– Тогда ты жди, а я пойду и подумаю, как еще тебе помочь можно, – нетвердой походкой Данил начал подниматься к себе на этаж.
– Если вдруг не увидимся – спасибо тебе, Даня, за все! – Григорий хотел было догнать мужчину, но тот уже прибавил скорости и был практически недосягаем. Лишь удаляющиеся шаркающие шаги эхом отражались от стен осиротевшего подъезда, иногда в точности смешиваясь со звуками бьющихся о многоэтажку волн, которые несли с собой лишь беспросветную тоску и пронизывающий насквозь холод.
Три часа ожидания возле разбитого окна не принесли Пашнину абсолютно никакого облегчения: мужчина лишь продрог до посинения, но лодочник Денис так и не появился. Слабым утешением служило то, что вернувшийся Даня, заполняющий парами алкоголя чуть ли не весь подъезд, озвучил Григорию свою «гениальную» идею. Двумя этажами ниже его квартиры проживал рыбак Сергеич, который обычно щедро делился своим уловом со всеми желающими. Как правило, ничего грандиозного он не вылавливал, но караси, окуньки и чебачки в его улове водились постоянно. Данил уже успел «навестить» и его квартиру, по словам мужчины, у Сергеича на балконе был целый склад различных снастей. Самым важным было то, что, помимо многочисленных удочек и ящиков с аксессуарами, там лежал баул с резиновой лодкой, а рядом стояли весла и небольшой электродвигатель. Предложение Дани «позаимствовать» все это Григорий вначале воспринял в штыки, но затем ухватился за эту идею, вспомнив, что уже проделывал довольно длинный путь на веслах в составе всего своего семейства. Непростые времена диктовали радикальные решения, а более раскованный в своих действиях Данил давил на него своими, как ему казалось, стопроцентно убедительными аргументами. В итоге уже через час лодка была в подъезде, а Пашнин вовсю работал насосом, накачивая обшарпанные и выгоревшие на солнце резиновые борта до состояния упругости. Даня зачем-то притащил и электродвигатель, но тот, как оказалось, был разряжен почти в ноль, а на попытки включить его откликался лишь коротким механическим всхлипом и интенсивным морганием красной лампочки.
Практически в два часа дня Пашнин оттолкнулся веслом от стены своего дома. После нескольких неуверенных гребков волна подхватила резиновую лодку и направила ее совершенно не в ту сторону, куда хотел мужчина. Пока Григорий боролся с водоворотами, возникающими между кучно стоящими многоэтажками, фигура Данила успела скрыться из виду. Путешественник не видел и Галину с Артемом, с балкона что-то кричащих ему вслед. Ледяной ветер и брызги колючей пены моментально заставили вспомнить о нагретой комнате на двенадцатом этаже, где ютились его новые друзья. Впереди Григорию предстояло преодолеть не менее трех десятков километров по неспокойному и обжигающе холодному морю, в водах которого, как в зеркале, отражалось грязно-серое промозглое небо. Перспектива провести в таком антураже весь остаток дня мужчину совсем не радовала, но что-то его усиленно подталкивало вперед, заставляя все дальше и дальше отдаляться от, практически ставших чужими, родных стен с весьма своеобразными, но при этом чрезвычайно радушными соседями.
Еще до того, как сесть в лодку, Пашнин несколько раз прокрутил в голове все ориентиры, которые встретились ему на протяжении весьма неблизкого пути. Нахождение в холодном подъезде протрезвило мужчину окончательно, он даже отказался от приготовленного Галей обеда, опасаясь, что от горячей еды его может развезти. Некоторая мутность в голове все еще сохранялась, но это не мешало внутреннему навигатору уверенно прокладывать маршрут. Гриша уже успел отплыть от своего дома на пару кварталов, когда неожиданно остановился и задрал весла вверх. Некоторое время лодка двигалась по инерции, но затем течение развернуло ее и через несколько секунд практически впечатало в крышу полностью погруженного под воду детского садика. Вынужденная остановка позволила мужчине собраться с мыслями: он вдруг вспомнил про своих попутчиков, которые сейчас тоже находятся в полнейшем неведении относительно Дениса и его лодки. Места высадки двух первых пассажиров он не помнил, однако сидящая рядом с ним молодая женщина вышла не так далеко от его дома, и Пашнин был готов поклясться, что без труда найдет эту точку. Помочь ей показалось мужчине хорошей идеей, хотя была для этого поступка и еще одна веская причина. Георгию было до сих пор неуютно от того, что он практически украл чужую лодку, и даже экстремальные обстоятельства служили для него слабым утешением. Если бы ему удалось разделить эту тяжелую морально-этическую ношу с кем-нибудь еще, возможно, муки совести не так сильно бы разрывали его на части. Именно в этот момент ледяные волны послужили мужчине своеобразным подспорьем: словно уловив далеко идущие помыслы, они целенаправленно подтолкнули лодку в нужном направлении. Пашнину оставалось лишь подруливать веслами, и при этом оставалась возможность во всех подробностях изучать местность. Радости путешественника не было предела, когда на одном из балконов нужного ему дома он заметил невысокий женский силуэт, отчаянно машущий в его сторону тусклым огоньком карманного фонарика.
Дождь не прекращался уже два дня, заставляя тем самым Темира раздражаться все больше и больше. Периодически на лагерь налетала гроза, однако Илюше временами казалось, что молнии бьют вовсе не из свинцово-серых туч, а являются порождением мрачного настроения его старшего спутника. Мужчина подолгу стоял возле окна и наблюдал, как холодные капли рисуют на нем замысловатые узоры, зачастую меняя свое направление по несколько раз в минуту. Раскаты грома создавали мощные ударные волны, которые эти капли расплющивали, либо дробили на мелкие составляющие, делая стекло практически матовым и совершенно непроницаемым для взгляда. В один из таких моментов к Темиру подошел человек в камуфляжной военной форме, с которым они были уже знакомы, но тесно еще не общались.
– Здравствуй, Темир, – офицер приветственно протянул руку и терпеливо ждал, когда его собеседник избавится от трости. Рукопожатие было довольно крепким, хотя и ощущалось, что бывший водитель сейчас не в лучшей форме для демонстрации своей силы.
– Добрый вечер… – Темир никак не мог вспомнить фамилии подошедшего к нему офицера.
– Капитан Севастьянов, – видя замешательство, военный поспешил представиться. – Можно просто Федор, мы не в гарнизоне и стараемся здесь общаться без лишних условностей.
– Капитан… Федор, у тебя, случайно, не припасено никакого секретного оружия, чтобы разогнать эту муть, – Темир кивнул в сторону окна, за которым продолжала бушевать гроза.
– К сожалению, нет, – военный покачал головой. – Я знаю, что ты очень хочешь уйти, чтобы воссоединиться со своей семьей. Как видишь, даже погода противится этому. Ты уж извини, но я сейчас поиграю на ее стороне. Очень хочу серьезно поговорить с тобой…
– Я не останусь, можешь даже не начинать, – Темир громко стукнул своей тростью по деревянным половицам. Его удар совпал с очередным раскатом грома и от этого получился необычайно убедительным и впечатляющим.
– Да ты просто послушай, – Федор принялся расхаживать перед мужчиной, который развернулся и облокотился на подоконник. – До нужного тебе места идти больше полутора сотен километров. Я не сомневаюсь в твоих силах, но вижу, что травмы дают о себе знать. Ты просто не дойдешь. Ресурсы организма не бесконечны, а ты отправился в дорогу, не дав им возможности восстановиться даже наполовину.
– Ты не веришь, что это возможно?
– Верю! Сам не единожды проходил через марш-броски. И в тебя верю, – офицер искренне кивнул головой, но тут же перевел взгляд на окно. – Но не в такую погоду и не в таком состоянии. И сам загнешься, и парнишку угробишь. В этом апокалипсисе мы уже много народу потеряли, не хотелось бы терять еще больше из-за неоправданного упрямства и глупости.
– И что, командир, ты предлагаешь? – Темир устало опустился в кресло и указал мужчине на место напротив.
– Вот смотри, – Федор присел и расстегнул верхнюю пуговицу своей куртки, – постоянной связи со штабом у нас нет, наша радиостанция через эти горы не пробивает, да и электромагнитные помехи до сих пор необычайно сильные. Раз в три дня я отправляю радиста на возвышенность, тот передает отчет и получает информацию извне. На последнем сеансе связи нас заверили, что мы включены в план эвакуации, и произойдет это в течение ближайших двух недель…
– Кстати, все хотел поинтересоваться, а почему лагерь не эвакуировали раньше?
– Просто этот комплекс как раз рассчитан на автономное существование. Топлива для тепла и электрогенератора тут навалом, скважина с водой функционирует, да и припасов хватит надолго. Прямо ковчег какой-то, – военный ударил кулаком по подлокотнику кресла, как бы демонстрируя его прочность, – а на «большой земле» не все так гладко. В одном пункте временного размещения вспыхнула дизентерия, в другом – конфликты с поножовщиной – еле усмирять получается. В остальных тоже не все в порядке, а здесь все вполне благополучно. Не хочет командование детей в пекло переселять, как раз сейчас подыскивают наиболее подходящий вариант.
– И ты хочешь, чтобы мы с Ильей на это время здесь задержались? – Темир несколько раз раздраженно стукнул тростью по полу. – Я же уже сказал…
– Видишь, какое дело, Темир, – капитан осмотрелся по сторонам и, наклонившись поближе к собеседнику, доверительно понизил голос, – эти подростки даже своих родителей слушаются постольку-поскольку, а мы для них – вынужденная мера. Какое-то время для них, похоже, было по приколу жить под военными, но, видимо, всему приходит конец. Я уже ощущаю, что все их достало и в самое ближайшее время наступит взрыв.
– И ты хочешь, чтобы я своего рода пожарным побыл? Или сапером?
– Можешь называть это как угодно, но сейчас для всех вы герои и кумиры, – Федор откинулся на кресле. – Илюшу чуть ли не на руках носят. Пацанчик и вправду перенес столько, что хватит, пожалуй, на целую книгу или сериал. Ты молодец, что так заботишься о нем, но