Периодически на ветвях не до конца затопленных водой деревьев можно было наблюдать и птиц, некоторые из которых собирались в небольшие стайки и провожали проплывающих мимо людей весьма замысловатым разноголосьем. Самыми яркими представителями среди них были разноцветные и длиннохвостые попугаи ара, а также многочисленные туканы, отличающиеся клювами неимоверных размеров, словно их забрали у совершенно других птиц и шутки ради приклеили к головам меньших по размеру собратьев. Помимо того, как природа поиздевалась над этим видом пернатых, их клювы еще и имели совершенно разную окраску. Когда несколько туканов собирались вместе, они совершенно не могли сидеть спокойно и постоянно крутили головами, что со стороны создавало какую-то постоянно мерцающую разными красками сюрреалистичную картинку. Их голоса были очень похожи на звук часового механизма в момент его завода, вот только звучал этот механизм вовсе не как отлаженный швейцарский калибр, а как старый и сильно изношенный агрегат, очень давно мечтающий хотя бы о каком-то подобии смазки. Когда голоса сразу нескольких птиц накладывались друг на друга, это выглядело так, словно некое механическое устройство истошно требовало немедленного ремонта и грозило своему владельцу всеми небесными карами. В поведении птиц, скорее, просматривалась суета, чем размеренное течение жизни: вить гнезда они пока не желали и собирались в привычных местах обитания. Своих погибших собратьев и утраченные гнезда они уже давно соответствующим образом почтили, истошно и непрерывно проорав целую неделю после катаклизма, а теперь же шло активное обсуждение постапокалиптического мироустройства. Отдельные активисты уже успели слетать до ближайших потенциальных мест гнездования и теперь делились своими впечатлениями, агитируя вступить в свои ряды все новых и новых сторонников. Временами это напоминало предвыборные дебаты очень эмоциональных депутатов: некоторые слушатели, вдоволь насытившись информацией от одного, перелетали на ветку другого, чтобы вновь ощутить на себе влияние совершенно иного подхода. По количеству кучкующихся возле каждого такого «агитатора» собратьев было понятно, что далеко не все направления для переселения пользовались должным спросом. В какой-то момент Максу пришла в голову мысль о том, как было бы хорошо знать птичий язык. Тогда Мигелю бы не пришлось тратить целых два месяца на свои изыскания, а достаточно было вычленить из шумной какофонии нужные тебе сведения.
Погруженный в свои размышления молодой человек едва не упустил момент увидеть во всей красе ту самую гигантскую рыбу, собрата которой ему совсем недавно столь удачно довелось загарпунить. Уставшая от птичьего треска огромная пираруку подкараулила самого громогласного пернатого владельца непропорционально большого клюва и, превратив свое тело в единую мышцу, подобно реактивной ракете, вылетела из воды. Сидящие в лодках успели увидеть целый взрыв из разлетающихся в разные стороны разноцветных птиц, а от истошного крика и шума крыльев практически у всех людей заложило уши. Громче всех орал ярко-красный ара, который вместо тукана попал под раздачу слегка промахнувшейся рыбы и за это поплатился несколькими длиннющими перьями из своего роскошного хвоста. Раздосадованная хищница, которую природа и без того наградила довольно обиженной мордой, с грохотом вернулась в свою родную стихию, окатив нескольких не особо расторопных птиц целым фонтаном холодных брызг. Возмущенные крики еще долго не смолкали над окрестностями, а Максим теперь еще больше зауважал свой недавний трофей, который ради выживания был готов, пусть даже и временно, но изменить своему естеству, выработанному десятками миллионов лет эволюции.
Уже на первых минутах путешествия Пашнин понял, что следующие несколько часов будут довольно непростыми. Припаркованная на дальнем конце острова лодка буквально сорвалась с места и принялась максимально быстро удаляться от ставшего спасительным берега. Ее капитан, который просил называть его Денисом, словно бы забыл, что, помимо него, в лодке присутствует еще четыре человека, и энергично пришпоривал двигатель, заставляя свой «корабль» прямо-таки прыгать по воде. Легкое волнение, которое с утра не вызывало совершенно никакой тревоги, теперь заметно усилилось, а высота бегущих по морю гребней временами уже достигала полуметра. В таких условиях дружеское общение с напарниками по поездке было совершенно невозможно, все были заняты только тем, чтобы максимально крепко ухватиться за любую подходящую поверхность и постараться не вылететь наружу при очередном подскоке надувного судна на летящей навстречу темной и жутко холодной волне. Григорий оглянулся назад и попытался запечатлеть в памяти образ того самого островка, на котором он вместе с семьей провел последние два с лишним месяца, однако дикая болтанка не позволила это сделать в полной мере. Последнее, что мужчина успел рассмотреть, были два флага, которые поднявшийся ветер пытался, если не разорвать, то хотя бы показать, насколько они уязвимы перед его непрекращающимся напором. Первым был голубой стяг МЧС со стандартной восьмиконечной звездой, а на втором, полностью белом полотне, красовались огромные цифры 24, судя по всему, обозначающие номер лагеря среди десятков или даже и сотен таких же, впитавших в себя остатки выживших в глобальном планетарном катаклизме.
Понять, куда им нужно двигаться в этом совершенно непривычном и изменившемся ландшафте, было непросто, но у Дениса, видимо, имелись свои собственные ориентиры. Вот они оставили позади верхушки четырех одиноко стоящих елей, которые раскачивались в такт омывающих их волн и пока еще успешно сопротивлялись их напору. Чуть дальше из воды торчал хвост большого самолета, вызывая ассоциации с плавником гигантского морского хищника. Еще на некотором отдалении виднелись крыши какого-то небольшого промышленного предприятия, а обломок трубы с серо-красной раскраской больше напоминал окурок погасшей сигареты, которая лишь недавно перестала дымиться. Этот ориентир рулевой постарался объехать стороной, и чуть позже стала понятна причина этого маневра: не все корпуса завода виднелись на поверхности, временами накатывающие волны обнажали крыши и других строений, помимо всего прочего, обозначая их наличие водоворотами и обилием пены в отдельных местах. Пропороть днище о такие «сюрпризы» труда не составляло, и потому Денис старался держаться подальше от подобных кипящих котлов, то и дело возникающих посреди простирающегося на сотни километров темного моря.
Вот так, продвигаясь от одного «маркера» к другому, путешественники постепенно приближались к городу, окраины которого пока не были видны из-за гребней высоко вздымающихся волн. Ледяные брызги щедро окатывали сидящих в лодке, Григорий уже успел основательно продрогнуть, а его, вцепившиеся мертвой хваткой в деревянное сиденье, руки теперь имели бело-синий цвет и были едва ли не тверже той древесины, за которую они так усиленно держались. Чуть больше двадцати километров до областного центра ощущались уже целой сотней, а конца и края этим мучениям не было видно. Промозглый ветер, не унимаясь ни на секунду, гнал навстречу резиновой лодке нескончаемый поток волн, на котором небольшое суденышко подпрыгивало, подобно едущему по бездорожью вездеходу. Довольно внушительная порция ледяной воды плескалась в ногах пассажиров, промерзшие конечности немели и уже слабо ощущали болезненное покалывание осеннего озноба. Пашнин не без причины размышлял о том, сможет ли он ходить, после того, как достигнет твердой поверхности. С неба периодически начинали падать редкие снежинки, которые смешивались с летящими в лица путешественников брызгами и доставляли всем уйму дополнительных и очень «приятных» ощущений. Откуда конкретно падал снег, было совершенно не ясно: мрачное небо имело практически однородный свинцово-серый цвет и представляло собой одну сплошную тучу. Там, наверху, судя по всему, ветер был еще сильнее, интенсивно перемешивая различные оттенки серости в одинаковый по цвету фон. Находящееся над тучами небо тоже не вызывало никакого позитива, ненамного отличаясь своей мрачностью от ближайших к земле слоев. Глядя на все это «великолепие», Григорий пытался вычислить дату окончательного наступления нового Ледникового периода, и размышления мужчину вовсе не радовали.
На пути к городу им довелось встретить несколько других лодок. Как минимум половина из них передвигалась под флагами МЧС, а на некоторых явно просматривались люди в военной форме. Несколько лодок были гражданскими, сидящие в них люди выглядели уставшими и обеспокоенными, а обилие мешков и сумок с багажом свидетельствовали о возможном перемещении их к месту финальной дислокации. Пара из замеченных судов не имела мотора вовсе, весла сидящих там энтузиастов то и дело взмывали над верхушками коварных волн, которые лишь препятствовали движению и всеми силами старались развернуть средства передвижения в нужном только им одним направлении.
По мере приближения к городу на пути следования все чаще попадались торчащие из воды вышки линий электропередач. Некоторые из них выглядели, как раньше, а вот другие наклонились в ту или иную сторону и держались лишь за счет толстых проводов, электричества в которых не было с самого момента планетарной катастрофы. Отдельные линии были оборваны, а их концы свисали прямо в воду, беспомощно раскачиваясь под порывами холодного ветра. В любой другой момент от подобного зрелища кожа покрылась бы липким и холодным потом ужаса, а неосторожный зритель поплатился бы жизнью за свою беспечность или наглость, но сейчас с этими проводниками электроэнергии можно было делать все, что угодно, без какого-либо риска для жизни.
На самой границе с городом лодку Дениса встретил целый букет вышек сотовой связи, которые стояли так близко друг к другу, что действительно напоминали поставленную в вазу связку цветов. Направленные во все стороны антенны грустно взирали на совершенно безлюдный пейзаж, превратившись из связывающих людей звеньев в своеобразный памятник техническому прогрессу, о котором в последние месяцы вспоминали исключительно с ностальгией.