– Курить хочу, – сказал он. – А еще подумать, какой дорогой лучше ехать. До дома будем тащиться несколько часов.
– Мы могли бы выйти. А мне дашь одну?
– Конечно. Подними стекло, дорогая, пока мы соображаем – не хватало еще тебе простыть.
– Пожалуй, мы могли бы доехать до Дюши, – заговорил он, когда прикурил им обоим. – До нее гораздо ближе. А у нас, случайно, нет с собой фонарика?
– К сожалению, я отдала его Джулс, играть в чудовищ.
– Или можно дотянуть до Эджвер-роуд, а оттуда прямиком до Мраморной арки и по Бейсуотер-роуд. Все они широкие, там больше света и нет припаркованных машин.
– А не будет ли туман гуще у парка?
– Скорее всего. Тогда мы могли бы поехать через Карлтон-Хилл и посмотреть, удастся ли…
В этот момент сзади раздался глухой стук. Машину тряхнуло.
– Вот ведь! Посиди здесь, дорогая.
Он вышел из машины и услышал женский голос:
– Мне ужасно жаль, я ехала вдоль бордюра и просто не заметила вас!
Судя по голосу, она была немолода и перепугана.
– Что уж теперь, – отозвался он. – Но посмотреть, каков ущерб, не повредит.
– У меня есть фонарик.
Она отошла к своей машине и вскоре вернулась. Обе задние фары были разбиты, и это означало, как мрачно подумал он, что теперь в него наверняка врежется еще кто-нибудь.
– Мне правда так жаль, – не умолкала женщина. В мерцающем свете фонарика он заметил ее седые волосы и вечернее платье. – Если подождете минутку, я запишу вам свою фамилию и адрес.
Он прошел следом за ней к открытой дверце ее машины и увидел, что там сидит пассажир – мужчина, который вроде бы крепко спал, но когда женщина потянулась за сумочкой, с трудом оторвал подбородок от груди, с преувеличенной отчетливостью выговорил: «Чертовы бабы за рулем!» – и тут же снова уснул.
– Мой муж слегка перебрал, – пояснила женщина: извинения явно были ее коньком. Она дала Руперту исписанный листок бумаги.
– Далеко вам ехать? – В нем проснулось сочувствие к ней.
– О нет, недалеко, к счастью. У нас квартира на Эбби-роуд. Ночной консьерж поможет мне с ним. А вам?
– Мы справимся. – Ему не хотелось продолжать путь вместе с незнакомкой, и, к его облегчению, это нежелание оказалось взаимным.
– Я поеду, – сказала она. – Только, пожалуйста, свяжитесь со мной утром по поводу ущерба.
Только когда она села в машину, осторожно объехала его и медленно двинулась прочь, он сообразил, что ее фонарик остался у него.
Зоуи продрогла.
– Давай поедем. А то мне все кажется, что в нас снова врежутся.
Он сказал, что лучше им оставить машину где-нибудь в переулке и пойти пешком.
– До самого дома?
– Нет, до Дюши. Или до Вилли – до нее даже ближе.
– А не лучше ли доехать, если тут так близко?
Он объяснил насчет фар.
– Если теперь в нас врежутся, виноваты будем уже мы. А это вполне возможно.
Они тронулись с места.
– Она была одна, эта бедняжка?
– Нет. С пьяным мужем.
– Как я рада, что ты не пьян.
– А я-то как.
Если с туманом и творилось хоть что-то, то он, скорее, сгущался.
– А если я выйду с фонариком и пойду перед тобой?
– Можно попробовать. Только ради бога, не уходи слишком далеко. Мы ищем какой-нибудь поворот налево. Ясно?
Это не помогло. Он то и дело терял ее из виду, а потом боялся, что собьет ее или еще кого-нибудь, пытаясь разглядеть в тумане, где она. Потом остановил машину и отстал от нее. Посигналил, и она вскоре вернулась.
– Так не пойдет. Ты постоянно пропадаешь.
Она снова села в машину, и они потащились дальше.
– Наверное, поворот уже скоро.
Поворот, конечно, нашелся. Руперт свернул, отъехал на несколько ярдов и остановился. Когда он заглушил двигатель, тишина показалась зловещей.
– Вот так. Туфли у тебя совсем не годятся для долгой ходьбы, бедняжка.
– Ничего, главное, иди не слишком быстро.
– Быстро никак не получится. Хорошо еще, фонарик той женщины остался у нас.
– Ну и какой в нем толк? Светит еле-еле – батарейка уже садится.
– Значит, можно разглядеть уличные указатели, если мы их найдем. – Он взял ее за руку. – Держись за меня.
Они перебрались через улицу, наткнулись на забор вокруг сада перед чьим-то домом и повернули направо.
– Название улицы должно быть где-то на углу. Фонарик включим, только чтобы прочитать его. «Прайори-роуд». Уже что-то.
– Далеко нам еще идти?
– Думаю, не больше полумили. Но по крайней мере, будем знать, где нам завтра искать машину.
К тому времени оба продрогли: воздух был сырым, идти настолько быстро, чтобы согреться, они не могли. Добираться до угла Клифтон-Хилла понадобилось больше часа.
– Сколько времени?
– Уже… двадцать минут второго. Наверное, все-таки лучше к Вилли.
– До нее ближе.
Они перешли через Эбби-роуд и заплутали.
– Вот перекресток. Должно быть где-то здесь.
– Нам казалось, что мы идем прямо, а на самом деле нет. В том и беда.
Бестолково шарахаясь из стороны в сторону, они нашли дорогу.
– Дом Вилли слева вверх по улице.
– Он не такой, как другие дома, так что найдем.
– Других домов вообще не видно, не знаю, как нам это поможет.
В конце концов они нашли тот самый дом, прошли по дорожке к двери и позвонили. После второго звонка наверху зажегся свет, из открывшегося окна послышался голос Вилли:
– Кто там?
Она не стала сердиться. Приготовила им горячий тодди[11], заставила Зоуи снять туфли и изодранные чулки и дала ей шлепанцы. Уступила им свою постель и сказала, что сама поспит в комнате Лидии.
– Надеюсь, ваш званый ужин того стоил, – в какой-то момент обронила она, и Зоуи ответила: «О нет, он вышел довольно скучным». Вилли принесла Зоуи ночную рубашку и многозначительным тоном извинилась за то, что в доме нет ни единой пижамы.
Спальня Вилли оказалась очень холодным и пустым, неуютным местом, но они забрались в постель с чувством облегчения. Руперт подумал о том, как было бы трудно сегодня вечером с прежней Зоуи и как стойко держится она теперь, и в порыве чувств привлек ее к себе. Она сразу вздрогнула.
– Просто приласкаться, – пояснил он и вдруг понял, что надежды нет.
– Да это из-за пяток. Ты задел их, а у меня гигантские волдыри на обеих. Даже не волдыри – они стерты до мяса.
– Ох, милая! Ты же ни разу даже не пожаловалась. Умница, смелая девочка.
– Умница – вряд ли, а смелая – это да, немножко. Идти дальше я бы не смогла. – Она положила голову ему на плечо и приподнялась так, чтобы он смог просунуть под нее руку. – Ладно, все уже позади. – И она сказала: – Наверное, настоящие приключения обычно такие же, да? Выматывающие и нудные одновременно…
– И вспоминать о них лучше спустя некоторое время, – закончил он. В наступившей тишине он подумал, что это неправда, порой верно обратное.
– Ну, не знаю, – сказала она. – Думаю, это не всегда верно.
– Во всем так.
– Как «так»?
– Не всегда верно. Разговору конец. Теперь спим.
Она зевнула с негромким пронзительным вскликом, повернулась на бок, и через несколько минут он понял, что она уже спит.
«Кое-что все же меняется к лучшему», – думал он.
На следующее утро туман, хоть и не рассеялся полностью, был уже не таким густым: ходили автобусы, машины сновали с включенными фарами, попадались пешеходы, завязавшие шарфами рты. Руперт отправил Зоуи домой на такси, забрал машину и потащился заниматься делами: визитом к дантисту, встречей с двумя архитекторами, неспособными прийти к единому мнению, поездкой в гараж по поводу замены задних фар, обедом с двумя братьями – владельцами одной из крупнейших строительных компаний страны. Братья постоянно говорили «мы» и никогда не возражали друг другу. «Не то что мы», – хмуро подумал он. Он-то ладил с Эдвардом и Хью – это Эдвард и Хью не ладили друг с другом. И постоянно спрашивали его мнение, хотя оба хотели только одного: перетащить его каждый на свою сторону.
Наконец добравшись до конторы – с опозданием из-за машины, – он узнал, что его секретаря свалил грипп. После встречи с архитекторами ему требовалось надиктовать отчет, пока факты еще были свежи в памяти, поэтому он позвонил Хью с вопросом, нельзя ли на время привлечь к работе его секретаря. Хью согласился – через полчаса.
Руперт занимал прежний кабинет Эдварда, в котором ничего не поменял, так как в предыдущем его кабинете почти не было личных вещей. Как будто даже себе он не признавался в том, что считает это место работы лишь временным. Но нет, конечно: ему надо еще дать образование Джулс, не говоря уже о Невилле, которому предстоит поступление в университет. И о Зоуи, разумеется. Он ненадолго задался вопросом, действительно ли вся жизнь родителей состоит из отказов от собственных желаний во имя действий, необходимых, чтобы вырастить детей, которые тоже будут растить детей, жертвуя своими желаниями. К тому времени как он выйдет в отставку, он будет уже слишком стар, чтобы рисовать – разве что в качестве хобби, ради развлечения. Он завидовал Арчи, свободному от обязательств и, похоже, не сознающему, как крупно ему повезло. И понимал, что эти мысли всплыли на поверхность главным образом от недосыпа, а в такой день об Арчи лучше вообще не вспоминать: что бы он ни думал об Арчи, при следующей встрече с ним и без того постоянная неловкость становилась острее.
Поэтому он только порадовался, когда тихий стук в дверь отвлек его и вошла секретарь Хью. Она была миниатюрной – настолько, что это ее свойство, должно быть, первым замечал каждый встречный. Очень светлые, абсолютно прямые и коротко подстриженные волосы с челкой придавали ей вид мальчика-пажа.
– С добрым утром. – Она поприветствовала его так приглушенно, будто не знала, разрешается ли ей подавать голос.
Он спросил, как ее зовут.
– Джемайма Лиф.
– Так, мисс Лиф, пожалуй, сядьте вот сюда, на стул, или, если хотите, за этот стол.
Сеанс прошел как по маслу. Он видел, что она волнуется, поэтому попросил останавливать его, если он будет диктовать слишком быстро, и она поблагодарила и пообещала так и делать. Когда он закончил, она заговорила: