– Помню. Так-то оно так. Просто счета за электричество и газ приходят, а мне нечем оплатить их.
– Тебе известно, что ты получаешь гораздо больше, чем большинство новичков на работе, в которой они ничего не смыслят. И намного больше, чем многие получают за всю свою трудовую жизнь.
– Знаю, папа. Ну, по крайней мере, представляю.
– Тебе достается больше, чем тем футболистам, которые грозились устроить забастовку. Сколько они требовали – кажется, семь фунтов в неделю? Ну а ты, если память меня не подводит, получаешь девять. Этого тебе определенно должно хватать, дружище Тедди.
– Я думал, что хватит. И совсем забыл про эти счета. Понимаешь, дело в том, что Берни в денежных делах не сильна. Да еще привыкла к теплому климату, так что топит постоянно – даже в августе. И свет всегда оставляет включенным – а то, говорит, в квартире темнота.
– Сдается мне, тебе пора потолковать с ней о таких вещах…
– Уже пробовал. И начинать заново мне бы не хотелось – не так-то ей весело живется, ведь я целыми днями на работе. Она, честно говоря, извелась от скуки.
«Господи, – мысленно ахнул он. – Вот он влип так влип». А вслух сказал:
– Много там выходит по счетам?
Тедди похлопал себя по карманам пиджака и достал из одного пачку маленьких листочков, собранных под скрепку.
– Все красные – последнее предупреждение, – пояснил он. – Грозятся отключить нас, если не расплатимся. В том-то все и дело.
– Дай-ка взглянуть на них.
Счет за газ на двадцать восемь фунтов – непомерно много для такой квартирки всего за три месяца. За электричество – на двенадцать, за телефон, о котором Тедди промолчал, – на тридцать.
– Она звонила в Штаты, пришлось объяснять ей, что это нам не по карману.
– Итого семьдесят фунтов.
– Точно. Так и есть.
– Больше ничего?
– Ну, еще со дня на день платить за жилье, за следующий месяц. Это еще шесть фунтов.
– Тедди, на эти расходы деньги надо откладывать. Каждую неделю.
– Тогда как и чем, черт возьми, мне платить за все остальное?
– Ты про еду?
– Про еду, мой проезд до работы, и… ну, знаешь, то, что нужно Берни. Не говоря уже о том, что мы выбираемся куда-нибудь раз в неделю, а это не так уж часто, да еще сигареты, да изредка перекусить в ресторане по соседству. Берни в прежней жизни редко случалось стряпать, она считает, что с продуктами по карточкам это вообще невозможно. Их просто не хватает. Вот и приходится питаться вне дома.
В конце концов Эдвард сказал, что эти счета он оплатит, но Тедди придется впредь планировать бюджет и жить по средствам.
– Повысить тебе жалованье прямо сейчас я не могу, – объяснил он. – Получится, что ты здесь на особом положении. Других наших служащих отцы деньгами не выручают. Ты сам решил жениться. А об этом следовало прежде крепко задуматься. Так что придется тебе урезать расходы. – Он смотрел поверх стола, как Тедди вертит пустой стакан из-под виски; его лицо, еще недавно светившееся благодарностью, стало надутым.
– Попробую, – отозвался Тедди, – только это не так-то просто. – Он поднялся. – Ладно, пойду.
– Погоди минутку. Я выпишу тебе чек. Но имей в виду, это для оплаты счетов.
– Спасибо, что выручил деньгами, – принимая чек, сказал Тедди. – Разумеется, ими я оплачу счета.
– Может, предложишь Берни поучиться вести хозяйство у твоей матери?
– Пожалуй. – Судя по его тону, затея была безнадежная.
Он подвез Тедди до Тафнелл-Парка, в итоге опоздал к Диане.
Высадив Тедди, он вспомнил, что у Бернардин, кажется, двое детей от первого брака, которых она, похоже, бросила. О них вообще не упоминали. Может, это значило, что она не любит детей или не хочет других. И это было бы к лучшему, мрачно заключил он.
Для опозданий вечер не годился, потому что порадовать Диану, ждущую от него новостей, ему было нечем. Он-то думал, что, расставшись с Вилли и поселившись вместе с Дианой, он осчастливит хотя бы одну из них, но не тут-то было, по крайней мере, получилось совсем не так, как он рассчитывал. Разумеется, она была в восторге, когда он обо всем рассказал ей и перебрался в дом, который она подыскала для них несколько месяцев назад. Дом был просторный, довольно современный, построенный в тридцатых годах – не в его вкусе, но ей этот дом полюбился, потому что, по ее словам, в нем было легко поддерживать порядок. Из трех этажей самый верхний, как сразу заявила она, годится, чтобы поселить экономку, и сразу же наняла некую вдову миссис Гринэйкр, чтобы ходила за покупками и готовила еду. Для уборки и прочей работы по дому она подыскала поденщицу. Джейми отправили в частную школу, так что дома осталась одна Сюзан, но и для нее Диана нашла дневную няню, которая присматривала за девочкой ежедневно с девяти до четырех. Полный дом народу, думал он, а ведь еще надо обеспечивать Вилли. Пришлось влезть в основной капитал. Но едва поселившись в новом доме, Диана озаботилась его разводом. С самого начала она полагала этот вопрос решенным, а ему не хватало духу разуверить ее. Он рассчитывал, что Вилли сама захочет развестись с ним, но за последние месяцы по разным косвенным приметам убедился, что нет, не захочет, – или, во всяком случае, не сделает первый шаг. А на прошлой неделе Диана открыто заговорила все о том же. Они раздевались после званого ужина с ее друзьями, и он заметил, что она слишком уж молчалива.
– Устала, милая?
– Немного.
– Мне понравились твои друзья.
– Падди и Джилл? Да. Жаль только, что Кэрью не пришли.
– Это да. А почему не пришли?
– Думаю, идея сожительства без брака им не по душе.
– Ну и глупо с их стороны. – Он ушел в ванную, вынул вставные челюсти и почистил их, чего обычно не делал при Диане, в отличие от Вилли. Когда он вернулся, она все еще сидела у своего туалетного столика.
– Эдвард! Что происходит?
– С чем?
– С разводом.
Он ответил, что поздновато уже заводить такие разговоры, но она возразила: нет, нисколько, ей вправду хочется знать.
– То есть я, конечно, понимаю, что понадобится время, но я предпочла бы знать, что начало уже положено. А это не так, да?
– Официально – нет.
– Хочешь сказать, вообще нет, – так? А с юристами ты беседовал? Или с ней?
– Если уж тебе так хочется знать – нет.
– Но если нет, значит, ничего и не будет.
– Всегда есть шанс, что она сделает первый шаг.
– Ты всерьез намерен просто сидеть и ждать этого?
Он не ответил.
– А если так и не сделает?
– Не знаю я! Ну подумай, откуда мне знать, черт возьми?
Ему казалось, что его загнали в угол, что все, даже она, сговорились, лишь бы вызвать у него чувство, что он допустил ошибку. Проклятье, а ведь ей полагалось быть на его стороне! И как раз когда ему уже начинало казаться, что он больше не выдержит, она переменилась: встала, подошла к нему, заключила в объятия.
– Бедненький! Я понимаю, как тебе трудно. Ты держался замечательно, что бы ни происходило… – И она наговорила еще много в таком же роде, так что ему полегчало. Они легли в постель, он занялся с ней любовью, и она отзывалась охотнее, что было приятно, а потом, когда она лежала в его объятиях, он пообещал договориться о встрече с Вилли, чтобы потолковать насчет развода.
Так и состоялся его обед с ней. Он выбрал ресторан в Сохо, где обычно не бывал: не хотел нарваться на знакомых или отвлекаться на не в меру усердных официантов. Позвонил ей, коротко сообщил, что хочет кое-что обсудить, она отозвалась настороженно, но согласилась.
Жена ждала его за столиком, одетая в темно-синий костюм; губы она ярко накрасила помадой оттенка цикламена. Он сердечно поздоровался с ней и заказал мартини для обоих.
Однако обед получился трудным. Разговор непредсказуемо лавировал между тщательно выбранными темами (выбирал он) и ее внезапными, горькими отступлениями от них в тоне, который он про себя определил как сценический и который тем не менее вызывал у него острое чувство неловкости. К примеру, он расспрашивал, как прошел ее недавний летний отдых с Дюши и Рейчел – она возила детей в Хоум-Плейс, – когда она практически перебила его заявлением: «Видимо, мне до конца своих дней придется довольствоваться положением приживалки у людей, жалеющих меня!» В тот раз он сглупил, спросив ее, что это она имеет в виду, и она взглянула на него со своей жуткой улыбкой доблестной героини, которая, как он в тот момент понял, всегда раздражала его, и ответила: «Что я имею в виду? Что нищим не до разборчивости». И в наступившей пугающей тишине внимательно уставилась на него, растерянного и обескураженного. Позднее, когда он рассказывал ей про Тедди и его финансовые трудности и добавил, что Бернардин не отличается хозяйственностью, она воскликнула: «О да, мы-то знаем, на чем держится эта семья, верно? На похоти!» Это слово она ухитрилась произнести таким гнусным тоном, что он почувствовал, как краснеет. Словом, атмосфера совсем не годилась, чтобы поднять вопрос развода. Но он пообещал Диане поговорить с Вилли и поговорил.
Эта мысль ужаснула ее, по ее собственным словам. Никто в ее семье ни разу не подвергался столь позорной процедуре. Она не понимала, с какой стати ей становиться первой просто в угоду хищническим инстинктам женщины, которая взяла и погубила ее жизнь. Он объяснил: ему казалось, так будет приличнее и легче для детей, чем нынешняя неопределенность, на что она возразила, что еще легче детям было бы, если бы никакой неопределенности не возникло.
Может, она хотя бы подумает, спросил он.
– Чего я просто не в состоянии понять, – сказала она после того, как некоторое время оба сидели молча, – так это зачем тебе понадобилось убеждать меня, что мы выбираем дом для нас обоих, если ты заранее знал, что не собираешься жить в нем.
– Я думал, ты будешь чувствовать себя увереннее, если у тебя появится дом.
– Но если бы я знала, что творится у меня за спиной, я, возможно, захотела бы поселиться где-нибудь совсем в другом месте, подальше отсюда.