Лера молчала и смотрела на Володина, который был другом отца и всегда ее поддерживал. Они вместе переживали боль от того, что отец погиб.
Аллеи больничного дворика были мокрыми от росы, духота ушла с наступлением рассвета. Асфальт уже успел остыть, с обеих сторон дорожки фонари высвечивали из темноты белые свечи каштанов, и все это походило бы на добрую сказку, если бы не появление злодея-оборотня.
Лера молчала и смотрела на Володина, и начинала понимать, почему многое в поисках истины ей не удавалось.
А Глеб, увидев Таисию, даже присвистнул.
— Ай да бледная моль! Ай да Алиса Червякова! Сан Саныч, где ты? Посмотри, кого мы тут нашли!
Все становилось на свои места, карты открывались одна за другой, но Лере от этого не становилось легче.
Анечка уже успела познакомиться с громадным Алексеем и что-то ему рассказывала. Уже потом Лера узнала, что у Алексея заболел пес Рекс — отравился, и подруга объясняла, что можно предпринять в таких случаях. Она все же знала толк в ветеринарии.
Через день, когда все уже немного улеглось, Анечка выгуливала свою Адель. Тут ей позвонил Алексей с очередным вопросом о лечении своего пса.
— Алексей, ну что вы, ей-богу, все же так понятно. Давайте ему больше пить.
— Послушайте, милая Анечка, не могли бы вы приехать ко мне и посмотреть на Рекса? Я, конечно, вызову ветеринара, но все же хотелось бы услышать ваше заключение.
— Алексей, я уже не поеду, транспорт плохо ходит, поздно уже.
— Что вы, как могли такое подумать? Я сам приеду за вами!
Вот так случилось, что скромная Анечка не испугалась огромного Алексея и стала учить его, как ставить псу уколы и лечить отравление. Это была настолько романтичная история, что подруги еще долго вспоминали ее.
А два человека, совсем недавно не знакомые друг с другом, нашли общую тему для разговоров и так много общих интересов, что им стало неуютно жить раздельно.
Тайное становится явным
Жара не отпускала. На черном асфальте, где ремонтировали дорогу, отпечатывались следы прохожих, а в одном месте Лера заметила набойку от дамских шпилек.
— Как жарко! — сказала она.
— Как больно, милая, как жарко, — немедленно переврал он и потрогал сзади Лерин черный ежик. Волосы были пострижены невообразимым образом — сзади длинные пряди почти до плеч, а по всей голове — ежик, который все время хотелось трогать, жесткий, блестящий и упрямый, как и она сама.
Они сели в «ягуар» и поехали на то место, куда она сама доехать никак не решалась, боялась. Но с Иваном ей стало все нипочем, он был рядом, и в любую секунду Лера могла посмотреть ему в глаза. Он спас ее от всех напастей сразу, как бы вернул самой себе, и она уже была другая — смелая и уверенная как никогда.
На берегу уже стояли Вероника с Глебом и Анечка, которая, не переставая, шмыгала носом от чувств. Собиралась любопытная компания из подруг и их мужчин, и это было так романтично! Интриги заканчивались самым благоприятным образом, а для Анечки это очень много значило, ведь она так любила хорошие окончания романов.
А Глеба несло.
Он веселился, рассказывая историю про всем известного доктора, хитро прищуривал глаза и делал неимоверные усилия, чтобы не захохотать. Но выправка не позволяла, поэтому ему все же удалось четко расписать в красках давние события.
Антоша Настойкин был любимым маминым сыном, и даже странно, что в первый раз он женился в двадцать лет — мамочка, конечно, была против «скоропостижного» брака. Вместе с будущей женой они окончили медуниверситет и пошли интернами в первую клинику. И все бы ничего, но Антоша усиленно интересовался анатомией и попросился проходить практику в морге.
Молодая жена была стойкой подругой жизни и выдержала все нападки свекрови. Однако увидев, как ее муж с удовольствием пьет чай с булками прямо возле трупа и ставит чашку как можно ближе к прозекторскому слоту, она задумалась о смысле семейной жизни.
Когда женщина наблюдала, с каким нетерпением супруг ждет нового трупа и как потирает руки в предвкушении работы, ей становилось нехорошо. Она была рада, что Бог ее миловал от беременности (хоть так было думать грешно), и облегченно вздохнула, получив штамп о разводе.
Но это было только начало. Следующая супруга доктора Настойкина обожала, она была преподавателем медучилища и ходила с ним в прозекторскую. Женщину не коробили чаепития в этом кабинете, просто добил сверхмощный педантизм любимого. Когда она однажды в шесть утра вышла на кухню попить воды, а муж в очередной раз застелил супружеское ложе, женское сердце не выдержало. Они развелись.
Следующие две жены тоже были милыми особами, но расстались с ним быстро и безболезненно. Наверное, потому что Антон Павлович был все же безобидным и не мог вызывать злость или ненависть. У него случались вспышки гнева, но проходили они за пять минут и ровно ничего не значили — доктор оставался добрым и милосердным человеком.
Жизненным кредо Настойкина было желание помогать душевно больным людям, именно поэтому он изобретал лекарства и испытывал их на своих пациентах. Как известно, на каждый препарат нужно получить сертификат, а это дело долгое и нелегкое. Одно из таких средств доктор и собирался ввести Анне Ивановне в последнюю ее ночь в лечебнице.
— Я объяснился с женой, — вдруг сказал Глеб.
— И что? — спросила Вероника. — Соврал ей, что поехал в командировку?
— Нет, вернее, это она со мной объяснилась, сказала, что уезжает. У нее, понимаешь ли, уже давно другая любовь.
— Ты расстроился? — не моргнув глазом спросила Вероника.
— Я расстроился, что она не сказала мне об этом раньше, а так бы давно забрал тебя к себе.
За кустами прямо в заросли папоротника въехала машина Алексея, он вышел из нее со своим псом, подошел к Анечке и взял за руку. Та перестала шмыгать носом и прижалась к нему, грудь ее вздымалась как у русской красавицы Василисы из старого фильма о Кощее Бессмертном.
Иван сказал, что уже скоро все станет известно, нужно еще немного подождать. Чего именно они ждут — подруги не знали, а у мужчин спрашивать бесполезно.
Так все прохаживались возле воды — загадочный Иван с обновленной Лерой и притихшие Алексей с Анечкой. Глеб и Вероника на перевернутом бревне беззаботно и лениво перебрасывались словами.
Компания уже разбрелась по берегу, ветер шумел в молодых осинках, когда к ним подъехала еще одна машина, из которой вышел немолодой симпатичный мужчина.
— Шмелев, — представился он всем, и стало понятно, что ничего не понятно.
Он открыл пассажирскую дверь и за руку вывел миловидную женщину, которая постоянно улыбалась, и в ней очень трудно было узнать Анну Ивановну. Из другой двери вышел еще один человек лет шестидесяти, крепкий, темноглазый, с сединой в шевелюре. Он раскачивающейся походкой подошел к группе на берегу.
— Васенька, вынимай из машины мангал, — сказала Анна Ивановна.
Все молчали, говорить никто не мог. Шмелев поздоровался с мужчинами за руку, женщинам поклонился и пошел доставать мангал, потом настала очередь его приятеля.
— Александр Бочкин, бывший старший помощник капитана судна «Кронштадт», друг Бортника, — представился он, внимательно осмотрев компанию.
Лера открыла рот, Анечка немедленно заплакала, Вероника икнула.
— Погодите, это что за представление? — первая пришла в себя все же Вероника. — Где вы все были семь лет?!
— Давайте сначала костерок разожжем, а потом уже все остальное.
— Вот уж нет, — ответила за всех женщин Вероника. — Давайте-ка рассказывайте, сколько можно мучить нас информационным голодом? Хотя не мешало бы уже и шашлычку, и коньячку…
Костер горел, вокруг него расположилась довольно многочисленная группа единомышленников, друзей, разведчиков, сыщиков, правдоискателей, словом, своих людей. Все почему-то стояли вокруг костра — какое-то торжественное чувство не давало им сесть на поваленное предприимчивыми туристами толстое дерево.
Незадолго до этого мужчины вскрыли дверь старой рабочей бытовки, извлекли из-под шифера почти развалившейся крыши судовой журнал, как называл отец Леры журнал учета поставок.
Среди записей был список строительных материалов, который Петр Бортник готовил для встречи со Шмелевым. Когда мужчины отправлялись на рыбалку, от списка была оторвана верхняя часть листа со словом «Шмелев?», а дальше шли наименования товаров и их цены, которые вместе складывались в украденную сумму.
Вся земля вокруг бытовки была перекопана, а пол внутри просто взрыт, как будто в нем поселилась семья кротов — Володин так и не снес (и не сжег!) бытовку, но перекопал все вокруг, надеясь отыскать документы. Внутри он уже давно все перерыл, в доме Бортника и во времянке ему тоже найти ничего не удалось.
Вынутые из-под крыши записи весили примерно на восемь лет тюрьмы, а за убийство Петра Бортника Володину грозило намного большее.
Глеб с Сан Санычем рассказали присутствующим, что медсестра Таисия, она же жена Червякова Алиса, чудом превратившаяся из блеклой лягушки в царевну, все эти годы была любовницей Володина и передавала ему новости об Анне Ивановне, а заодно и обо всех розыскных делах трех неуемных подруг. Она подслушивала и выведывала информацию у своего мужа-пенсионера, который продолжал общаться с сослуживцами.
Подавая чай на веранду, Алиса услышала разговор своего мужа с Глебом, предупредила Володина о том, что карты раскрыты, и тот бы убил майора в крапиве, если бы не оказавшаяся рядом влюбленная парочка туристов.
Володин и Алиса были уверены, что Анна Ивановна уже никогда не встанет с больничной койки, но на всякий случай было решено ввести в капельницу смертельный препарат. Влюбленная парочка встречалась на задворках клиники, шпионила за сиделкой, которую решено было усыпить в решающую ночь. Снотворное Алиса всыпала в чашку, но Анечке, к счастью, не захотелось чаю…
Володин же организовал и похищение Вероники, которая что-то вынюхивала и высматривала. Он проследил за ней, и на машине приятеля-таксиста поджидал возле дома родителей. Когда Вероника вышла с книгой за пазухой, начинался дождь, тогда Володин надел парик, приклеил усы и остановил машину прямо возле нее.