трость, ловкость и сверхчеловеческие способности, любезно предоставленные его отцом-ангелом.
Есть одна вещь, о которой Лилит не лгала: Нефилим и Камбион очень желанны и очень редки. Согласно Крисизу — это его Нефилимское имя, а Кристиан — это имя, которое он получил при рождении-человек должен быть сильным волей и телом, чтобы поддерживать семя ангела или демона, и даже тогда маловероятно, что и мать, и ребенок выживут. Беременность намного короче, потому что ребенок растет в невероятно быстром темпе, и поэтому мать не может обратиться к традиционной медицине.
Альянс является безопасным убежищем для этих женщин, предоставляя им медицинское обслуживание и жилье на время их беременности. А поскольку выживаемость матерей невелика, они также принимают осиротевших детей, воспитывая их воинами Христа. Крисиз был с ними с самого первого дня. Можно подумать, что тот, кто буквально родился и вырос в церкви, не будет таким мудаком. Или, может быть, все это тоже притворство.
— Могу я задать тебе вопрос?
Он поворачивается и обращает на меня свое внимание, его ослепительные зеленые глаза холодны и ясны. Сегодня они выглядят иначе — скорее нефритовые, чем цвета мха. Интересно, это тоже способность нефилимов?
— Ну? — вопросительно он поднимает бровь.
Как долго я смотрю на него?
— Хм, да, — поправляюсь я. Я шепчу, чтобы никто не услышал из людей: — ангельский яд…он твой?
Он качает головой.
— Я не могу произвести ничего достаточно сильного, чтобы использовать его в качестве оружия.
— Но ты знаешь, кто может. Ты знаешь ангела, который его поставляет.
Это рискованно, но может ли тот же самый ангел, который обеспечивал Альянс священным ядом, быть тем же самым, кто дал его и Люциферу?
— Со мной лично не знаком. Хочешь верь, хочешь нет. Знаю…это слегка шокирует.
Я закатываю глаза, прежде чем продолжить расспросы:.
— Как ты думаешь, это может быть твой… твой отец?
Крисиз хмурится и отводит взгляд.
— Откуда мне знать.
— Ты не знаешь, поставляет ли он яд? Или ты его не знаешь?
Он снова поворачивается ко мне, его взгляд становится жестким и мрачным.
— И то, и другое.
— Ты не знаешь, кто твой отец? — шепчу я.
Он качает головой, стиснув зубы.
— Я знаю, кто он. Он просто не считает меня достаточно важным, чтобы признать. — Крисиз издает сардонический смешок, который переходит в рычание. — Пуриэль, огонь Божий — Он делает большой глоток пива, а затем фыркает: — и непутевый папаша.
— Черт, — это все, что я могу выдавить из себя. Полагаю, не только у людей бываю никчемные отцы.
— Честно говоря, это не имеет значения, — пожимает он плечами. — Именно такими нас видят — ангелы и демоны. Мы маленькие и ничтожные, не более чем муравьи в грязи. Они живут миллиарды лет. Что для них человеческая жизнь? Они, скорее всего, моргнут и та для них пролетит не заметно.
Я игнорирую боль его слов, и то, что они подходят и для моей ситуации, и говорю:
— Но он должен знать, что ты жив. Мне говорили, что так специально задумано. Он решил создать тебя. Он выбрал тебя.
— Что ж, — говорит он, поднося кружку к губам. — Видимо он хорошо разглядел и понял, что сделал неверный выбор.
Я хмурюсь. Он не может так говорить. Но опять же, у меня свой комплекс непринятия. Тем не менее, то, как Феникс описал создание потомства, казалось, что сам акт был религиозным обрядом, Великой привилегией и жертвой как отцу, так и матери. Разговаривая с Крисизом, я уже не так уверена в этом.
— Ну все хватит.
Прежде чем Крисиз успевает спросить, о чем, черт возьми, я говорю, я спрыгиваю с табурета и подскакиваю к музыкальному автомату, стоящему в нескольких ярдах от меня.
— Что ты делаешь? — кричит он, когда я наклоняюсь, разглядывая подборки песен.
— Вытаскиваю тебя из того кошмара, в который ты впал сегодня утром, — отвечаю я, все еще глядя на панель, освещенную лампочками и кнопками. — Какие-нибудь предпочтения?
— Даже не знаю. Есть Дрейк?
Я резко поворачиваю голову и сверлю его свирепым взглядом. Но кажется он не такой свирепый, раз Крисиз начинает хохотать.
— Очень смешно. Ты, наверное, танцуешь в душе под «Hotline Bling» (примеч. группа Drake — песня «Вспыхивает горячая линия»)
Крисиз спрыгивает со стула и подходит ко мне с игривой ухмылкой на губах.
— Так-так, мисс Харрис. Ты фантазировала обо мне в душе?
Я гримасничаю и продолжаю листать варианты песен.
— Мечтай, приятель. Ты и фантазия — два слова, которые никогда не встретятся в одном предложении.
— Неужели? Разве не ты смотрела мне в глаза, удивляясь, почему они казались светлее, чем раньше?
— Тьфу! — выдыхаю я, прижимая ладонь ко лбу. — Серьезно, это херня с чтением мыслей не только раздражает, но и просто сама по себе полное дерьмо. Я же не лезу к тебе в голову, когда захочу. Он все еще смеется, когда отвечает:
— Не моя вина. Может, тебе стоит больше работать над укреплением своих ментальных щитов, а не планировать свидания по вечерам.
— Шпионишь за мной? — бросаю я на него косой взгляд.
— Просто делаю свою работу. — Он прислоняется к музыкальному автомату, положив локоть на его крышку. — Кстати, вчера вечером ты выглядела очень мило.
Я бросаю на него выжидающий взгляд и жду развязки. Но он молчит. Никаких оскорблений в придачу. Никакого сарказма. Крисиз только что сделал мне комплимент. И даже не забирает слов обратно.
— Эм…спасибо?
Он едва заметно кивает мне, прежде чем я продолжаю поиски. Наконец, я вижу наполовину приличную песню и нажимаю кнопку.
— Подождите минутку, ее гоняют по радио, — замечает Крисиз, когда начинает играть «Don’t Let Me Down». — Я думал, музыкальный сноб, Иден Харрис, презирает унылые штамповки и хит-парады.
Я двигаюсь к небольшому пространству, которое, как предполагаю, предназначено для танцев, одновременно раскачиваясь в захватывающем ритме. — Что? Chainsmokers — они никакая там унылая штамповка.
Он идет за мной на танцпол, останавливаясь в нескольких футах от меня.
— Продолжай повторять себе это, принцесса. И какого черта ты делаешь?
— Танцую, — отвечаю я, покачивая бедрами из стороны в сторону, мои руки подняты вверх, как будто мне все равно.
— Кто тот человек, который обманул тебя, сказав, что ты умеешь танцевать?
— Что? Я умею танцевать, завистник. Может, тебе стоит вытащить гигантскую палку из своей задницы и доказать, что я ошибаюсь, ангелочек.
Он скрещивает руки на груди, заставляя бицепсы напрягаться под футболкой. Я никогда не понимала, насколько впечатляюще его тело на самом деле. Я не удивлена, но… черт. Он наблюдает за гипнотическим покачиванием моих бедер с восторженным весельем, дразнящей улыбкой на губах. Конечно, я не ожидаю, что он примет вызов, поэтому, когда Крисиз входит в мое пространство — достаточно близко, что я могу почувствовать запах свежевыпавшего снега на его коже и смесь пива и винтергрина в его дыхании — я останавливаюсь.
— Что? Ты хотела, чтобы я потанцевал с тобой. Ну вот он я. — Его голос… низкий…хриплый…также он смотрит на меня сквозь густые светлые ресницы.
Прядь золотистых волос выбивается из-за уха и падает на скулу. Какая-то часть меня кричит, чтобы я отступила и разрушила ту жестокую магию, что обрушилась на нас, заставляя мое дыхание перехватывать, а щеки гореть. Другая часть меня говорит мне не отступать, хотя бы для того, чтобы показать ему, что я не так легко подаюсь искушению.
Когда я остаюсь стоять как в копанная, он кладет руки мне на бедра. Его взгляд такой напряженный, но в его прикосновении есть что-то странно робкое. Как будто он просит разрешения или ждет, что я ему откажу. Но я молчу. Секунды скользят мимо нас, мы просто стоим там, обмениваясь дыханием, хотя я не уверена, что кто-то из нас дышит, пока Крисиз не шепчет:
— Давай покажу.
Мои губы приоткрываются, и во рту пересыхает, когда я чувствую, как он руками, уже уверенно, скользит по изгибу моих бедер. Я выдыхаю, мои веки закрываются.
Затем земля смещается вокруг своей оси.
И не в переносном смысле. С оглушительным треском земля под ногами яростно грохочет, разбивая стаканы и бутылки о полированный деревянный пол. Одинокий бармен бежит в укрытие, а Крисиз прикрывает меня своим телом. У меня в ушах звенит. Обломки сыплются на нас с потолка. Как только громоподобный рев стихает, уступая место симфонии сирен и автомобильных сигнализаций, земля прекращает дрожать. Я обвожу взглядом запыленное помещение и задаюсь единственным вопросом «что, черт побери, произошло?»
В глазах Крисиза паника, когда он грубо хватает меня за плечи, поворачивая лицом к себе.
— Беги домой. Немедленно. Иди прямо туда и не останавливайся.
— Крисиз, что сейчас…
— Послушай меня, Иден! Тебе нужно сесть в машину и мчаться прямо в штаб-квартиру Се7мерки. — Он подбегает к барным стульям, стоящим в нескольких футах от меня, хватает все еще лежавшие там наши пальто и прижимает их к моей груди. — А теперь иди!
Практически вытолкнув меня из паба на улицу, заполненную пост-взрывным хаосом, Крисиз поворачивается ко мне, яростный огонь бушует в его зеленых глазах.
— Я тебе позвоню. Просто…Просто иди, сейчас же. Пока можешь.
Затем он бежит в противоположном направлении к истекающей кровью и охваченной паникой толпе, прежде чем свернуть налево, чтобы перейти на следующую улицу.
Улицу, на которой живет моя сестра.
Мы договорились встретиться в пабе, потому что это было достаточно близко к квартире моей сестры, чтобы я могла легко соврать всем. Я не дура, чтобы понимать, если не на мне, то в машине точно, есть устройство, по которому меня можно засечь. И если меня уже засекли, то утопить горе в местной пивнушке не будет преувеличением.
И теперь…вот теперь карма отплатила мне за мое самонадеянное алиби. Я иду прочь от припаркованной машины. Лавируя между кричащими, сбитыми с толку прохожими, я делаю осторожные, неторопливые шаги, не торопясь найти то, во что отчаянно пытаюсь поверить.