Ученик:
Но в Упанишаде не говорится, что материальный мир сам есть Брахман.
Гуру:
Это еще будет сказано. Далее нам говорят: отрешившись от этого (всего, что есть в мире), мы должны наслаждаться и не посягать на чье-либо человеческое достояние. Нам следует наслаждаться всем миром, но не льститься на достояние других. Как это может быть? Если мне, Девадатте, сказано наслаждаться всем, что есть в мире, но я обнаруживаю, что наслаждаться мне почти нечем, в то время как мой сосед Харишчандра владеет несказанными богатствами, как я могу не позавидовать его богатству и почему бы мне не попытаться взять его себе для собственного наслаждения, если есть возможность сделать это безнаказанно? Я не стану пытаться, ибо знаю, что это невозможно, поскольку я постиг – в этом мире нет ничего, кроме Брахмана, проявляющего вселенную с помощью своей Шакти, и нет ни Девадатты, ни Харишчандры, есть только Брахман в различных состояниях сознания, которому и даются эти имена. Поэтому, если Харишчандра наслаждается своим богатством, то это я наслаждаюсь им, ибо Харишчандра есть я – не мое тело, в которое я заключен, не мои желания, которые заставляют страдать мое тело, но мое подлинное «я», Пуруша внутри меня, кто есть свидетель всего и кто наслаждается всей этой сладкой, горькой, нежной, величественной, прекрасной, ужасной, приятной, страшной, но в целом упоительной драмой мира, которую Пракрити разыгрывает для его удовольствия. Так что если существовал бы – как утверждает Санкхья и другие философии, христианство и другие религии – не единый Пуруша, а неисчислимое множество, то не было бы оснований для христианского призыва возлюбить других как самого себя или для описаний в Шрути и Смрити совершенного мудреца как sarvabhūtahite rataḥ – озабоченного благом всех созданий и радующегося ему; ибо в этом случае Харишчандру ничто не связывало бы со мной и не было бы смысла в нашем с ним контакте, помимо материального интереса, из которого гораздо быстрее возникают ненависть и зависть, чем любовь и симпатия. Как бы я мог тогда отдать ему предпочтение перед самим собой? Однако с точки зрения Веданты подобное предпочтение естественно, правильно и, в конечном счете, неизбежно. Неизбежно потому, что, как я поднялся от животного до человека, точно так же я должен подняться от человека до Бога. Это предпочтение есть извечный источник и родник – эволюция же означает просто всерасширяющееся раскрытие Брахмана, универсального духа, прогресс от неистинности материи к истине духа, а этот прогресс, сколь бы медлителен он ни был, неизбежен. Каким образом может быть неизбежным, естественным, правильным предпочтение другого самому себе? Оно естественно потому, что на самом деле я не другого предпочитаю себе, а мое истинное «я» неистинному, Бога, который во всем, моему единичному телу и уму, себя в Девадатте и Харишчандре себе в одном только Девадатте. Оно правильно и неизбежно потому, что мне лучше радоваться радостью Харишчандры, чем моей собственной, поскольку таким образом я превращу мое знание Брахмана из чисто интеллектуальной концепции в реальность, я превращу его в переживание – анубхаву, а анубхава, как сказано в Смрити, есть суть истинной джняны. По этой причине совершенная любовь, под которой я не имею в виду просто чувственный импульс мужчины в отношении женщины, есть нечто великое и облагораживающее, ибо через любовь сходятся и становятся едины два раздельных состояния универсального Сознания. Еще более благородна и еще больше облагораживает любовь патриота, который живет и умирает ради своей страны, ибо таким образом он становится един с миллионами божественных частиц; а еще величественней, благородней и возвышенней любовь филантропа, который, не забывая свою семью и страну, живет и умирает ради человечества или ради всего живого. Тот мудрейший муни, тот величайший йогин, кто не только достигает Брахмана путем Джняны, не только возносится к Нему на крылах Бхакти, но становится Им через Карму (Деяние), посвященную Богу, кто полностью жертвует собой ради своей семьи и друзей, ради всего человечества, ради мира, и, если это в его силах, – ради солнечной системы и других систем, ради всей вселенной.
Вот почему Упанишада говорит нам, что мы должны наслаждаться через отказ, через тьягу (tyāga), или отречение. Это очень любопытное выражение – tena tyaktena bhuñjīthāḥ; странно говорить человеку, что он должен отказаться и наслаждаться тем, от чего отказался, через само жертвоприношение. Обыкновенный человек отшатывается от такого заявления, как от опасного парадокса. Но провидец Упанишад мудрее нас, ибо его заявление истинно в буквальном смысле слова. Подумай, что он имеет в виду. Это означает, что мы отказываемся от наших мелких личных радостей и удовольствий, чтобы с головой окунуться в радости других, и сколь бы велики ни были радости одного человека, соединенные радости сотен людей несомненно окажутся больше. Отречением можно во сто крат увеличить собственное удовольствие; подлинный патриот может испытать радость не одного человека, а трехсот миллионов: подлинный филантроп почувствует, как радости бесчисленных миллионов жителей земли текут через его душу как океан нектара. Но, спросишь ты, их скорби ведь тоже потекут через нее? Эта мука тоже сладка, ибо возносит душу в Рай, и ее можно тоже обратить в радость, несравненную радость сопереживания и превращения в блаженство боли народа, ради которого жертвуешь собой, или всего человечества, в котором пытаешься постичь Бога. Даже само старание – постоянное, терпеливое, упорное старание сделать это есть радость несказанная; даже поражение в этой борьбе есть суровое удовольствие, если оно укрепляет душу для новых и непрестанных попыток; а души, способные на жертвоприношение, извлекают одинаковую силу из поражения и из победы. Нужно помнить, что не тем, кто слаб духом, Вечный целиком отдает себя – только сильная героическая душа достигает Бога. Другие могут лишь издалека коснуться Его тени. Так человек, отказавшись ради блага других от того малого, что может считать своим, получает взамен и может наслаждаться всем, что есть мир в этой движущейся вселенной.
Если ты не можешь подняться до такой высоты, все равно слова Упанишады сохраняют свою истинность на другой лад. Тебя не обязательно просят физически отказаться от объектов удовольствия; достаточно отказаться от них в сердце, наслаждаться ими таким образом, чтобы не ликовать от выигрыша и не приходить в уныние от проигрыша. Это ясное, глубокое и безмятежное наслаждение; судьбе его не погубить, ворам не украсть, врагам не одолеть. Всякое другое наслаждение ненадежно – его сокрушают страх, скорбь, хлопоты и страсть, страсть к его увеличению, хлопоты по его продолжению, скорбь от его угасания, страх его полной утраты. Куда лучше наслаждаться отказавшись. Если желаешь отказаться физически, то это тоже хорошо, если только ты уверен, что не лелеешь в уме мысль о наслаждении. Мало того, чаще это бывает более коротким путем к наслаждению. Богатство, слава и успех естественно ускользают от человека, который за ними гонится, он надрывает себе сердце или даже гибнет, так ничего и не добившись; или же если и достигает желаемого, то зачастую ценой адских усилий, неимоверных трудов. Когда же человек отворачивается от богатства и славы, то – если только этому не препятствуют его действия в прошлых жизнях – они сами спешат покорно лечь к его ногам. А он что сделает, всего достигнув, – станет наслаждаться этим или откажется от всего? Может отказаться – это великий путь и по нему прошли многие святые мудрецы, но нет нужды отказываться от радостей жизни, можно их принять и наслаждаться ими. Но как наслаждаться? Не ради личного удовольствия и, конечно, не ради своего неистинного «я», ибо ты уже отверг в сердце такое наслаждение, но можно наслаждаться Богом в них и ими ради Бога. Как царь, едва дотронувшись до назарана (nazarānā), передает дар в общественную сокровищницу, так, едва коснувшись доставшегося тебе богатства, ты изливаешь его на тех, кто рядом, отдаешь его на благо страны, для человечества, видя во всем этом Брахмана. И славу свою такой человек может скрыть под скромностью, но употребить влияние, которое дает ему слава, чтобы вести людей ввысь, к Божественному. Такой человек сам быстро поднимется выше радости и выше печали, он ощутит себя вблизи Бога, с Богом, ощутит себя подобным Богу и, наконец, самим Богом. Поэтому далее Упанишада гласит:
kurvanneveha karmāṇi jijīviṣecchataṁ samāḥ ǀ
Свершай свои дела в этом мире и желай прожить свои сто лет.
Согласно Ведам, сто лет есть полный срок естественной жизни человека. Вот почему Шрути гласит: мы не должны отворачиваться от жизни, не должны до времени отбрасывать ее от себя или просто стремиться к раннему освобождению от нашего тела – нам следует с готовностью прожить свой срок, более того, быть готовыми продлить жизнь, насколько это возможно для естественного существования человека, дабы продолжать свои дела в этом мире. Обратите внимание на ударение на слове kurvan, к которому добавлено eva. Воистину, мы должны делать свое дело в мире, а не уклоняться от действия; нет нужды искать укрытия в горах, чтобы найти «Я», поскольку Он здесь, в тебе и во всем, что вокруг тебя. Если же ты укрываешься в горах не ради того, чтобы отыскать Его, но чтобы уйти от бед и злосчастий мира, которые ты не в силах выдержать из-за слабости своей, то ты утрачиваешь Его и в этой жизни, и, возможно, во многих последующих тоже. Я повторяю – не слабосильным и не трусливым дано подняться к Богу, но лишь сильным и отважным. Каждый индивидуальный дживатман должен стать совершенным кшатрием, прежде чем сможет стать брахманом.
Ученик:
Все это противоречит тому, чему учили мудрейшие и чему и сейчас учат на собственном примере те, перед кем мы преклоняемся с самой большой радостью.
Гуру:
Уверен ли ты, что это так? Чему они учат?