами в смирительных рубашках и санитаров в белых шапках, которые паковали пациентов в эти рубашки. Пациенты в ее воображении сразу же становились похожими на Шурика из «Кавказской пленницы» и начинали кричать, что они наполеоны или иваны грозные.
Но все было довольно тихо и спокойно. В этом отделении находились обыкновенные депрессирующие личности, они ничего не кричали, ни на кого не набрасывались, не дрались друг с другом, просто ходили по коридорам или сидели на своих стандартных койках. Но и этого оказалось Анечке достаточно для того, чтобы впасть в тревожное состояние, она ведь и так была женщиной импульсивной. Сама атмосфера здесь могла привести здорового человека в унылое расположение духа.
Помня о том, что ей нужно неотрывно следить за Анной Ивановной и записывать, какие препараты вводят в капельницу, Анечка постоянно дежурила в палате, где ей поставили кровать, и здесь она теперь буквально жила. Надо сказать, что кормили неплохо, палаты были чистыми, а мебель — не допотопной.
Но по ночам Анечку пугали неясные тени, звуки, похожие на шаркающие шаги. В соседней палате лежала женщина лет сорока, которая часто разговаривала сама с собой. Анечка однажды заглянула к ней и сразу же пожалела об этом — та говорила такую абракадабру, что становилось не по себе. Глаза больной горели и метались, растрепанные волосы выглядывали из-под косынки, а язык выговаривал шипящую скороговорку.
Потом Анечка встречала ее не раз на коридоре, уже притихшую, с равнодушными глазами, и старалась скорее уйти к себе.
В один из дней в клинику привезли инопланетное существо, и это была целая история. Милиция вела за руки зеленого человечка! Анечка потрогала свой лоб и, не обнаружив горячки, задом стала продвигаться к выходу из больницы. И только мысль о том, что она выполняет секретное задание, остановила ее.
Понемногу взяв себя в руки, Анечка стала наблюдать за двумя резвящимися милиционерами, не упуская, однако, из вида и дверь своего поста. Существо повели к заведующему, и из его кабинета вскоре раздался грозный окрик, отправляющий стражей порядка вон.