— Объект в здании и в пути.
Объект — точно я. Это все было запланировано и довольно долго.
Я чувствую, как без помощи Кристиана спускаюсь вниз по узким, извилистым ступенькам. Под пальцами я ощущаю холод шершавой стены, от которой пахнет минералами, словно она была вырезана из каменной породы.Как только мы, наконец, достигаем уровня земли, мы идем по бесконечным коридорам, прежде чем Кристиан буквально позволяет мне врезаться в дверной косяк.
— Да какого хера! — вскрикиваю я, потерая лоб.
— Следи за языком, — рычит он, прежде чем резким движением сорвать повязку с глаз, вырвав при этом несколько прядей волос. — Ты находишься в доме Господнем.
Я быстро моргаю, чтобы глаза привыкли к свету, струящемуся из десятков светящихся бра, расположенных вдоль коридора вплоть до тяжелой деревянной двери. Коридор выглядит древним, вероятно, место это было построено еще в средневековые времена. Честно говоря, судя по каменным стенам и отсутствию электричества, я бы сказала, что мы в склепе какого-то жуткого замка.Просто восхитительно!
Кристиан трижды стучит в дверь, прежде чем незнакомый голос велит нам войти. Мужской. Мягкий и успокаивающий. Но это, ни черта не значит. Кристиан распахивает дверь, и мы оказываемся в большом кабинете. Тяжелая мебель из дуба акцентирована темными зелеными тонами. Ничего дизайнерского или вызывающего, но хорошо сочетающаяся между собой мебель. Два вооруженных мужчины, одетые в черные штаны и кевлар, стоят по обе стороны от огромного стола, который находится посредине комнаты. И за этим столом сидит красивый мужчина: 40 или 50 лет со светлой бронзовой кожей, аккуратно подстриженными волосами — одетый в бордовую мантию и смотрящий на меня с мягкой улыбкой на губах.
Хм, что-то новенькое.
— Прошу, проходи. Присаживайся, — призывает он, махнув рукой. — Прошу прощения за столь быстро организованную встречу, но с вами, юная леди, довольно трудно связаться. — Тон его совершенно не резок. Честно говоря, он кажется дружелюбным, но я также и про Кристиана думала. И вот чем все закончилось. Я осторожно усаживаюсь в одно из кресел перед столом, в то время как раздраженный Кристиан садится в другое.
— Где я? — спрашиваю я, проигнорировав фальшивую любезность.
— В церкви, — без колебаний отвечает добродушный мужчина.
— Так вы?..Священник?
Он кивает.
— Более или менее. Своего рода служитель. Здесь меня называют преподобным. Можешь тоже так звать.
Церковь. Священник. Вооруженная охрана.
Что за черт.
— Ты из Альянса.
— Часть его. Мы так рады видеть тебя здесь. Крисиз сказал мне, что несколько дней назад твои друзья очень сильно сопротивлялись, чтобы ты к нам не попала.
— Крисиз?
Священник — Преподобный — кивает в сторону Кристиана, который заметно напрягся.
— Весьма прискорбно. Было пролито много ненужной крови.
На этих словах Кристиан — Крисиз — поворачивается ко мне, и ненависть застилает его глаза и добавляет:
— Крови добрых людей. Уверен твои друзья гордятся собой.
Перестрелка на заправке…Это был он. Блондин с оптическим прицелом. Он говорил с Легионом, как будто знал его или, по крайней мере, знал о нем. И он точно знал, кто я такая. Боже, как я могла быть такой наивной? Я должна была догадаться, как только увидела его.
— Ты пытался убить нас, — ответила я.
— Мы пытались спасти тебя, — огрызнулся он.
— Было глупо с нашей стороны ожидать от Се7мерки разумных действий, учитывая их планы на тебя, — вставляет Преподобный. — Я недооценил их неутолимую жажду власти.
Я качаю головой.
— Се7мерка не раз спасала мне жизнь. Если кто и пытался спасти меня, так это они, — говорю я, хотя не уверена, что верю в собственные слова. Тем не менее, я не хочу, чтобы эти засранцы думали, что их вмешательство приветствуется.
— Так может показаться на первый взгляд. Но разве тебе не интересно, почему они были так непреклонны, чтобы держать тебя подальше от нас — организации, которая в течение многих столетий принимает страдающих и успешно борется с известным нам злом.
— Эм, вероятно, чтобы ты не просверлил дыру мне в голове, — закатив глаза, отвечаю я.
Преподобный игнорирует мое замечание, словно идея пыток — не более чем надоедливый комар, жужжащий под ухом.
— Варварские эксперименты, предпринятые первыми из Посвященных много-много десятилетий назад. Уродливое пятно на нашей истории, но, уверяю тебя, ни один человек не пострадал под нашей защитой в последние годы.
Наклонившись вперед, он ставит локти на стол, и пальцами подпирает подбородок.
— Ты ведь способна определить лгу я или нет. Прошу, можешь убедиться в этом сама.
Прищурившись, я самодовольно улыбаюсь. Это именно то, чего он хочет. Его друг, Крисиз, обманул меня и заставил думать, что он обычный нормальный парень, только чтобы позже блокировать мое принуждение. Откуда мне знать, что, как только я коснусь его разума, меня не пронзит в ту же секунду изнурительная боль? Он может предложить совершить самоубийство.
К черту его.
— Так чего ты от меня хочешь? — спрашиваю я, откинувшись на спинку кресла.
— Хочу от тебя? — нахмурившись, переспрашивает Преподобный.
— Да, просто у каждого есть своя повестка дня, как только дело доходит до меня. Какая у тебя?
Он качает головой.
— Никакой. Мы просто хотим уберечь тебя от тех, кто хочет навредить тебе. Мы наблюдаем за тобой всю твою жизнь, Иден, надеясь, что зло не настигнет тебя. Мы держались в тени, потому что хотели, чтобы ты жила нормальной, человеческой жизнью. Но теперь, когда ты подружилась с теми самыми силами, которые хотят манипулировать твоими уникальными способностями, мы считаем необходимым расширить нашу помощь.
Я скрещиваю руки перед грудью и сжимаю губы, прежде чем сказать:
— Нормальной, человеческой жизнью? Если как ты говоришь, наблюдал за мной, то должен знать, что в моей жизни не было ничего нормального.
У Преподобного хватает наглости, выглядеть полным раскаяния, и он опускает вниз темно-карий взгляд от стыда.
— Знаю и прошу прощения. Ты не знаешь, как сильно я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Каждый день молюсь о прощении. Молюсь за тебя.
Какая чушь.
Уже в двадцатый раз, как только приехала сюда, я закатываю глаза и раздраженно вздыхаю.
— Оставь свои молитвы при себе. Кроме того, не похоже, что это ты во всем виноват.
Он долго смотрит на меня, прежде чем переводит глаза на папку перед собой.
— Твоя мать…когда ты последний раз видела ее?
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Несколько лет назад. Может больше.
— Ты не частый посетитель в больнице? — слегка нахмурившись, спрашивает он.
— С чего бы мне им быть? Она не хотела меня видеть. А когда она была в ясном уме, то вспоминала кто я и винила за то, что она оказалась в больнице.
— Ты веришь, что она может стать лучше?
Я отворачиваюсь от его любопытных глаз, обращая свое внимание на пыльные полки, забитые книгами.
— За двадцать два года она ни разу такой не была. Можно с уверенностью сказать, что этот поезд ушел давно.
— На все воля Божья, Иден. Ты должна только просить Его милости.
— Да? — поворачиваюсь я, чтобы зло посмотреть на него. — Было бы мило с Его стороны даровать мне немного этой милости, когда я носила дырявую, поношенную одежду и спала на грязном матрасе. Но я думаю, Он был слишком занят, раздавая эту милость другим детям.
— Я… — сглатывает Преподобный, его темно-карие глаза остекленели. — Прости меня. Я могу лишь только представить, как трудно было расти при таких ужасных обстоятельствах.
— Трудно? — фыркаю я. — Зимой мне приходилось пакетами оборачивать ботинки, чтобы дойти по снегу до школы. Я никогда не пропускала уроки, даже когда болела. Потому что знала, что бесплатный обед будет моей единственной настоящей едой на целый день. Сотрудницы кафетерия даже упаковывали остатки еды по пятницам и отдавали ее мне, чтобы мне было хоть что-то поесть на выходных.
Он морщится, как будто я только что плюнула ему в лицо, его черты окрашены сотней оттенков сожаления. Это было несправедливо с моей стороны. Это не его вина, что моя мама надеялась, что я в конечном итоге умру с голода, и избавлю ее от задачи убить демона. Но когда мой юный дух оказался слишком сильным, она перешла к плану Б. Под видом Божьей воли утопила меня в ванной. Однако именно Адриэль, замаскированная под бродячую собаку, вернула меня к жизни.
После этого, маме стало лишь хуже.
— Послушайте, это даже не имеет значения, — заверяю я. — Я не останусь с Се7меркой сейчас. Я просто пытаюсь наладить свою жизнь и оставить все это дерьмо позади. Я никому не угрожаю. А теперь могу я пойти домой?
— А этот трюк сегодня ночью? — надменно встревает Крисиз. — Разве это не угроза? Тот факт, что твой демон заклеймил тебя было нашей единственной спасительной благодатью.
Заклеймил меня?
Заклеймил меня?
Какого черта?
— Не знала? — спрашивает он, очевидно радуясь моему замешательству. — Конечно, ты этого не знала.
— Сверхъестественные существа, такие же как животные, могут заклеймить людей, — объясняет Преподобный, после того как сурово посмотрел на Крисиза. — Это знак собственности — средство контроля. Он хочет отпугнуть других от того, что он считает своей собственностью, и, по сути, отнять у тебя свободу воли.
«Он не прикоснется к тебе».
Меня сбило с толку то, как Легион это произнес, словно чтение из Евангелие. Но это была не ревность. Речь шла о собственности. Вот. Ублюдок. Но давайте на чистоту…если бы Легион не появился, кто знает, что бы я сделала. Хотелось бы думать, что я бы вовремя остановилась, но не буду лгать…Люцифер тоже оставил свой след. И от одной мысли я должна прийти в дикий ужас и испытать отвращение.
— Он не контролирует меня. А если бы и контролировал, то вам не кажется, что сейчас я была бы под его крышей?
Преподобный пожимает плечами.
— Возможно. Или, может, он просто хочет, чтобы ты думала, что все контролируешь сама.