Немцов махнул рукой с досадой, крепко приложился к кружке, после чего продолжил:
– Ладно, не суть, а стал тут Коршунов министром. Сам начал армию формировать, сначала – за свои кровные. Назвал Внутренними войсками – по привычке, видать. Брать старался тех, кто с боевым опытом. Но тут нашла коса на камень. Лучше всего к нему менты шли, «вованы» уже не так. Точнее, даже вообще не шли. Из спецназа «вованского» к нему вообще ни души не пошло, а кто ушел – тот к нам перебежал. Все же репутация у человека знатная, вроде помойки на жаре.
– Да уж точно, прямо звезда, – согласился я.
– Ага, именно, – кивнул собеседник. – Ядро армии этой своей он из ОМОНа, меньше – из СОБРа набрал. Ну и из ГУИНа, вертухаев. Насчет того же ОМОНа по Чечне скажу так: в бою они нормально, все же мужики взрослые в основном. Не паниковали, не бегали. А вот насчет тактической грамотности и вообще именно военной подготовки – полный ноль. Стояли на блоках, деньги собирали за проезд, зачищали что-то, тащили, что видели. Вспомни, все главные проколы – с ОМОНом, ну, на худой конец, – с «вованами». Что подмосковный ОМОН, что курганский. Ни разведки по маршруту следования, ни опознаться даже нормально. Как будто Черкизовский рынок чистить ехали.
– А Майкопская бригада как же? – неожиданно спросил Быхов.
– Вась, ну ты спросил, сам, что ли, не знаешь? – чуть возмутился Немцов. – Во-первых, какая в задницу бригада? Сводный отряд бригады там был, численностью в батальон. Кого в сводный отряд свели – слезы одни. Какой у них приказ был? Если в суть глядеть, то на броне выдвинуться в центр города, встать как на выставке, ждать местное население с хлебом-солью и принимать пленных, которые в очередь на сдачу встанут. Ермоловы наши умом-то не блистали, думали – погремят броней, чичи с перепугу Дуду за усы приведут. Ну может, утрирую, не без того, но почти что так. Майкопских командование многомудрое под монастырь подвело. Сдало, в прямом смысле этого слова.
– Тоже верно, – согласился Быхов.
– Ладно, не об этом речь, – знатно, по-хозяйски отхлебнув еще из кружки, сказал Немцов, затем продолжив рассказ: – В общем, получилось у Коршунова что-то вроде огро-о-омного ОМОНа. Но все равно оказался маловат для московских потребностей. Поэтому подметались и пэпээсники, и вообще не пойми кто, из частных ЧОПов публика, да и просто левота.
– Специально набирали, что ли? – спросил я.
– Можно и специально, если знать где, – усмехнулся Немцов. – Тутошний представитель коршуновский, Силаев, по слухам, сюда прямо с ментовской зоны прибыл, ему еще мотать лет десять оставалось. Наверное, не за то, что пьяных в вытрезвяке обирал, на такой срок туда влетел. Подполковником там был, а тут полковником стал. И вообще говорят, что иркутская и нижнетагильская ментовские зоны сильно поуменьшились численностью, зато тут таких прибавилось. В общем, тот еще воинский контингент получился. Просил их грузовики до кучи в колонну взять сам Силаев, а я ему ни на грош не верю. На нем пробы ставить некуда, хоть ряшку наел – в три дня не уделаешь.
– Погоди, погоди… – прервал я его. – А как он выглядит, Силаев этот? Мордатый, нос красный, глазки маленькие, здоровенный, с брюхом, в ментовском «камке» ходит?
– Ну да, откуда знаешь? – удивился Немцов.
– Видел дважды. Раз в представительстве, а второй раз – в ресторане в мотеле. И сидел он там с нохчой, а тот ему, судя по всему, платил за что-то.
– Ни фига себе… – впервые вмешался в разговор молчавший до того Владимирский. – Точно чех с ним был?
– Сто пудов.
В этом я ошибиться не могу. Не, знаю как, а всегда легко национальность определяю. И не только чеченца от, скажем, даргинца отличу, а даже корейца от японца и китайца. Как получается – сам не понимаю. По совокупности признаков.
– Да-а… – протянул Немцов. – Что-то с конвоем этим у нас все как в сказке – чем дальше, тем ну его на хрен… И курвовоз этот кстати…
– Слушай, что за курвовоз такой? – не выдержал я. – Звучит очень красиво, но ни фига не понял.
– Это еще одна песня про родину, – сказал он после очередного глотка. – Сейчас вот пивка еще попьем – и пойдем в ней последний куплет допевать. Увертюра к этой опере такая: получался тут поначалу демографический перевес в сторону мужского контингента. Мужики более склонны лучшей доли искать на стороне. А с женщинами сложнее – домовиты, оседлы. Ехали и женщины, конечно, но гораздо меньше. И вербовщики что повадились делать – проституток прямо с улиц сюда закидывать, добровольно-принудительно. Наловят, всем медосмотр, и какие здоровые – пинком сюда, мешок с вещами на первое время вручат и тысячу экю. Подают под соусом: «Каждый имеет право на второй шанс». Ну может, что и есть в этом благородное, вдаваться не буду.
– Нормально… – восхитился я простотой решения.
– Говорят, что половина их, даже больше, и правда к нормальной жизни здесь вернулись, грешно врать, – продолжил Немцов. – Ну а вторая половина так и осталась при своих занятиях в той или иной форме. Хохлушка эта, что пиво носит, тоже ведь из таких. Разве что профессия теперь поприличней все же. А закинули ее сюда из Москвы, вроде как и не хватится никто особо – жизнь у них и так опасная.
– Да уж наверняка… – прокомментирован я.
– А весь поток переселенцев через этот городок идет. И образовалась тут банда сутенерская из всякой мрази – какие-то цыгане румынские, албанцы, молдаване затесались. Принимают их всех здесь, разводят, бабки отбирают и на работу определяют. И уже неважно, что ты там дальше делать собиралась, а будешь тут в борделе шуршать.
Немцов отвлекся, отпилил ножом кусок отбивной, закинул в рот, запил пивом и продолжил:
– В общем, наткнулись мы на барак, где бабский личный состав собирали, вроде сборного пункта – хохлушка эта подсказала. Стукнули в представительство, очень настоятельно, и Силаев как морду ни воротил, но в Орден вынужден был обратиться.
– И что Орден? – заинтересовался я.
– Ордену по барабану вообще-то, чем люди занимаются, но вот на случаи принуждения на своей территории реагировать обязаны, иначе вся идея добровольного переселения псу под хвост. В общем, налетел патруль орденский, с криками и топотом, всех мордами в пол, девок отобрали, расселили в гостинице за свой счет, выделили им транспорт, даже по штуке экю снова вручили. Порядочно поступили, тут не отнимешь. Только додики эти, сутенеры которые, вроде как не при делах остались. А значит, и дальше будут девок ловить, только умнее станут. Поэтому мы решили их навестить, рассказать, чего им дальше делать.
– А внимут увещеваниям? – уточнил я.
– Нашим – внимут, – сказал капитан. – Во всей Новой Земле психов не найдется, кто бы с нами связаться хотел. И даже если мы их тут на фонарях вешать начнем, патруль орденский или опоздает к экзекуции, или адресом ошибется. Зря мы, что ли, с войны не вылезаем? Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя.
– Понял.
– Прогуляешься с нами? Нам бы еще одного для огневой поддержки, случись чего.
Интересно, проверить решили, что ли? Или как?
– Есть у меня ствол не опечатанный, но в мотеле остался, – осторожно ответил я.
– Ствол дадим. Вон Вася Быхов даст, у него два, точно знаю. У него их всегда два.
– Угу, – кивнул прапорщик.
– Тем более что Вася сам и обнажать его не будет. Вася у нас за главного уговаривателя сегодня.
– Когда пойдем? – спросил я, глянув на часы.
– Через часок двинем. Трое бойцов еще подъедут – на улице помаячить, – чтобы сразу понятно всем было, кто тут шумит.
– А где это?
– Да два квартала отсюда. Клуб у них там и бордель. «Живая роза» называется.
Клуб «Живая роза» выглядел ярко, но банально. Неоновые надписи «XXX», «Live girls», «Live show», «Nude girls» переливались на фасаде, там же в виде простенькой мультипликации дергались женские силуэты. Внутри гремела музыка. На входе перетаптывался высокий тучный брюнет с руками, похожими на свиные окорока. Пара посетителей зашла внутрь.
Мы подъехали на БРДМ-2, у которого стволы пулеметов были затянуты в брезентовые чехлы и запломбированы. Во время поездки Быхов сунул мне новенький «грач», который я заткнул под рубашку за пояс. Все спешились, трое бойцов спрыгнули с брони и остались у машины, мы же вчетвером пошли в клуб. Вышибала величественно простер перед нами руку и с сильным акцентом произнес:
– Ten equ for each…
Договорить не успел. Невысокий, худощавый и даже интеллигентный с виду Владимирский коротко ударил его в печень, схватил руками за голову, надавив на глаза, и втолкнул его внутрь. Вышибала с грохотом свалился на пол, попытался подняться, но, получив удар по затылку от Быхова, рухнул лицом вниз.
Из какой-то двери высунулась усатая морда, глаза на морде испуганно расширились, но дать задний ход владелец усов не успел. Я подскочил к двери и что было силы припечатал ее ногой. Попало удачно, прямо по шее. Морда завыла и вместе с туловищем вывалилась наружу. Быхов поднял его как куклу и с маху запустил в стеклянную витрину головой. Зазвенело, загрохотало, вой прекратился.
– Нам сюда, – сказал Немцов, и мы вошли в дверь, откуда так неудачно вышел усатый.
Из боковой каморки высунулась размалеванная тетка лет сорока, от которой так перло пудрой (именно пудрой, не духами, я знаю разницу), что меня чуть не вывернуло. Интеллигентный Владимирский схватил ее за волосы, выволок из двери, дал пощечину, чтобы прекратить ультразвуковой визг, и спросил ее:
– Где Флориан, падла? Флориан где?
Дама зарыдала, сразу же залившись тушью до самого низа отвислых щек, и ткнула толстым пальцем с накладным ногтем в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Владимирский втолкнул ее обратно в каморку, дав попутно под зад, отчего вся задница дамы, сделавшая бы честь и бегемоту, пришла в хаотичное движение, вошел следом. Что-то загрохотало, музыка взвыла и замолкла. Вместо дамы из каморки вылетел тощий хлыщ в бейсбольной кепочке. Поочередно наткнулся на колено Немцова, кулак и колено Быхова – и сполз по стенке. Михаил опять присоединился к нам, и мы направились вверх по лестнице.